Военморы раскрыли большие блокноты с наметками. Переглянулись. По возрасту и по должности старшим — начальником Управления, этим самым “замкомпоморде" — выходил Евгений Андреевич Беренс. Родился он в Тифлисе, и в русско-японскую войну служил старшим штурманом на том самом “Варяге". При царе капитан первого ранга, при Республике командующий всеми морскими силами, практически главком. Беренс настаивал: “Отобрать все, до малых речных флотилий, из подчинения сухопутных армий в подчинение главного морского штаба". И позиция его давно известна: лучше малый флот, но сейчас, чем прожектерство и шапкозакидательство, но черт его знает, когда. Вытянутым лицом, прической и бородой Евгений Андреевич похож на свергнутого царя, но ведет себя без малейшего к сему внимания, так что и окружащие привыкли. Флотские Беренса не то чтобы не любят: редко видят. Беренс в последние годы то морской атташе в Англии, то вот, в Управлении сидит. И самые страшные баталии “замкомпоморде" ведет за финансирование флота, в Совнаркоме.
Слева от Беренса круглолицый, полногубый Иван Степанович Юмашев. И он родился в Тифлисе, только в тот год, когда Беренс уже мичманские погоны получал. Иван вылетел из реального училища за неуплату. Рассыльный, рабочий цементного завода, потом Кронштадт, школа юнг. Ходил по Балтике кочегаром, дослужился до машиниста-механика, дорос до унтера. В Гражданскую войну отличился именно вот на Каспии, после переходил из Архангельска во Владивосток по Северному Морскому Пути на посыльном судне и торосы выше верхушек мачт наблюдал самолично... Командовал артиллерийским плутонгом — взводом, то бишь — на линкоре “Марат", а потом служил и вторым помощником на громадном дредноуте. Юмашев против линкоров навряд ли выскажется.
Третий за столом — живая легенда, любимец и символ флота, Лео Юлиус Александр Филипп фон Галлер. Выборгский немец, лютеранского крещения, а учился все в том же Тифлисе... Вот же город на Куре, кузница флотских кадров просто!
Лев Михайлович Галлер, как его зовут моряки, хочет сбалансированный флот. Не верит Лев Михайлович ни в какое чудо-оружие, способное решить судьбу войны в одиночку. Правота его несомненна, но, увы, неочевидна.
Три флотоводца переглянулись. Вот он, значит, какой — загадочный Корабельщик. Ведь из каких-то резонов принял он вид именно моряка; да и про Алый Линкор “мальчики Фрунзе" что-то уже изловчились добыть.
— Нам с вами сейчас предстоит выработать согласованную позицию по вопросу развития флота на ближайшую пятилетку, — Корабельщик засветил справа от стола вошедший в легенды синий экран.
— ... Пока промышленность Союза не могла действовать целенаправленно, я не отвлекал вас от поддержания “статус-кво". Я знаю, — улыбка у Корабельщика оказалась вполне приятная, — что даже удержание позиций вовсе не такое простое дело.
— Но вы же нацелили Юркевича, Крылова и этого... Гения производства, — Юмашев пошевелил пальцами.
— Дмитриева, — подсказал Галлер, аккуратно моргая светлыми глазами остзейского немца.
— Да, Дмитриева! Прежде всего на разработку гражданских судов. Громадный лихтеровоз, да и сами лихтеры. Признаю, они прекрасно себя показали в мелководной Обской губе, на Каспии, да и как высадочные средства они весьма интересны.
— Мы ставили на лихтеры пушки, рельсовые ракетные установки, — прибавил Беренс. — Артиллерийская платформа для поддержки десанта вполне устойчивая. Особенно с мертвых якорей.
— Но все же это эрзацы, — закончил Юмашев. — А грузовые подводные лодки, с которыми вот уже два года носится Бекаури, тем более, телеуправляемые — вовсе авантюра чистой воды. Разве что в качестве блокадопрорывателей, когда иного выбора нет. Использовать их в перевозках все равно, что возить зерно внавал на эсминцах: теоретически можно, но фантастически невыгодно.
Иван Степанович пригладил волосы и резюмировал:
— Промышленность не могла нам помочь: она же нацеливалась на совершенно иное. Сегодня что изменилось?
Корабельщик вывел на синий экран большую фотографию многоцилиндрового мотора, рядом с которым черная фигурка человека смотрелась жалко:
— “Ярдизель" десятитысячники освоил, наконец. Серия скоро.
Моряки переглянулись и Беренс осторожно уточнил:
— То есть, флот не только планируется расширять, но и уже имеются средства? Не поздновато ли?
— Раньше наших мощностей на консервацию едва хватало, куда нам было расширяться... А что, вы за десять лет прямо-таки все профукали?
— Полно вам ехидно щуриться, товарищ Корабельщик. Уж вы-то знаете.
— Мало ли, что я там знаю. Доложите, пожалуйста, сводку в свободной форме.
Беренс вздохнул, стряхнув с рукава невидимую пылинку:
— Слушаюсь, товарищ народный комиссар... Все крейсерские силы Балтфлота — пять броненосных и три бронепалубных крейсера, турбинного ни одного. На прочих театрах еще хуже. На Черном Море неисправный “Память Меркурия", забытый союзничками в Севастополе. На Северном Ледовитом “Варяг" и “Аскольд", еще “Пересвет"...
— Архаика, — горестно вздохнул Юмашев. — Я видел. И ведь они абсолютно все исходно были неисправны.
— Тем не менее, выбирать нам не приходилось. Проведен капитальный ремонт броненосных крейсеров “Рюрик" и “Баян". Причем для ремонта последнего пришлось разобрать однотипный “Адмирал Макаров". Отремонтированный “Баян" сейчас на Северном Ледовитом, норвежских браконьеров пугает. Бронепалубники, кроме “Авроры", все сданы на металл. Только “Богатырь" гидросамолеты возит, пять летающих лодок. Скорость у него ничего себе, от “Севастополей" не отстанет. Но он такой единственный. Китайцам продали мы “Аскольда" и “Россию".
— То есть как: Россию продали китайцам?
— Крейсер такой был у нас, — печально улыбнулся Беренс. — А давали за них все же побольше, чем за металлолом... Достроили “Красный Крым" и “Червону Украину", но что им делать против современных кораблей, это я бы у вас не постеснялся спросить, ибо весь мой опыт не подсказывает ответа. При достройке “Красного Кавказа" мы уже попробовали усилить вооружение, до стовосьмидесяток. Но у них живучесть стволов...
Беренс развел руками:
— И два линкора, “Марат" на Балтике, “Парижская коммуна" на Черном Море. Замкомпоморде доклад закончил.
— Разрешите дополнить!
— Слушаю, Лев Михайлович.
— Не могу не упомянуть о гигантской работе по расчистке портов и подъему затонувших кораблей и судов, проделанной водолазами ЭПРОН, Экспедиции Подводных Работ Особого Назначения. Только благодаря ЭПРОНу мы имеем половину всего маломерного флота. Прошу вас, товарищ народный комиссар, поддержать на Совнаркоме мое ходатайство о награждении отличившихся сотрудников Экспедиции.
— Представления!
Галлер протянул подготовленную папку изрядной толщины, пояснил:
— Наркомвоенмор имеет лишь один голос в Совнаркоме, а наградить своей властью... Я считаю, недостаточно. Люди очень много пользы принесли Советской Республике.
— Обещаю голосовать за ваше предложение. Теперь же перейдем к восстановлению флота.
Беренс протянул руку к фотографии громадного дизеля.
— Товарищ Корабельщик, но теперь-то мы уже можем твердо надеяться?
— Безусловно, — Корабельщик передал картинку дизеля-десятитысячника. — Однако, прежде я объясню. Товарищи, немцы нам помогут с техникой, станками и моторами. Венгры начали осваивать радиоаппаратуру. Однако, тем и другим нужно чем-то платить. А у нас, кроме Норильск-никеля и огромных объемов сибирского леса, пока что нет никаких товаров для союзников. Сталь и уголь у них свои, а вот с лесом для креплений шахт и, особенно, с добавками для легированных сталей, сложно. И мы можем им это предложить, к обоюдной выгоде. Увы, единственный способ наладить вывоз быстро, за два-три года, в промышленных объемах — Северный Морской Путь. Вот почему все лучшие силы до сего дня работали там.
— К тому же, Северный Ледовитый — один из немногих океанов, открытых для нас, — прибавил Галлер. — Но к делу. Какой же флот нам строить? Охрану ближней зоны, как у норвежцев и разных там прочих шведов? “Броненосцы, берегами охраняемые?"
— С учетом достижений наших авиаторов, шутка эта больше не смешная, — Беренс почесал “царскую" бородку. — Без воздушного прикрытия большой корабль всего лишь большая мишень, переданные материалы наглядно это доказывают. Если мы хотим оторваться от берегов, нам необходимы авианесущие корабли с полноценным истребительным полком. С учетом разницы скоростей самолета и корабля, самолет всегда догонит и атакует любой самый быстрый корабль.
Беренс перебросил несколько листов блокнота:
— Смотрите. У нас на стапелях в разной степени готовности корпуса линейных крейсеров типа “Измаил". Если достроить их не как линейные крейсера, но сразу как авианосцы, по одному для каждого театра, мы могли бы иметь эти самые авианосные группы. Вместо четырех, скажем так, спорных линейных крейсеров, четыре авианосца. Пускай не слишком сильных, но все же вполне способных действовать в океанской зоне, а не только на короткой низкой волне внутренних морей.
— Почему их просто не достроить? — Юмашев нахмурился. — Разве у нас избыток крейсеров? Завтра партия поставит нам задачу оказать помощь восстанию трудящихся в той же Испании, либо в Бразилии, либо защищать завоевания Октября вовсе на другой стороне глобуса. И чем же мы выполним задачу? Тральщиками? Каспийскими противобасмаческими сторожевиками? Днепровскими бронекатерами? Запертым в Балтике “Маратом" или запертой за Босфором “Парижской Коммуной?"
— Технический сектор по нашему заказу исследовал вопрос, — Беренс перевернул еще несколько листов. — Те же "Измаилы" в ипостаси линейных крейсеров не смогут уверенно вести бой в свежую погоду. Если не нарастить борта, но это изменит всю компоновку. Верхний вес превысит безопасный предел. Средства мы затратим, выигрыш же сомнителен.
— Не понимаю! — крутнул головой Юмашев и поправил воротник, врезавшийся от резкого движения в шею. — Вы что же, за авианосцы?
Беренс захлопнул блокнот:
— Отнюдь. Из материалов товарища Корабельщика следует, что полноценный авианосец — дорого. Весьма и весьма дорого и долго. Причем, не столько в постройке, сколько в содержании. Кроме того, авианосец весьма и весьма зависит от погоды. В северных морях его полезность если не обращается совсем в ноль, то чрезвычайно уменьшается. Увлекшись авианосной программой “Большого флота", мы рискуем упустить сегодняшние задачи. Ведь никто не гарантирует нам, что панская Польша, науськиваемая Англией и Францией, не нападет на нас, допустим, в следующем году.
— Из материалов товарища Корабельщика следует, — не сдался Юмашев, — что проектирование и закладка линкоров чуть ли не вредительская акция. Много линкоров строить — на портах разоримся. Мало строить — окажемся в положении немцев после Ютланда. Как будто, и линкоры есть, и даже много. Но, если вывести, то перетопят.
Помолчав, Юмашев с треском захлопнул собственный блокнот и поднял обе руки:
— Вообще, из прочитанных мною материалов следует, что лучше строить подлодки и миноносцы. А берега оборонять железнодорожной артиллерией. Что рабочая лошадка будущей войны — тральщики, подлодки, эскортники и москитный флот. На худой конец, что-то можно просто купить у тех же немцев... Лев Михайлович, не молчите! Рассудите нас!
Лев Михайлович Галлер почесал выгоревшие добела усы:
— Что касается тех же немцев, то капитан-лейтенант Эрих Штефан по вопросу нашего флагмана о принципах строительства и развития немецкого флота с его ограниченным личным составом дал развёрнутый ответ...
Перелистав уже свой блокнот, Лев Михайлович сказал четко, раздельно:
— Флот — силовой инструмент государства. Решение не строить крупные корабли, а ограничиться береговой обороной и «москитным флотом» приведёт к деградации флота. Флот, хотя и небольшой, но современный, должен представлять собой ценность для любого союзника.
Закрыл блокнот и посмотрел на собравшихся:
— Из материалов товарища Корабельщика лично мне ясно, что нам повезло. Повезло не столько в том, что Корабельщик сюда добрался сквозь невообразимые дали космического океана. Нам повезло в том, что история нашей страны сходна со историей Корабельщика. И потому я предлагаю спор наш прекратить вовсе. Так ведь можно доспориться до мнения некоторых наших сухопутных оппонентов...
Упоминание сухопутчиков развеселило всех собравшихся. Беренс улыбнулся. Юмашев просто расхохотался:
— Да уж! Их послушать: зачем сухопутной державе океанский флот? Если хочешь уничтожить противника, подари ему крейсер! А лучше сразу полный крейсерский флот! И тогда уж государство точно не протянет, якобы, лет через десять разорится.
Беренс покачал головой:
— Мне тоже часто приходится слышать, что-де у России заморских территорий нет и не будет. Якобы, мелким державам наш флаг показывать незачем, а крупные державы от одного показа наш флаг уважать не станут, пока мы их чувствительно не побьем. Но Англию кто только не бил на морях, а выигрывал, в итоге, все равно Лондон. Посему я весьма и весьма внимателен к словам Горацио лорда Нельсона: “Тысяча кораблей и миллион кораблей — еще не флот"!
— Что же тогда флот? — впервые заговорил Корабельщик, и Юмашев объяснил:
— Флот прежде всего славные традиции.
— Знаю я их традиции, три раза с Черчиллем говорил, — Корабельщик покривил губы. — Ром, плеть и содомия, вот вся их парусно-пиратская гордость. Копенгаген ракетами кто сжег? Но мы прервали Льва Михайловича. Скажите, почему вы предложили прекратить спор?
Галлер посмотрел на Корабельщика. Что-то вертелось в памяти. Что-то, связанное с цветом. Галлер вздохнул, отогнал дурные мысли. Сон ему после бумаг Наркомата Информатики приснился гадостный: суд и взятая на себя вина каких-то мальчишек во флотской форме... Кажется, одного мальчишку Галлер узнал: Колька Кузнецов, бывший рассыльный Архангельского порта, нынче же молодой курсант Петроградского Военно-Морского Училища. Но что там за вина, как во сне разберешь? По молодой дури накуролесили что-то?
Лев Михайлович поглядел на обложку собственного блокнота. Увидел там знакомую картинку: эллипс рассеивания, расчерченный на клеточки, а в каждой клеточке знакомые всякому артиллеристу цифры, нарастающие к центру. Два, семь, шестнадцать, двадцать пять — процент вероятности попадания снаряда именно в данную клетку. Темно-синие, чуть ли не черные, глаза Корабельщика совпадали цветом с клетками “шестнадцать процентов".
Корабельщик поднял взгляд — в падающих из окна лучах глаза его приобрели обычный светло-синий цвет — и Галлер тогда сказал, словно бы очнувшись от наваждения либо гипноза:
— Все мы, товарищи, были когда-то “их благородиями". Помните ли вы, как велись дебаты в Думе? О том, какой строить флот, и почему именно такой. Выбрать расположение башен линейно-возвышенное, линейное, или вовсе от башен отказаться, обойтись барбетами? Нефть или уголь? Как техническое задание на броненосец “Андрей Первозваный" Морской Технический Комитет согласовывал четырнадцать лет! Наши корабли устаревали не то, что к моменту постройки, а уже к моменту закладки, точно как злосчастные “Измаилы".
