— Отлично.
— Это я уже заметила. Чем занимаешься?
— Да всем, чем придется, — легкомысленно махнула она рукой. — После того как мы с тобой разминулись, одна тетка с вокзала устроила меня работать уборщицей в общежитии, там мне выделили комнату. Потом учиться пошла, выучилась...рисую вот.
— Что рисуешь? — спросила чисто из вежливости.
— Да...что хочу. К чему душа лежит. Фотографией занялась. Натурщицей подрабатываю.
Антон присвистнул и оставил чашку в сторону, с интересом теперь разглядывая Марго.
— Да ну? Голая позируешь?
С рыжим цветом волос ее румянец смотрелся еще ярче.
— Ты что?! Нет. Совсем нет. Я помогаю одному художнику. Власову. Может, слышали...
Я чуть не подавилась. Фамилия была мне знакома, неоднократно упомянута и принята к сведению. И Рита с этой фамилией никак не вязалась.
— Погоди. Власов? Старый хрыч-маразматик, прикованный к коляске?
— Саша! — укоризненно поджала губы Рита. — Не говори так! Это очень умный мужчина. Выдающийся художник, даже поэт...
— Как же, как же...Наслышала.
— Откуда? — удивленно спросил Антон.
— Так...сорока на хвосте принесла. Говорят, он очень богат... — я на девушку испытующе глядела, очень долго, стоит сказать, но Ритка даже в лице не переменилась, будто я и слова не произнесла. — И что, ты давно ему позируешь?
Она пожала плечами и залпом допила оставшийся сок.
— Года три-четыре. Я не только позирую, но и помогаю ему. Он же совсем один. У него была дочь, но она...
— Я знаю, — перебила ее. — Шизофреничка.
— Слушайте, — возмутился Тоха, которому надоело чувствовать себя лишним, — почему вы все знаете, а я нет?
— Ты у нас спрашиваешь? — вопросительно изогнула тонкую бровь и нарочито непонимающе поглядела в мужественное лицо. — У себя спроси.
— Да что с тобой, Саш? — не понял Антон. — Как с цепи сорвалась.
— Ничего.
— Я же вижу.
— Антон! Все нормально. Я же сказала.
Мы обменялись с ней телефонами, она еще раз меня похвалила, сказала, что я большая молодец, раз столького добилась. Сказала, что очень рада моему предстоящему замужеству, желает мне счастья...и все в таком духе. Я кисло улыбалась, на улицу глядела и хотела поскорее оказаться подальше от нее и вдохнуть свежего воздуха.
— Тебя задело то, что она многого достигла, не так ли? — позже заметил Антон, в очередной раз неприятно поразив меня. — Тебя аж перекосило.
— Не говори ерунды. Мне плевать, кто она и с кем она, пусть хоть папе римскому позирует.
— Аля, перестань. Я не слепой.
— У меня все есть. Мне нет смысла ей завидовать.
— Но все-таки ты завидуешь, — когда я не ответила, Антон громко вздохнул, придвинулся ко мне и с силой повернул меня к себе лицом, не разрешая опустить глаза. — Перестань, Аль. Это глупо. Ты красивая женщина, тебе оборачиваются вслед. Ты щелкаешь пальцами и все у твоих ног. Чему завидовать? У тебя есть гораздо больше, чем у Ритки.
Вот как он все понимал. По щелчку пальцев. Мне никогда и ничего в жизни не доставалось по щелчку пальцев. Никогда, за исключением одного раза. Я всегда трудилась не покладая рук, не жалея сил, и честно могла признаться, что все достигнутое — результат адской работы, которую мне пришлось проделать за короткий срок. Мне никогда ничего не шло в руки, а у жизни малейшие блага вырывались зубами. Антон же считал, будто...это все так, мелочи, само собой разумеющееся.
Это у Ритки, бестолковой, какой-то душевно нескладной и сумасшедшей Ритки все само собой разумеющееся. Тогда как я загибалась от голода, училась, работала на двух или трех работах, спала в общей сложности два часа в день, она каким-то чудесным образом просто позировала в богатом доме для богатого мужика. Ей не надо было надрываться, мучиться и крутиться, как белке в колесе. Я слышала про этого Власова от своей старухи — его единственная дочь стала наркоманкой, алкоголичкой и давно выжила из ума, и он решил все свое состояние оставить какой-то там молодой приживалке. Эту приживалку я никогда не видела, даже не знала ее имени, но сама история меня напрягала. И вот оказалось — Рита. Полубезумная Рита, которой в жизни, кроме красок и рисунков, ничего больше не нужно. Лишь одно обстоятельство смягчало мое отношение — ее безразличие. Ей было плевать на деньги, и она в них никогда не нуждалась — это видно невооруженным взглядом. Но и в этом обстоятельстве крылась своеобразная ирония — она не хотела и получила просто так. Я хотела — и работала, как проклятая, пока еще до конца так и не реализовав свой план.
От этих мыслей меня отвлек Антон, сидевший неприлично близко и положивший руку мне на коленку. Я глаза вниз опустила, испытующе уставилась на его запястье и скинула наглую конечность с себя.
— Я не разрешала.
— Мне обязательно спрашивать твое разрешение?
— Да. Или ты собираешься меня жестоко изнасиловать против воли?
Он заскрежетал зубами, руку убрал и вцепился в несчастный руль, домчав меня по новому адресу за считанные минуты. В какой-то момент, справедливо опасаясь за собственное здоровье, я пристегнулась и вцепилась в дверную ручку, напряженно следя за дорогой. Мы не сказали друг другу ни слова.
С той встречи в моей жизни Рита заняла прочное, хотя и небольшое место. Ну, мне так казалось, что небольшое. Я злилась на нее по многим причинам. Безусловно, за то, что ей все так легко досталось — это раз. Второе — за то, что она не пользовалась тем, чем владела. Рита оказалась достаточно богатой по моим меркам, во всяком случае ей хватало денег на хорошую еду, одежду и свои художественные примочки, которых у нее имелось великое множество. Да, квартиры своей у нее пока не было, но она снимала студию-однушку. К тому же этот ее Власов был таким старым и дряхлым, что грозился со дня на день отдать богу душу.
Но она совершенно не умела пользоваться всем этим. Если у нее появлялись лишние деньги — хорошо. Она их тратила на себя и друзей, покупала всем подарки и отдавала — у меня обливалось кровью сердце — в церковь.
— Рита, ты понимаешь, что на эти деньги будет жрать какой-нибудь жирный заевшийся батюшка? — почти с отчаяньем вопрошала я.
Она в такие моменты всегда укоризненно сдвигала брови, смотря на меня, тем не менее, очень мягко, как на расшалившегося ребенка.
— Саша, с чего ты взяла? Зачем ты обманываешь? Эти деньги обязательно кому-нибудь помогут.
— Кому?!
— Кому-нибудь, — терпеливо повторяла Рита. — Тому, кто будет в них сильно нуждаться.
— Я в них нуждаюсь. Очень сильно. Отдала бы мне.
— Сильнее, чем ты. Возможно, чья-то жизнь будет от них зависеть.
— А возможно, кто-то просто поедет в магазин и купит на них водки. Чего ты улыбаешься? Деньги выкинула на ветер — и улыбаешься. Психованная, — гораздо тише пробормотала я и отвернулась, чтобы не видеть ее светящегося лица.
После этого вся зависть и непонимание потухли на корню. Такими темпами Рита без гроша в кармане останется очень скоро, и по-хорошему, мне следует просто не вмешиваться. Но видеть, как такое богатство бесхозно разлетается — выше моих сил. Это как вандализм, больно бьющий по нервам.
У нее было очень много друзей. Так называемых "друзей". Я их видела — все сомнительные типы, абсолютно бесполезные. И все какие-то...сирые, с какими-то проблемами, переживаниями и тараканами. Нормальных в Риткином окружении не водилось. У всех было что-то свое — кто-то завязавший алкоголик, пытающий не сорваться, кто-то — выпустившийся из тюрьмы убийца, не находивший места в новом мире, кто-то — прошедший войну абсолютно седой двадцатидвухлетний рядовой солдат, немотивированно агрессивный и кидающийся на людей. И список таких уникумов можно продолжать бесконечно. Они всегда крутились у нее дома, в любое время дня и ночи. Пили, ели за ее счет, использовали ее как психотерапевта и жилетку в одном лице. Но что меня действительно приводило в замешательство — то, что Рита это видела. Видела, понимала и позволяла собой пользоваться.
— В чем смысл? — спрашивала я у Риты. — Ты кормишь их, поишь, помогаешь им, но для чего?
— Они мои друзья.
— Они не твои друзья. Они паразиты. Пока у тебя есть что-то — они будут крутиться рядом, но исчезнут деньги, еда, и они исчезнут. Разве ты не понимаешь?
Она с грустной улыбкой кивала.
— Понимаю.
— И?..
— И? Я не буду ничего менять, Саш. Я им нужна.
— А они тебе — нет.
— Ты не хочешь меня понять.
Я эмоционально всплеснула руками и полезла за сигаретой.
— Конечно не хочу. Я нормальная.
— Им нужна помощь. Так же, как и тебе, — мягким тоном ответила Рита и склонила кудрявую голову набок.
От неожиданности опалила себе пальцы и подавилась. Закашлялась, вытащила сигарету изо рта, с недоверчивым весельем глядя на вполне серьезную девушку.
— Мне? Помощь?! Ты шутишь?
— Нет.
— Это по вам психушка плачет. Посмотрите на себя — алкаш, убийца, суицидник, блаженная...И после этого ты будешь говорить, что мне нужна помощь?! — фыркнула от смеха и сделала первую затяжку, удобно растянувшись в кресле. — Не перекладывай с больной головы на здоровую, ага? Я сюда прихожу не для того чтобы поесть и выпить за твой счет...
— А для чего?
— Что для чего?
— Для чего ты приходишь сюда?
Я открыла рот, чтобы сказать что-то весьма колкое и едкое, что вроде бы крутилось на языке, но так не издала ни звука. Моргнула, затем еще раз, потом еще, а Рита сидела напротив и терпеливо ждала ответа, который, казалось, и так знала.
— Я тебе мешаю?
— Нет, Саша, что ты! Ты никогда мне не мешала, я не говорила такого.
— Тогда в чем проблема?
— Ни в чем. Почему ты нервничаешь?
— Я не нервничаю, — с напряжением проговорила я.
— Нервничаешь. Но если тебе неприятен разговор, давай его отложим...
— Да нет никакого разговора, Рита! Его нет! Не может быть по определению! У меня все прекрасно, а если ты искренне считаешь, что сюда приходят только для, чтобы опорожниться физически и морально, то ты ошибаешься! У меня все прекрасно, но если я тебе так мозолю глаза — прекрасно! — с хлопком ударила себя по коленям и решительно поднялась, широкими, давно несвойственными мне шагами направившись к выходу. — Всех благ!
— Саша! Саша! Да погоди! Стой! — бежала вслед за мной Рита, но я стремительно вылетела из подъезда, не собираясь выслушивать ее очередной бред, который действовал мне на нервы.
Я не позволяла никому копаться в своей душе, особенно таким чистюлям и праведникам, как Рита и ей подобные. Я никогда не сожалела о том, что делала, о чем думала. Всегда была собой, но это еще не означает, что я дам чужим белым и добреньким рукам себя препарировать. И ее сравнение...Я была нормальной. Самой что ни на есть нормальной. И все в моей жизни прекрасно — предстоящая свадьба, муж красивый, связи, деньги, красота, ухажеры...Все для меня. Но помощь мне не нужна.
И я обиделась на Риту. Второй раз в жизни я на кого-то обиделась настолько, что не хотела видеть и слышать. Она звонила, присылала сообщения, но они так и стирались непрочитанными. Она приходила ко мне домой, но я просто не открывала. Избегала ее, забывала про нее и злилась.
— Саша, это глупо, — увещевала меня Марго, выследившая меня у дверей универа. Я побыстрее проскользнула внутрь, надеясь улизнуть от нее, но девушка вцепилась как клещ. — Подожди, пожалуйста. Давай поговорим. Ну прости меня. Я не думала, что это тебя так сильно заденет.
Я остановилась, и от неожиданности Рита влетела мне в спину, болезненно ойкнув.
— Слушай меня сюда, — с угрозой развернулась и схватила рыжую за локоть, потащив к стене. — Меня твои тупые слова не задевали, ясно? Ты просто меня достала. И все! А теперь будь добра свалить куда там тебе требуется. Оставь меня в покое. О себе лучше позаботься, дура!
— Саша, — робко коснулась она моей ладони, но я дернулась, будто меня ударили током. — Пойдем со мной. Тебе нужна помо...
— Заткнись! — почти визгливо крикнула я. — Не доводи до греха. И уматывай! Живо!
Отдернувшись, я убежала вглубь университета, мысленно надеясь, что рыжий кошмар меня не преследует .
Глава 60
При всей своей житейской недалекости, Рита многое замечала, чего у нее не отнять. Иначе бы вокруг нее не собиралось столько морально извращенных людей, уверенных, что она им поможет. Она ведь погружалась в проблему каждого с головой, сама вживалась "в роль".
— Тебе надо было не на художника учиться, — как-то раз ворчливо заявила я. — А на психотерапевта. Хоть бы деньги платили.
В моем случае Рита оказалась права и разглядела то, что я с особой тщательностью прятала от окружающих, потому что считала это слабостью. Правда заключалась в том, что я...устала. С каждым прожитым днем под одной крышей с Романом я все сильнее сомневалась, но не в правильности принятого решения, а в собственных силах. Стало невыносимо тяжело, а время до свадьбы тянулось и тянулось, как нескончаемая резина, и похоже, собиралось тянуться бесконечно.
Чем тяжелее мне становилось, тем отчетливее встала перед глазами ситуация с Ксюшей. Сколько длилась та канитель? Пять, шесть лет? Подумать только, шесть лет бесконечной, выматывающей игры, с одной и той же маской, настолько тошнотворной, насколько претившей тебе самому. Я не думала, что это так тяжело — просыпаться за десять минут до пробуждения своего объекта, смотреть на него, вертеть в руках надоевшую до чертиков личину и понимать, что через десять минут оно проснется, улыбнется тебе и снова перекроет кислород, запечатает настоящее лицо, и на какое-то время придется забыть, где ты сам, а где твоя маска. Невыносимо трудно станет слушать этот голос с мягкими, добрыми нотками, и подстраиваться под этот голос, рассказывать мягким, несвойственным тебе тоном истории, которые никогда с тобой не случались, делиться мыслями, которые никогда не приходили тебе в голову и ждать...ждать, когда все, наконец, закончится и с лихвой окупится.
И если бы точно было известно, когда этот кошмар закончится...Всего лишь. Точная дата, одна точная дата, и я бы собралась, взяла бы себя в руки, затянула ментальные пояса потуже, натянула бы приросшую к устам широкую улыбку и вытерпела. Хуже всего была неизвестность, сопровождающая нескончаемым потоком каких-то неприятностей и препятствий.
Я даже опущу тот факт, что от моего мужа меня банально тошнило. Не всегда, справедливости ради стоит отметить. Он мог быть приятным и милым собеседником, когда рассказывал что-то про кого-то, но когда начинал делиться собственными мыслями и рассуждениями, которые не нужны были даром, мне хотелось его убить. И спустя какое-то время я даже радоваться начала тому факту, что секс для него не является вещью первостепенной важности. Мне легче было без секса прожить, чем смотреть в его лицо и делать вид, что вялые осторожные трепыхания доставляют мне неземное наслаждение.
Про это я молчу. Я два года терпела его и потерпела бы еще, потому что Ромка был, по сути, безобидным и не видевшим дальше своего аристократического носа. Но никуда не делась его мегера-мамаша, доставлявшая адские муки своими попытками помешать нам пожениться. Честное слово, порой становилось забавно наблюдать за ее потугами, как будто муравей пытается сдвинуть с места бронепоезд. Но Наталья Дмитриевна мне досаждала, и хуже всего, Роман в ее диверсиях принимал активное и непосредственное участие. Хотя бы потому, что даже не понимал, где участвует.
