— Елена! Твоего начальника интересует проект "Ренессанс"! Верно?
— Да.
— Поясни ему одну странную вещь... Подготовь, как бы...
Диктуешь адрес, где в Сети лежит роковое письмо доктора Гаяра. Елена достает из поясной сумочки фон, выходит в Сеть. Надо отдать плутовке должное, соображает она быстро. Такой мрачной ты ее никогда не видела.
— Поверь, Елена... Я не переставала об этом думать, даже когда меня в стеклянный ящик засунули. Как это — "Ренессанс" не существует? Как это — ничего не было? Всё было! Надежда, ужас, боль! Доказательство — передо мной! Разве... первый, самый страшный, смертельный опыт... я не провела на тебе? После чего, физические и ментальные внутренние часы твои открутились на пятнадцать лет назад!
— Ты стала прежней дерзкой, мерзкой, противной девчонкой, кусающей руку дающую! Разве не испыла я шок и отчаяние? Обезумев, разве не попыталась уничтожить плод трудов своих?! И, разве, спасая тебя, не вмазал мне в рыло мой собственный телохранитель? Разве не валялась я в ногах у него и у тебя, вымаливая прощение? Разве не было всего этого ужаса? И награды, за всё, что пришлось пережить...
— Сколько раз за последнюю четверть века ты меняла имя? Чтобы сегодня никто не задался вопросом: как этой юной красавице может быть семьдесят с лишним лет?
Елена, печальная, осунувшаяся, садится за столик. Выключает видео, чтобы не мельтешило, не гавкало под руку. Ее тонкие пальцы набирают сообщение на клавиатуре фона.
Тихонько, по полшага, подходишь-подкрадываешься ближе. Видишь белый дисплей фона, отраженный в черном экране видео. Ты с детства умеешь читать зеркально повернутые тексты. От кого: Ханко. Кому: Торо.
Хоть эта загадка разрешилась. Официальную фамилию Елены до сих пор не знаешь. А ее "военное имя" — Ханко. Самый великий и таинственный программист Мира. Автор самой популярной, и надежной системы шифрования сообщений в Сети. Что ж. Хорошее утешение. Не зря ты когда-то приблизила к себе маленькую плутовку. У тебя чутье на гениальных людей. Если б еще у самой хватало ума не завидовать им!
Личность Сакратифа, похоже, лишена подобного изъяна. Горько признать, что он тебя превзошел. Раз такие люди работают под его началом.
— Иди, — глухо говорит Елена. — Прямо по коридору. Дверь откроется сама.
— Уже пошла, — отзываешься преувеличенно бодро.
Запахиваешь курточку, готовясь застегнуть. Чувствуешь какую-то помеху... Лезешь во внутренний карман. И, обалдев, достаешь свой фон.
— Иди уже... — торопит Елена. — Вернули цацку, радуйся.
— З-зачем... верну... — блеешь, как коза, которую ведут на убой.
— Затем, что если дело обернется плохо, тебе дадут один звонок, — ровно говорит Елена, — и срывается на крик: — Иди!! Я сказала!..
Путь досадно короткий, по цветастой ковровой дорожке. Плетёшься, понурившись, волоча ноги. Всё еще отравлена? Как-то нехорошо, аж пошатывает.
Раздвижная дверь, черт бы ее побрал, открывается слишком быстро. Дрянь такая. Еще бы чуточку пожить.
Сакратиф стоит у окна, на тебя ноль внимания, хотя слышит шаги. Нашел, чем удивить. Дешевый трюк, театральный. Делаешь еще шаг... И замираешь, как натолкнувшись на невидимую стену. Главарь преступного клана оборачивается.
Рослый, (ты ему чуть выше плеча), он одет в темно-красное платье, подпоясанное широким черным кушаком. Вовсе не мерзкий бабник, как ты недавно вообразила! Потому что сам — баба. Уже в возрасте, но сильная, тренированная. Такими в комиксах изображают супергероев. Стикса на скаку остановит, в горящий бордель войдет...
Босые, мускулистые ноги; ступни утопают в ворсистом мягком ковре. Под бархатистой тканью платья угадывается крепкое тело. Круглая голова на стройной шее. Черные, с проседью волосы подстрижены под горшок. Голубые миндалевидные глаза — в них спокойствие и уверенность. Но, чувствуется, они могут метать молнии! Их обладательница способна принимать быстрые и беспощадные решения. Тонкая сеточка морщин под глазами ничуть не портит лицо, хранящее отблеск былой экзотической красоты. Сакратиф — наполовину барнаб.
Внезапно, как во сне наяву видишь (такой похожий на сегодня!), безвозвратно минувший, ясный ветреный день. Остров. Город Верена. Двое в пустом доме-новостройке. Надменная, непогрешимая ты. И настороженная, упрямая, несгибаемая девчонка, чья вина неоспоримо доказана...
Из пучины воспоминаний возвращаешься в здесь и сейчас.
Никогда не верила в провидение! Нужно серьезное усилие — не позволить этому убеждению пошатнуться.
Светло-голубые глаза Сакратиф смотрят в упор. Трудно выдержать ее взгляд.
Ты ли это, Тамми Разбойница?!
8. ДОРОГА К СЕБЕ
1 августа 1351 года. Остров. Верена.
Тамми успела подумать, что в таком доме ей хотелось бы жить. Двухкомнатная квартирка тесновата, зато — все удобства. По сравнению с коммуналкой в Пескаде — сущий рай...
Верхушки деревьев за окном раскачивались под порывами ветра. Последнее, что пришлось увидеть в этой жизни. Есть ли другая? Сейчас Тамми узнает. Выполнит приказ Хозяйки, и откроет дверь в соседнюю комнату. Какая казнь там ее ждет?
Оттеснив с дороги замешкавшуюся Хозяйку, Тамми пересекла комнату и толкнула дверь. Замерла в растерянности...
Меньшая по размеру, с одним окном и стенным шкафом напротив, вторая комната была пуста. Ну, не совсем. На полу, точнехонько посередине, лежала сумка-рюкзачок, плотно набитая пачками купюр в целлофановых обертках. Пиратская добыча, стоившая жизни ее бывшему парню, и еще двоим: взрослому и подростку. Несколько часов назад Тамми убила их всех, чтобы завладеть деньгами.
Несколько секунд Тамми остолбенело разглядывала сумку. Хозяйка за ее спиной холодно сказала:
— Чего уставилась? Забирай, и проваливай.
Ничего не соображая, Тамми взяла сумку, она показалась очень тяжелой. На самом деле — всему виной усталость. Ощутила непонятную внутреннюю боль. Увесистая куча резаной цветной бумаги обошлась в три человеческих жизни. Оно того стоило?
Обернулась. На лице "королевы орхи" ничего нельзя прочесть. Что это? Очередная издевательская шутка Экселенсы?
— Мне... в самом деле... можно уйти?
— И можно, и нужно.
Хозяйка посторонилась, пропуская Тамми. Надменно кивнула в сторону входной двери. Убирайся, мол.
Сердце Тамми заколотилось. Она с трудом сдержалась, чтобы не ринуться на выход бегом. Это ж, как повезло, чем-то разжалобить жестокую Экселенсу! Быстрее, пока она не передумала! Ничего, что уходить надо поспешно-трусливо.
Старательно контролируя каждый свой шаг, Тамми медленно прошла к выходу. Проклятая сумка оттягивала руку, и била по коленям.
— На спину возьми, — посоветовала Хозяйка.
Подошла и помогла Тамми продеть руки в лямки, и взвалить сумарь на себя.
— Не горбись. Наклонись чуть вперед, и иди.
Тамми чуть не ляпнула, что обойдется без дурацких советов. Но, устыдилась бесчестного порыва. Нельзя так. Не хватало еще попросить отдать и плавучую доску — совсем низость выйдет. По лицу Хозяйки промелькнула тень. У Тамми возникло глупейшее подозрение, что Экселенса читает ее мысли! И мысль о доске под парусом ей так же неприятна, как утверждение о том, что дети за родителей не отвечают. Как ее перекосорылило, когда Тамми это сказала!
Экселенса сама открыла входную дверь. Тамми обернулась, напоследок.
— Не благодарю, и остаюсь в долгу!
Выпалив церемонную фразу, которой так любит щеголять мамаша, железная рука, Тамми бегом кинулась вниз по лестнице. Откуда только силы взялись.
Через аккуратный двор, где росли молодые деревца, она выбежала на улицу. Разгоряченное лицо обдало порывом ветра. Прохожие провожали ее удивленными взглядами. Тамми, наконец, опомнилась. Она ведет себя глупо и недостойно. Мечется, как шавка с консервной банкой на хвосте. Надо успокоиться, шагать медленно, как ни в чем не бывало.
Задача оказалась трудной — умерить шаг, сделать беззаботное лицо. Каждую секунду Тамми ожидала грозного окрика. Стоять, ни с места... Не может быть, чтобы жестокая, коварная Экселенса так просто ее отпустила! Здесь какой-то подвох?..
Внезапно Тамми поняла, что это так и есть. Не зря "королева орхи" провожала ее таким странным взглядом. Как покойника. Или, как человека, которого ведут на казнь. Неважно, что Тамми сейчас жива-здорова, и никто ее на расправу не тащит. Скоро она погубит себя сама.
Между тем, на улице она уже никого не интересовала. Идет себе босая девчонка, в штанах до колена и грязной белой безрукавке. Ну, и что? Рюкзак за спиной — там остальные пожитки, наверное. Многие так поступают. Рожица симпатичная, фигурка хороша, но, видно: ребенок самостоятельный и знает себе цену.
Тамми намеревалась сесть на паром до Пескада — успеет запросто, до вечера еще далеко. Сейчас придется найти укромное место, чтобы без посторонних глаз открыть сумку. И рассовать толику грошей по карманам. Платить-то за проезд надо, или как?
К вечеру она будет дома. Даже, скорее к ночи. Зато не с пустыми руками. В эти прекрасные, радужные мечты затесалась лишь одна маленькая черная тучка...
Дома ее ждут. В другом доме ждут Даррена сотоварищи. Он тоже обещался не порожняком быть. А с товаром — аккуратно упакованными тюками с сырцом орхи. Но, Даррен никогда не вернется. Вместо него в городе объявится Тамми с мешком денег.
Засекут ли ее сразу по прибытии в порт, или на подходе к дому, или даже на следующий день... Последнее — хуже всего. Если деляги придут с предъявами к ней домой, то убьют и ее, и родителей. Младенца Рауля тоже вряд ли пощадят. В Пескаде — строгие нравы.
"И чем только думала, сочиняя такой идиотский план?" От внезапного острого сожаления чуть не разрыдалась. Всё напрасно. Прав папаня, шутивший, что у дочки в голове так много ума, что чтобы им пораскинуть, требуется полгода. Он, конечно, понятия не имел, что она задумала. Знал бы — пришел в ужас. Да и Железная рука вряд ли похвалила бы.
Тамми очень даже могла вообразить, как мамаша, горестно вздохнув, шарахнет непутевую дочь стальным протезом по голове. Он заменяет ей отсутствующую правую кисть, и одновременно является грозным оружием. Лучше дочке умереть, чем жить дурой и позором семьи.
Вот о таком раскладе и догадывалась хитроумная Экселенса. Естественный отбор уничтожает идиотов. Это, кстати, Даррен говорил. Он уже получил свое. Тамми — следующая.
Она плелась по широкому, выложенному узорной плиткой тротуару, в голове роились жуткие мысли. Глаза ее, между тем, жили как бы своей отдельной жизнью. Сознание словно раздвоилось. Тамми не заметила, как ноги сами остановились около двухэтажного дома с вывеской над дверями. "Банк Магистрата. Веренский филиал".
В просторном холле пусто. Лишь за дальней конторкой возится с картонными толстыми папками молодой клерк.
— Работа с клиентами закончена! — возвестил он.
Тамми потерянно застыла посереди зала. Молодой человек увидел ее замешательство, и поспешил к ней.
— У вас срочное дело? — Тамми встретила его внимательный, оценивающий взгляд. Да уж, вряд ли она произвела впечатление. И, самое главное, она не знала, что делать дальше. Вот и ляпнула, сама не понимая, как ее угораздило:
— Я... украла много денег... И хочу их спрятать.
Если парень и удивился, то не подал вида. Лишь вежливо улыбнулся.
— Удачную деловую операцию вовсе не обязательно называть воровством. Серьезного клиента мы обслужим и в нерабочее время. Кассир еще не ушел, сейчас позову.
Он завел ее за барьер, усадил за столик. Просто и понятно поведал о популярных видах вкладов. Сказал несколько слов в переговорную трубку.
— Кассир сейчас подойдет. Какую сумму уважаемая миз желает доверить банку?
Тамми, окрыленная тем, что с ней говорят, как со взрослой, находчиво ответила:
— Я могла ошибиться, пакуя сумку. Лучше пересчитать.
Так она впервые увидела машинку для счёта купюр. Вышло ровно миллион сто десять тысяч реалов. Вклад до востребования. Деньги может получить только человек, назвавшийся: "Тамара Роббер из клана Хорхан". Именно так, буква в букву. Дополнительно — секретное слово: "Экселенса". Уж его-то Тамми не забудет до конца своих дней.
Ей, никогда не державшей в руках больше пятидесяти реалов, свалившееся на нее богатство представлялось немыслимо огромным. Сообразив, что сейчас ей понадобятся наличные, попросила разменять сотню монетами по десять. Смешно, конечно, для новоявленной миллионерши. Но, никто даже не улыбнулся. Кассир, седой, плотный дядька, с легким кивком вручил требуемую сумму.
Молодой клерк почтительно проводил ее к выходу. Тамми увидела припаркованный рядом бронеавтомобиль и вооруженных охранников. Сейчас ее и других "солидных клиентов" денежки поедут в надежное хранилище.
— Как тебя зовут? — спросила у клерка.
— Младший делопроизводитель Вернон.
Ради нее он задержал инкассаторскую машину, чтобы успеть оформить вклад. Тамми сообразила, что благодарность здесь неуместна. Парень работает на ростовщическую контору — Банк Магистрата. Закинул в ее обширный карман еще миллион. Плевать, что краденый. Деньги не пахнут. А если ее поймают и посадят в тюрьму, или казнят, то даже лучше. Гроши навсегда останутся в алчном чреве БМ.
— Ты, правда, поверил, что я воровка?
— Нет, конечно! Я разбираю, когда человек шутит.
— Славно. Желаю тебе дорасти до главаря этой вашей шайки.
— Спасибо, миз. Всегда к вашим услугам.
Анекдот про Банк Магистрата.
— Ваш банк дает кредиты под честное слово?
— Без проблем!
— А если я не верну?
— Вам будет стыдно перед Господом, когда предстанете на суд его.
— Э-э... когда это еще будет!
— Вот пятого не вернете — шестого предстанете.
"Правильно пацан понимает: я — не воровка", — мрачно подумала Тамми. — "Я — убийца". Первоначальный шок от случившегося прошел, она размышляла над ситуацией почти спокойно.
Так вышло. Плохо. Очень плохо. До конца дней скрывать ей мрачную, грязную тайну. Она сделала это не ради себя. Ради семьи. Мамаша, железная рука — смелая женщина, но, скажем честно — инвалид. Кормилец у них — папик, но ему тоже нелегко. Тамми иногда замечала, что отцу слегка нездоровится. Поэтому, добытые ею гроши будут очень кстати. Она решила, что брать будет мелкими порциями. Вроде, как шабашками заработала.
А еще решила твердо, бесповоротно: никогда больше. Она вырастет, может, заведет еще детей, проживет мирную, честную жизнь, сколько отпустит Мария-Заступница. За все, оставшиеся ей годы, она больше не отнимет ничьей жизни.
Успокоив совесть таким рассуждением, Тамми поискала взглядом вывеску магазина дешевой одежды. Вечером будет прохладно. Одной рубашки-безрукавки на голое тело — маловато.
Лавку старьевщика обнаружила быстро. Не самый лучший выбор, но цены нормальные. Ей приглянулась курточка из тонкой серой ткани, с пристегивающимся капюшоном. Сторговалась на полутора реалах. Всё равно много, но продавец больше не уступит. Ощутив ее недовольство, продавец — худой, как жердь парень, сказал:
