— Ох. С-спасибо, — все же выговорила Никс, получая на руки пару смятых банкнот и завернутые в пакетик оставшиеся кулоны.
— Можете мне и завтра их принести, — продолжил продавец. — Один за вечер — это весьма недурно, для оригинального дизайна и неизвестного автора — так вполне.
Никс деревянно улыбнулась, прижимая пакетик и деньги к груди:
— Спасибо еще раз. Мы подумаем.
— Приходите! — вслед им напутствовал парень.
Найк, улыбаясь, приобнял ее за плечо:
— Ну что? С почином?
— У-уф... — выдохнула Никс, все еще слега ошарашенная. — Парусник забрали. А я же его самым первым сделала! Как так? Они б еще солнышко купили — оно, по-моему, хуже всего вышло.
— Ну, порою сложно понять, что людям понравится, а что нет. Мне, например, все понравились.
— И что мне теперь с ними делать? — растерянно спросила Никс. — Нет, я, конечно, не думала, что прям все сразу купят, но... дощечку! Кто-то купил тот быстрый портрет девушки! Довольно кривой, кстати сказать.
— Никс, они действительно очень красивые, — Найк приостановился. — Правду тебе говорю. Поклянусь, если хочешь.
— Ты пристрастен, — сказала она, развернулась и пошла вперед, чтобы он не видел, как она совершенно по-дурацки улыбается.
Внутри и правда ощущался небывалый подъем — будто у нее не один талисман купили, а сразу все. Это было очень странное чувство. Никс понимала, что думать так, наверное, не очень правильно. И все же, она ничего не могла с собой поделать: ей казалось, что пускай бы Найк был единственным человеком в целом мире, кому вообще нравятся ее работы, одно это уже сделало бы ее счастливой. Да, пожалуй, этого бы было достаточно, чтобы продолжать и никогда в себе не сомневаться.
Никс развернулась к нему лицом и стала идти задом наперед, раздумывая вслух:
— Итак, на что бы мне спустить мои первые заработанные деньги?
— Твои деньги. Тебе решать. Вроде тебе сумки не хватало днем?..
— Не хочу тратить их на что-то полезное. Хочу отпраздновать. О! — она повела носом в сторону палатки со сладостями. — Яблоки в карамели!
В итоге они наелись еще и сладких яблок, обсыпанных шоколадной крошкой, а потом Никс купила два больших стакана пряного медового глинтвейна.
Из-за белых скал выплыла пузатая луна.
Собственно, вот и все. Больше ничего ей особо не нужно было. Они шли, держась за руки, пили сладкое вино из бумажных стаканчиков, хохотали, болтая о каких-то сущих глупостях, рассказывали истории из жизни, а мимо них пролетала ночь, все еще теплая, будто бы летняя, хотя с моря уже тянуло прохладой.
Никс даже забыла о боли в натертых ступнях — так ей было хорошо и весело.
— Может, я кулоны остальным раздам, как приедут, — заявила она, шествуя по парапету. Так она была с Найком одного роста, даже чуть выше. — Вроде в благодарность за спасение. Осталось как раз семь штук. Правда, надо еще подумать, кому какой — Эль-Марко, например, не любит каллы.
— Вариант, — согласился Найк. — Только знаешь... я вот тут подумал... если тебе удалось запечатать в них немного тепла, смогу ли я сделать то же самое?
— В смысле?
— Смогу ли я своей силы туда запихнуть?
— Ну-у... — Никс стала идти медленнее, задумавшись. — У тебя, я так понимаю, чистая ступень мифа работает в основном, хоть и не ясно, какая именно. Можешь ли ты откопать в себе первую ступень? Если никогда ее не ощущал. Я думаю — почему бы и нет? Но, наверное, это надо как-то хитро медитировать, там, или книжек почитать по теме... Проявляющего зелья нам не достать, так что...
— Ты мне дай их на хранение ненадолго, я в свободное время попробую их погипнотизировать, — сказал Найк решительно. — Вдруг получится?
— Туда б золатуни — дело б быстрей пошло.
— Да где ж ее взять.
— Может, у Камориль с собой есть.
Парапет внезапно закончился. Никс не успела запротестовать — Найк приподнял ее за талию и закружил. Ей осталось только хохотать и смотреть на то, как вращается сверху усыпанное звездами небо, пока у обоих не закружилась голова и Найк не опустил ее рядом с собой на покатый камень. Оказалось, что они уже прошли набережную и остановились возле подъема наверх, к аллее, ведущей в съемный домик.
Никс, отдышавшись, взглянула Найку в глаза. Кто-то сейчас должен был сделать то, что следует, иначе миг будет потерян навсегда. И это было страшно так, что коленки подгибались, но у нее не было времени на страх. Она, со все еще сбитым дыханием, уткнулась Найку лбом в плечо и, смотря вниз, заговорила быстро-быстро и отчаянно:
— Слышишь, ты мне теперь тоже очень-очень нравишься. Я совсем не умею о таком разговаривать, думаю, что, наверное, так неправильно, ни к чему сейчас, но я ничего не могу с собой сделать. Я рада, что встретила тебя, и ты — хороший, может, я ошибаюсь, но сейчас я думаю, что...
Он ласково заставил Никс поднять лицо, стер откуда-то взявшуюся на ее щеке слезу и, помедлив лишь мгновение, поцеловал в губы. Никс никогда не думала, что от такого простого прикосновения может пронзить настолько жарким огнем, а яркая ночь, цветущая вокруг — померкнуть.
Целоваться Никс не умела — совсем. Отвечать ему побоялась, поэтому замерла этаким покрасневшим до самых пяток бревнышком, понимая, что вот оно, то, чего она так хотела.
А делать-то дальше что?
Паниковать и бегать кругами хочется, но не вариант.
Поэтому, пускай ее сердце прямо выпрыгивало из груди, она сидела, не шевелясь.
Впрочем, Найк, заметив, что она впала в ступор, отстранился и спросил слегка обеспокоенно:
— Что-то не так?..
— Все... все в порядке. Все очень хорошо. Просто я... — она досадливо закусила губу. — Не знаю, как это делается. Я пробовала на помидорах, как советуют. Но оказалось не очень похоже.
Найк засмеялся. Затем тепло улыбнулся:
— Знаешь, это не самая хитрая наука вообще-то. Ты освоишься. Конечно, это все немного меняет, но ничего страшного.
— Что меняет?! — испугалась Никс.
— Ну, я правильно понимаю... если это твой первый поцелуй, то это значит...
Ей показалось, что она краснеет заново — как бы поверху того, что уже было. Можно ли таким образом стать полностью пунцовой?..
— Если я правильно понимаю, о чем ты... то да. И я планировала разрешить этот вопрос... сегодня, — она закрыла глаза, и выпалила, чувствуя, что собственные слова придавливают ее, как гранитная плита: — ...не без твоей помощи.
Он долго ей не отвечал. Никс приоткрыла один глаз, проверить, вообще, не убежал ли он в ужасе? Найк сидел напротив, задумчивый и серьезный.
— М-м... — протянул он. — Не-а.
— Что ты имеешь в виду?
— Я имею в виду — нет. Не сегодня.
— Но почему? — Никс растерянно нахмурилась. — А если я там умру? Там, куда мы идем. Я не хочу умирать, не попробовав всего, что положено девушкам в моем возрасте!
— Ну, прыгнуть с парашютом ты уже не успеешь. И вообще. Какое "умру"? То есть жизнь Рина для тебя важна, а сама ты готова пойти туда и умереть? И переспать с первым попавшимся парнем на всякий случай?
Никс была крайне возмущена использованным им словом. Это показалось ей отчего-то грубым кощунством. Она скрестила руки на груди и нахохлилась:
— Эй, ты меня воспитывать пытаешься, что ли?
— Ну... да, наверное, — Найк был обезоруживающе прям. — Это, наверное, тоже неправильно — но мне не все равно. И я не хочу так. Словно мы все завтра умрем. Словно у нас есть только один день. Даже если это правда. Я хочу быть с тобой долго — не беспокоясь, что все это скоро закончится. И любить тебя — как ты того заслуживаешь, без страха, без спешки и привкуса отчаяния, без всей этой дурацкой драмы.
Он сказал "любить тебя". Да, он это сказал. Не так она представляла чье-либо признание в любви — но это случилось. Другие слова отошли на задний план. Забылась боль в натертых ступнях. Все, что было до, и все, что будет после, показалось неважным и далеким, бессильным, несущественным. Никс расслабила плечи, выдохнув — и Найк взял ее за руку. Его пальцы были сухими и шершавыми. Никс смотрела на него, ощущая этот миг особенно остро и выпукло: вот блестят в ночи темные, глубокие карие глаза, золотится контражур растрепанных волос; ветер приносит запах соли и жженого сахара; камень с трещиной порос мхом, он все еще хранит дневное тепло; ночной воздух наоборот прохладен и свеж. И кажется отчего-то, будто все это определенно стоит того, что пришлось преодолеть, чтобы оказаться здесь и сейчас. Награда небес за пережитые несчастья крайне сомнительна, если смотреть со стороны, но для нее — неоценимо дорога.
Никс улыбнулась. Приподнялась и сама поцеловала Найка в губы — повторить усвоенное оказалось легко.
— Да что же ты делаешь, — задыхаясь, проговорил он. — Но тебе меня не одолеть. Я держу себя в руках.
— В руках ты держишь меня, и этим стоит воспользоваться.
Он провел ладонью по ее бедру, пальцы нырнули под ткань сарафана и коснулись талии... затем замерли. Через несколько долгих секунд Найк мягко ее от себя отодвинул и поднялся. Никс смотрела на него снизу вверх, немного с досадой, немного с задором, и с некоторым волнением. Что будет дальше?
— Вставай на камень, — сказал Найк. — И залезай. Наверх тебя понесу.
— Да я и сама дойду.
— А разве босоножки тебе не натерли?
— Я потерплю, — Никс ни в какую не хотела сдаваться.
— Да ладно. Может, я люблю катать девушек на себе?
— Ты пони?
Он повернулся спиной:
— Тяжеловоз. Ну же, давай. Оп!
— Как это по-дурацки, — хохотнула Никс, хватаясь ему за шею. — О! Э-э-эй! Куда ты так быстро пошел!
Он двигался на удивление мягко — это ж какая силища? Ну, она, конечно, была достаточно легкой, но все равно, с таким утяжелением — и в горку? Наверное, со стороны они выглядели как какая-нибудь развеселая подвыпившая парочка. А впрочем, почти так оно и было. Никс, освоившись и перестав опасаться, что Найк ее уронит (вместе с собой), успокоилась, расслабилась и стала наслаждаться моментом. Она даже почти простила ему его упрямый и глупый отказ. Можно подумать, часто девушки такое предлагают!
Возле калитки, ведущей во дворик, Найк поставил ее на землю. Сам остановился чуток отдышаться, поэтому Никс занялась борьбой с заедающим замком.
Потом они еще пили чай, сидя на веранде перед домиком. На исходе вечера Найк рассказал ей про то, как он на самом деле расправился с "роем" чтецов, и Никс поняла, что именно это он хотел, но не смог рассказать ей раньше, там, на берегу моря. И она была благодарна ему за то, что он все-таки рассказал. Потом они долго молчали.
К полуночи легли спать — снова одетыми, умостившись на узкой кровати в позе чайных ложечек. Было жарко, но они все равно лежали очень близко друг к другу. Найк обнимал ее, и какое-то время она чувствовала, что на самом деле он вовсе не против был бы продолжить начатое, ну или, по крайней мере, его тело весьма красноречиво на это намекало, и это успокаивало и помогало верить, что он ничего не предпринимает действительно только лишь из-за идеологических причин.
Повернувшись к нему лицом и подтянув колени к груди, Никс наконец уснула.
ГЛАВА 26
Ирвис аккуратно заполнила отведенное под индекс поле. Почтовый служащий выдал ей в обмен на коробку с посылкой номер для отслеживания отправления и квитанцию об оплате. Она на ходу сложила все в черный клатч. Надо было спешить. У нее оставалось десять минут до наступления официального времени встречи и двадцать — до момента, в который она запланировала действительно появиться.
Этот прибрежный город — Чаячий Ильмен — ей нравился. Она даже задумалась, а не переехать ли сюда потом... а может, попросту тут остаться? Работа для швеи здесь найдется, город достаточно крупный, с налаженной инфраструктурой, судя по объявлениям, которых она уйму просмотрела, когда они снова искали хостел — цены на жилье не кусаются, особенно, если выбирать что-то подальше от моря.
Ирвис сверилась с картой города, поглядела по сторонам: ага, вот нужный перекресток... здесь по узкой улочке наверх, и на углу будет вход в заведение с непроизносимым названием, выбранное вторым участником встречи явно для пущей секретности. Ирвис перешла оживленную дорогу и принялась подниматься по нагретым солнцем ступеням, снова поправляя деловой пиджак: она начинала нервничать.
Внешний вид Ирвис сейчас не вызвал бы ни у кого никаких нареканий — все в ее наряде было хорошо, она сама себе нравилась и, что касается этой части предприятия — тут беспокоиться было не о чем. Намедни Камориль Тар-Йер сопроводил ее в походе по магазинам, являясь также добровольным спонсором, и они вместе выбрали ей приличный костюм, призванный создать нужное впечатление у того, с кем ей предстоит беседа. Манерный, молодящийся некромант был крайне мил, ревнуя к ней своего бестолкового простоватого друга, и Ирвис, внутренне потешаясь, вполне оценила то, как любезен был с ней Камориль. Впрочем, оба — и рыжий, и некромант — были прелесть, как хороши, но ей никак не хотелось тогда вовлекаться в их занимательную игру.
Но это пустое, это их дело, как там они строят свои отношения. Купленный некромантом костюм сидит отлично, бежевые туфли визуально удлиняют ноги, клатч органично подходит ко всему остальному. Значит, осталось лишь не ударить в грязь лицом в самой беседе.
Ирвис толкнула от себя большую стеклянную дверь и разом попала из раскаленной жаркой улицы в голубую прохладу просторного ресторанного зала. На секунду ей пришлось прикрыть глаза, прогоняя воспоминание о роковом ужине в Тасарос-Фессе. Тогда она и думать не могла, что от оставшихся после подвала шрамов удастся когда-нибудь избавиться. Целитель, честь ему и хвала, не стал отмахиваться пассажами про уроки судьбы и помог Ирвис шрамы убрать, так что руки у нее теперь как новые. Но память... память о Тасарос-Фессе осталась.
Ирвис отметила, что хоть заведение выбрано явно недешевое и уровень примерно тот же, здешнее убранство куда более изысканно. Наверное, это лучшее, что смог найти в Чаячьем Ильмене тот, кто дожидается ее внутри.
Ирвис, припомнив данное Кей описание, оглянулась по сторонам. В этот момент к ней подошел официант и спросил что-то.
— Эм, что-что? — переспросила она.
— У вас заказан столик? — прилежно повторил официант.
— Эм-м... меня здесь ждут.
— Ирвис Вандерфальк?
Она кивнула.
— Тогда вам по лестнице наверх, — он повел рукой, показывая, куда ей идти.
Ирвис прошла через полупустой зал, сверкающий матовыми стеклянными панелями, и, придерживаясь за перила, ступила на стеклянную же винтовую лестницу. Подъем вывел ее на мансарду с просторными окнами в каждой из четырех покатых стен. Все столики, кроме одного, пустовали. Мужчина в черном деловом костюме поднялся, когда она подошла ближе, широко улыбнулся и протянул руку:
— Ян Фредек, приятно познакомиться, — он несильно сжал ее пальцы и энергично затряс ладонью. — Присаживайтесь, госпожа Вандерфальк, располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Полагаю, нам предстоит долгий разговор. Или управимся быстро? В любом случае, мы арендовали верхний зал на весь день, так что спешить некуда. И да, я благодарен вам за пунктуальность.
