Принцип совместной работы значительно сокращает скорость выявления и устранения проблем, недостатков, недоработок любого проекта. Еще один положительный аспект — все участники работы над проектом распределены по всему миру и не только обладают совершенно разным опытом и разнообразной квалификацией, но и с разных точек зрения, с разными целями смотрят на, грубо говоря, конечный продукт.
Наконец, огромный плюс работы по принципам открытой системы — в том, что решение конкретной задачи не требует координации всего множества людей, которые над ней работают. Каждый из них — сам по себе и работает, как может, а вместе они делают вклад в общее дело.
— Да, но у этих проектов есть один большой недостаток, которым грешит неконтролируемый "коллективный разум", — низкое качество готового продукта, — возразил как всегда скептически настроенный Ли. — Яркий пример — Wikipedia — многие материалы плохо написаны, во многих случаях страдает навигация по статьям.
— Но ситуация с Linux гораздо лучше, — тут же парировал Воронов. — И мы разобрались, почему, и учли это. Все дело в том, что отец-основатель Линукс Торвальдс в свое время нанял высококлассных программистов, которые "фильтруют базар" — рассматривают и оценивают плоды трудов множества коллег со всего света, чтобы отобрать, скомпилировать и применить только действительно ценные идеи, а затем выдать свободным разработчикам новую версию продукта для следующей серии усовершенствований. Эта "когорта власть предержащих" — последняя инстанция, которая принимает решения и синтезирует разрозненные предложения. Разумная степень иерархии и координации не помешает, если вы хотите получить действительно качественный продукт. Мы в наших проектах сделаем то же самое и даже больше — у нас авторы действительно ценных идей будут продвигаться как нами, так и самими сообществами.
Кроме того, мы даже планируем предложить самому сообществу выработать определенные поощрения авторам самых ценных идей и предложений. Только сделав эти поощрения в концепции культуры дарения, а не рынка, как это сделано, например, в сообществе ученых-любителей InnoCentive или в сообществах YourEncore и NineSigma. И игроки в такие наши игры с детства узнают, что возможна принципиально иная, нежели чисто рыночная и конкурентная, модель взаимодействия и развития сообщества, основанная на сотрудничестве и дарении!
— А потом детки, воспитанные на этих играх, благополучно вырастут и попадут во взрослую жизнь, где не всё так гладко, — заметила Верка.
— Я понимаю твой скепсис...
— Мой — что? Слушай, дядя Стёпа, говори нормальным языком, а то я таких умных матюков не понимаю.
— Недоверие, — Воронов подобрал наиболее подходящее в данный момент, но всё же русское слово. — Наверное, сама с этим в своё время столкнулась?
— Пришлось...
— Мы предусмотрели и это, — Степан тонко улыбался: непосредственность Веры выходила за все разумные границы. Взрослый ребёнок — так бы он назвал эту девушку. Хотя, в некоторых вещах она соображала получше иных взрослых. — В наших играх на первых уровнях уже смоделировано современное состояние мира. Игрокам будет предложено найти путь от этого, так сказать, "исходника" до справедливо устроенного мира, где социальные проблемы и политические неурядицы будут сведены до минимума. При этом настроение граждан должно быть хорошим, любое насилие приведёт к его ухудшению, и, соответственно, к понижению рейтинга. Если же таковое произошло, игрок может спросить совета у других игроков, и они ему помогут. Более того: с каждой попыткой прохождения уровня игроку будут открываться всё новые и новые подсказки, а также коды доступа на форумы, где он сможет спросить совет у более опытных игроков. В конце игрок сможет сравнить "исходник" с полученным результатом, и сделать надлежащие выводы.
— И форумы эти, а также игры, будут обеспечены защитой от взлома? — поинтересовался Хич.
— Форумы — безусловно. Игры же с открытым кодом и открытыми для изменения самими геймерами путем голосования правилами и сюжетами, ломать попросту бессмысленно. Другое дело, что игровым серверам защита будет обеспечена по высшему уровню. Забросить туда вирус или забраться, чтобы испортить информацию, будет весьма проблематично.
— А он попробовать хочет, — засмеялась Вера.
— Не возражаю, пусть пробует, — с иронией ответил Воронов. — Если найдёт дыры, мы будем ему только благодарны.
— Окей, мистер, попробуем на зуб вашу защиту, — Хич довольно потёр руки.
— Я представляю, сколько денег сюда вложено... — задумчиво проговорил О'Харвей. — Этот ваш институт, где мы сейчас работаем — всего лишь декорация, не так ли?
— Не так, — возразил Степан. — Здесь проводится серьёзная научная работа. А где серьёзная работа, там неизбежны серьёзные деньги. Чем, по-вашему, занимается РБИ?
— Ясно, — кивнул Ли. — У меня вопросов больше нет.
— А у меня есть, — Верка снова стала донельзя серьёзной. — Как думаете, господа хорошие, если РЕОЛ запустил в продажу игры с запрещёнными психотехнологиями, что им помешает вбросить партию пиратских игр, сделанных якобы РБИ, но уже с их собственными патчами? Ну, хотя бы для того, чтобы на вас всякие там службы наехали. Тут как ни крути, а копирайты бы пригодились.
— Копирайты тут не помогут, — Воронов качнулся вперёд: начала уставать спина. — А вот то, что система открыта для анализа и ее исходные коды с описанием всех элементов будут опубликованы в специальных приложениях как к геймерским, так и к серьезным научным журналам, позволит любому желающему тестировать содержимое каждого диска. А мы публично и многократно предупредим, что любое отклонение исходных файлов от "первоисточника", сделанное вне оговоренных форм трансформации путем открытого же обсуждения и голосования внутри собственно игрового, а также специально организованного для дальнейшей работы над этими играми программистского сообщества, является признаком контрафактной продукции. Конечно, это сработает не всегда и не везде, но... мы можем продумать и программную защиту от попыток изменения основного ядра.
— Во! Об чем и гутарю, — девушка встала, аккуратно задвинув стул на место. — Ладно, у меня вопросы тоже иссякли. Пока.
— Зато у меня к тебе есть парочка, — Степан, проводив обоих американцев, придержал Веру за локоть.
— Ну, что опять? — девчонка скривилась: в последнее время её так достали всяческими тестами и беседами, что она от этого устала. — Задрали, честное слово.
— Разговор серьёзный, Вера, так что отнесись к нему тоже серьёзно, — Воронов говорил жёстко, не вводя Верку в искушение попререкаться. — Садись.
— Что, есть реальная опасность не удержаться на ногах от твоей новости? — ворчливо поинтересовалась враз помрачневшая Вера.
— Не знаю, — неопределённо сказал Степан. — Ты нам здорово помогла. Если бы не ты, мы бы ещё долго и нудно искали по крупинкам информацию для создания нашего "Антидота" к психопрограммам РЕОЛа. А сейчас он уже помогает людям. Загвоздка в том, что тебе самой нужна помощь посильнее... Проще говоря, "Антидот" не может до конца удалить из тебя психопрограмму охотника. Нужен более радикальный подход.
— Радикальный подход... Кувалдометром по балде? — хмуро буркнула девушка.
— Хуже, — честно признался Степан.
— Мозги, что ли, форматировать будете? Не, ребята, так дело не пойдёт, — не дав Воронову вставить ни слова возражений, девчонка мотнула головой. — Да поняла я, о чём ты. Память мне стирать собрались. Ага. Щас. А вот фиг дамся!
— Будь по-твоему, — Воронов что-то про себя прикинул и кивнул. — Но тогда два условия. Не покидать это здание, пока тебе не разрешат.
— Дык, ясен пень. Не хватало ещё, чтоб эти чучелы меня опять зомбанули посреди дороги. Или вовсе замочили. А второе условие какое?
— Ты извини, но ...за тобой последят какое-то время. Может, смогут на основании анализа твоего поведения больше понять в этой чёртовой психопрограмме, и тогда не потребуется никакой "кувалдометр". Согласна?
— Ладно... — Верка махнула рукой. — Только если узнаю, что в ванной воткнули камеру — ухи оборву. Всем.
— Хорошо, в ванной камеры не будет, — улыбнулся Степан. — Это я тебе обещаю.
Всё же настроение у него было не таким радужным. На пути игр, принципы которых они сейчас обсуждали, было куда больше подводных камней, чем он рассказал ребятам, да и, если честно, чем предполагал сам. Сколько сил придётся положить не на дело, а на пробивание юридических стенок, расставленных на их пути? Вопрос остаётся риторическим. Ребята правы, нельзя в старом мире начинать с бухты-барахты жить по-новому. Съедят и не поморщатся. Трудно будет, ох трудно... "А кому легко? — подумал Степан. — Богатые боятся потерять деньги, политики боятся потерять власть, спортсмены — получить травму, артисты — старости. Я уже не говорю о страхах простых людей, боящихся лишиться работы, потерять своих близких в вечных "локальных конфликтах", остаться по прихоти бессовестных политиков вообще без куска хлеба, и ещё много чего. И за этими многочисленными страхами люди не видят главной опасности... Да, много сил придётся отдать ради достижения наших целей. Но эти цели — лишь задача-минимум. Сколько ещё придётся работать — одному Богу известно..."
Ещё одна проблема — Вера. Антон предупреждал: характер у неё нелёгкий. Но Воронов не преполагал, что до такой степени. Психоаналитики центра уже измотали на беседах с ней пару километров нервов, и, судя по всему, особых результатов не добились. Упрямая. С Хичем и Ли общаться было куда проще. Но их-то никто не готовил в охотники. Они по замыслу Предтеч должны были стать рядовыми "клетками" нового общества, и психопрограммы, успевшие в них внедриться, были не такими "цепкими". То же, что внедрилось в Верину душу, отступать никак не желало. Оно отбивалось, заползало в дальние углы и атаковало оттуда в самые неподходящие моменты. Накануне Степан высказал свои опасения Одинову. Сергей Алексеевич, подумав, согласился: пока не найден ключик к психопрограмме охотника, Веру не то, что домой отправлять — из здания ГАИП выпускать нельзя. И ещё... он крепко жалел Антона. "Коллега из "Небесного Ока", похоже, влип по самые уши. Даже не знаю, радоваться за него, или сочувствовать. Девочка-то не из породы домохозяек".
Подумав об этом, Воронов решил, что отвлекся и пора вернуться к решению задач более важных, чем размышления о превратностях любви,. Итак, перед ним, как руководителем проекта есть две группы проблем — как всегда, общие, и частные. И что самое ужасное, совершенно непонятно, решением каких из них следовало заняться в первую очередь.
76. Москва. Квартира, снимаемая Берсеркером, а потом офис его работы.
"Восемьсот "дохлых президентов" за конуру с окном на стройку — по-моему, это перебор".
Квартирка, снятая им по случаю, была вполне даже ничего, вот только вместо вида на парк уже примерно четыре месяца он созерцал кроме деревьев еще и какой-то нескончаемый, просто вечный ремонт подземных коммуникаций. Но даже не это было сейчас главным! Больше всего напрягало одиночество! Как-то незаметно для себя самого он растерял друзей, поссорился с любящей и, как он вдруг сейчас осознал, по-прежнему нежно любимой женой. И никакие "соратники" по РЕОЛовским играм, а также сколь угодно красивые и искусные в интимных утехах временные соночевщицы (их даже подругами язык не поворачивался назвать) не приносили никакого удовлетворения. Были экземпляры, с которыми хотелось провести ночь, да вот только ни с кем из них не хотелось проснуться утром.
Но сейчас это беспокоило его в последнюю очередь.
"Простите меня. За то, что дурак".
Острое чувство вины больше всего донимало его под утро. Проснувшись часа в три, когда восток только-только окрашивался в предрассветный пепельный цвет, Жирнов долго ворочался на кровати. Тогда с пугающей чёткостью вспоминались каждое слово, каждый поступок, каждая мысль, их сопровождавшая. И от иных воспоминаний Жирнова обжигал невыносимый стыд. На кой чёрт ему нужно было заедаться с Харитоном? Почему вдруг принялся выписывать жену с пацанами из квартиры? Идти-то им было особенно некуда, тёща точно бы не обрадовалась перспективе помещаться в двухкомнатной квартире с сыном, невесткой, разведённой дочерью и внуками. Только тогда он об этом не думал. Думал только о том, как бы посильнее уязвить тех, кого любил. Хорошо хоть, закон оказался не на его стороне и выписать их "одним махом" не удалось.
"Зачем?"
Немного подумав, Жирнов дошёл до ответа и на этот вопрос.
"Да, это может показаться поводом упечь меня в дурку, но виноват "голос", будь он проклят. Да ещё моя глупость. Вместо того, чтобы своей головой думать, решил положиться на чужую. Да еще неизвестно чью. Вот и поделом мне".
В семь двадцать "Субару" выехала, как обычно, с платной стоянки и направилась к офису. После того, как в далеком 2007 году Правительство Москвы приняло решение не строить больше офисы в историческом центре города, стоимость площадей в реконструированных зданиях взлетела на космическую высоту. И все равно спрос по-прежнему опережал предложение. Хотя бы потому, что пафосное строительство Москва-Сити, призванное обеспечить офисами всех желающих, заявленной цели явно не достигло и позволить себе иметь офис в одном из зданий Сити могли только крупнейшие российские и зарубежные фирмы, да и то исключительно ради престижа. Поэтому фирма, где он работал, купившая еще в конце 90-х годов прошлого века офис в деловом центре "НА НАУЧНОМ" — в 5 минутах ходьбы от станции метро "Калужская" — не без оснований гордилась своей прозорливостью. Кроме того, удовольствия добавляло то, что автомобильный трафик на этом направлении все-таки был пониже, чем в районах офисной застройки вдоль того же 4-го транспортного кольца или в привокзальных и так называемых наджелезнодорожных деловых центрах.
По дороге в офис, Жирнов, настраиваясь на новый рабочий день — а дел надо было переделать ой-ой-ой сколько — и преодолевая возникающие на пути пробки, немного отвлёкся от тягостного самокопания. Непонятное постукивание под капотом навело на размышления о необходимости отогнать "гнедую" на СТО. Очереди на автотехобслуживание стали просто неприличными. Поэтому-то он и не обратил внимания на проводивший его от стоянки до офиса светло-серый БМВ. Да если бы и обратил, то не придал бы этому значения. Он не дипломат, не шпион, не "крутой". А шпана, которая теоретически могла бы польститься на его кошелёк, в таких авто не ездила.
— Всё в порядке. Объект вошёл в офис.
— Отклонения в поведении заметили?
— Он часто звонит по одному и тому же номеру. Вот расшифровка с сервера оператора.
— Ясно. Супруге названивает. Это хорошо. Что-нибудь ещё?
