— Я ведь говорил, чтобы ты не ходила ночью одна, — негромко произнесли сзади.
— Мне не с кем больше ходить, — ответила Кира, не обернувшись, и вяло дернула плечом. — Пусти, я устала.
— Как Стас?
— Тебе зачем? Ты ведь его терпеть не можешь.
— Не надо так.
Рука исчезла с ее плеча, и Кира, повернувшись, холодно взглянула в темные поблескивающие стекла очков.
— К чему теперь эти приступы заботливости, Вадим? Мы ведь уже все выяснили, а если ты все-таки хочешь что-то узнать — спрашивай напрямую, и я отвечу. Ты имеешь полное право на вопросы. Кстати, ничего, что я так громко разговариваю? Может, мне следует перейти на обычный застенчивый шепот?
— Брось, — сухо и устало сказал Вадим и затянулся сигаретой. Маленький огонек на секунду осветил его лицо, и Кира подумала, что он выглядит совершенно измотанным — и дело тут не в гриме и сгорбившейся в соответствие с имиджем фигуре.
— Ты болен? — спросила она, с досадой услышав в своем голосе тревогу. Какое ей собственно дело до его здоровья?!
— Нет. Так как Стас?
— Неважно. Но он поправится, — Кира сделала шаг назад, вступая в подъезд, и достала сигарету. — Ты только это хотел спросить?
— Как долго он пробудет в больнице? — Князев остался стоять на месте, не последовав за ней, и Кира криво улыбнулась в полумраке.
— Месяц, может больше. Ему изрядно досталось — сотрясение, переломы... Ты хочешь узнать, как это произошло?
— Нет. Значит теперь ты будешь жить здесь одна?
— Ах, вот, что тебя беспокоит?! — Кира сделала еще шаг назад, внимательно глядя на него, и заметила, что сигарета в его пальцах дрогнула. — Да, буду. Думаю, если не считать работы и больницы, здесь теперь будет проходить бóльшая часть моего времени. Я не буду выходить на улицу без крайней необходимости, будь то день или ночь, могу в этом тебя заверить. Я буду прятаться. Ты ведь сам сказал, что здесь я в безопасности.
— Но так тоже нельзя! — почти крикнул Вадим, и Кира впервые услышала в его голосе отчаянье — злое и мучительное, словно он угодил в ловушку, из которой нет выхода. — Ты должна уехать!
— Почему?
Князев осекся, будто вопрос был тяжелым кулаком, ударившим его под ребра, потом сдернул очки, и даже в темноте Кира увидела ярость в его глазах, но не поняла, кому эта ярость адресована — ей, квартире или ему самому.
— Перестань, Вадим. Ничего здесь больше не произойдет. Ведь я — не она. А месяц одиночества — он мне только на руку. Возможно, я что-то узнаю. Возможно, я что-то пойму. Возможно... — она махнула рукой, повернулась и начала подниматься по лестнице.
— Ты не понимаешь...
— Так объясни мне, — сказала Кира, доставая ключ и вставляя его в замочную скважину. — Ты ведь много знаешь — я уверена в этом. Что такого, если ты мне скажешь? Смотри — я открываю дверь... Ты... — она обернулась и привалилась к стене, глядя на темную фигуру, стоящую в проеме подъездной двери, — ...ты еще можешь... меня спасти. Тебе достаточно просто сказать... или подняться и остановить меня.
Несколько секунд прошло в молчании, потом Кира насмешливо произнесла:
— Я так и думала!
Она бросила тлеющую сигарету на ступеньки, повернулась и шагнула в квартиру, и дверь захлопнулась за ней тяжело, как крышка гроба.
Князев еще с минуту стоял перед подъездом глядя перед собой невидящими глазами, потом взглянул на очки в своей руке, криво улыбнулся и надел их. Смял в кулаке недокуренную сигарету, уронил ее и, сжав зубы, шагнул в подъезд. Взбежал по лестнице, с каждой ступенькой дыша все тяжелее и тяжелее, на площадке пошатнулся, скрипнув зубами, качнулся и стукнулся плечом о стену, потом протянул руку к дверному звонку, и в этот момент кто-то схватил его за плечо и дернул к перилам.
— Ты с ума сошел?! — гулко прошипели из темноты. — Что ты творишь?!
— Пусти! — хрипло ответил он и попытался высвободиться, но Софья Семеновна с неожиданной для такой сухонькой старушки силой вцепилась в него еще крепче и буквально выволокла из подъезда. Следом за ней молчаливой тенью выскользнул Лорд, то и дело оглядываясь на массивную черную дверь с цифрой "8". Князев тяжело привалился к стене и обратил к Софье Семеновне перекошенное словно от сильной боли лицо. Из его прокушенной нижней губы тянулась тонкая струйка крови.
— Посмотри, что ты с собой сделал! — со злой укоризной сказала она, достала из кармана кофты платок и протянула ему. — Вадим, ради бога...
— Ради кого? — насмешливо переспросил он, прижимая платок к губе.
— Перестань... Вадим, ну только не сейчас! Ты нам нужен. Ты должен...
— Нет, — ровно ответил Вадим и снял очки. — Я тебе уже давно ничего не должен.
Софья Семеновна пристально взглянула ему в глаза и потрясенно всплеснула руками.
— Нет, ты и вправду сошел с ума! Что ты наделал?!.. Я же говорила тебе... что ты наделал?!.. Ну как так могло случиться, что ты выбрал именно...
— Замолчи, — глухо произнес Князев. Его лицо дернулось и он прижал ладонь к груди. Старушка схватила было его за плечо, но он отшатнулся в сторону и чуть не упал. На его лице появилась досада.
— Этого не могло случиться... не должно было этого случиться... — пробормотала Софья Семеновна.
— Но это случилось — чего отпираться? — Князев хмыкнул. — И если единственное, что ее может выгнать из этой чертовой хаты, — это наглядная демонстрация, то я ей покажу...
— Не смей! — ее лицо исказилось, и Лорд, сидевший рядом, вскочил и угрожающе зарычал. Вадим скосил на него глаза, и на его губах появилась неожиданно ехидная усмешка.
— А ты не суйся! — сказал он. Лорд зарычал еще раз и снова сел, сторожко нюхая ночной воздух.
— Все равно это уже не поможет, — Софья Семеновна запоздало оглянулась на открытые окна первого этажа и потянула Вадима за рукав. Он, сильно хромая, отошел от дома и остановился у обочины тропинки, прижавшись спиной к стволу старой акации. — Она не уедет, поздно, Вадим. Опять началось. Я знаю. И ты это знаешь тоже, разве я не права?
— Это не она, — тихо сказал Вадим и закинул голову, вжимаясь затылком в шершавую кору.
— Больше некому.
— Я уверен, что не она.
— Откуда такая уверенность?
— Тебе прекрасно известно, откуда.
Софья Семеновна вздохнула.
— Как же все-таки все это...
— Вот именно! — зло произнес он, достал сигарету и закурил. — Успокойся, Соня, не пойду я туда. Но ты... ты учти, Соня... не вздумай больше меня просить, даже если будешь точно уверена... а если узнаю, что ты попросила кого-то еще... Ты ведь понимаешь, что я узнаю.
— Ты мне угрожаешь? — потрясенно спросила она. — После всего, что я для тебя сделала?!
— Я тоже сделал немало, — заметил Вадим и оттолкнулся от дерева. — Я тебя послушал... лучше б я этого не делал, — он оглянулся на окна Кириной квартиры. — Всех обманула, старая сука, всех!.. знать бы точно, для чего... Черт, был бы я поумней!
— Будем ждать, — Софья Семеновна пожала плечами и вытащила из кармана пачку сигарет. Вадим щелкнул зажигалкой и наклонился, давая ей прикурить. Его глаза, в которых плясали отсветы от лепестка пламени, пристально взглянули на нее.
— Ждать? Ну конечно же. Мы это хорошо умеем делать, не правда ли?
— Ты опять начинаешь?
— А разве я заканчивал? — насмешливо спросил он, погасил огонек, повернулся и, не попрощавшись, пошел к своему дому.
* * *
Кира, прижимаясь щекой к стене возле колышущейся шторы и почти не дыша, смотрела, как он уходит — до тех пор, пока Князев не растворился в ночном мраке. Потом отошла от окна и без сил повалилась на кровать, закрыв лицо ладонями.
Она мало что услышала и практически ничего не поняла. Ясно ей было только одно: во-первых, Софья Семеновна так же, как и он, знает, что происходит. Во-вторых, для нее отнюдь не тайна, сколько лет Вадиму на самом деле и кто он такой. А в-третьих, похоже, что Князев болен... может, какая-то нервная болезнь, может быть... даже что-то психическое. Может, он сумасшедший? Да, наверное, и все в этом проклятом дворе тоже сумасшедшие... и кто-то из них убил Владу и ее мать, потому что Влада много болтала... Может, поэтому Князев и сказал, что узнает, кто?.. ведь легко догадаться, если это сделал кто-то из своих... Если это не сделал он сам. Но нет, у него ведь нет собаки...
Нет, он не мог! Даже, если он сумасшедший, это был не он!
Почему, Кира?
Не мог, и все тут!
Но собака ведь есть у Софьи Семеновны.
Кира поднялась, скользнула к окну и осторожно отодвинула штору, глядя на пожилую женщину, все еще стоящую возле акации с сигаретой в пальцах, и Лорда, деловито обнюхивавшего ствол дерева. Мрачная овчарка была безгранично предана своей хозяйке, и кто знает, какие ее приказы она выполняла? Дашкевич, который встретил ее днем по дороге к остановке и осторожно расспросил об аварии, сказал, что никто во дворе не видел, чтобы в подъезд Влады заходил человек с большим псом, но, как он сам и заметил, вполне могли и проглядеть.
— Значит, у вас там все-таки рассматривают собачью версию? — спросила она тогда.
Максим пожал плечами и уклончиво ответил, что он мало что знает и он всего лишь участковый, но характер повреждения тел и отпечатки зубов свидетельствуют в пользу нападения крупного животного — никак не человека.
Никто не видел... А может прекрасно видели — бабу Соню, которая зашла в подъезд вместе с Лордом. И конечно же ничего не скажут — ведь они там все заодно. Все сумасшедшие! Ничего, здесь они ее не достанут, они ведь до смерти боятся этого места.
Знать бы точно, почему.
И что такого могла услышать Влада?.. И почему именно... нет, все это совершенно не вяжется, какая-то белиберда!
И все-таки где же Кира живет на самом деле? В чем?
Гости приходили в ее квартиру множество раз и ничего не случилось.
И к бабке тоже приходили. Жили. И уезжали живы-здоровы. Мать Влады приходила в гости... Непонятно.
И что-то все-таки происходило. Кира отвернулась от окна и нахмурилась, глядя в темную прихожую. Что-то происходило, когда...
Вадим сказал, что когда он вернулся, света не было.
Тетя Галя забралась в квартиру вечером... и теперь боится... боялась спать без света.
Спятивший ворюга вместе с братом тоже проникли сюда поздним вечером. В темноте. Кажется, он говорил, что у них сели фонарики, и они бродили тут с зажигалками и свечами...
И, наконец, слесарь... да, чего уж там — слесарь! Разве все это время ты не была уверена, что на самом деле никуда он отсюда не вышел? Ведь и тогда света тоже не было.
Что-то происходит, когда здесь темно. Когда зажигают живой огонь, приходят тени... А кто приходит, когда темно?
Кира, ты уже тоже тронулась?! Никто не приходит. А тени — это всего лишь отпечатки. Информация на стенах... что они могут сделать? Только напугать...
Но разве могли они так напугать молодого сильного мужчину с крепким сердцем, что ему жутко даже к окну этой квартиры подойти, даже в подъезд войти? Нет, что-то тут не то. Вадим видел не тени, он видел что-то другое... Или кого-то...
Кира решительно тряхнула головой и обошла квартиру, тщательно проверяя решетки, закрывая окна и везде включая свет. Остановилась посреди ярко освещенной гостиной, огляделась и принялась за дело.
* * *
Часы в столовой пробили два, когда Кира с всклокоченными волосами, к которым прицепилось несколько серых нитей паутины, взмокшая и перепачканная в изнеможении рухнула на диван и вытянула ноги. Полежав минут пять с закрытыми глазами, она приподнялась и зло ударила кулаком по обивке, потом встала, подошла к двери и прислонилась к косяку, оглядываясь.
Если бы в квартире производили обыск десятка два в дымину пьяных и к тому же еще и злых сыскарей, им бы не удалось произвести большего беспорядка, чем устроила одна-единственная хозяйка квартиры. Все было перевернуто вверх дном, сдернутый с крючков ковер косо свисал со стены, удерживаясь лишь на двух колечках, шкафы наполовину отодвинуты от стен, ящики вывернуты, вещи разбросаны по полу вперемешку с раскатившимися всюду свечами, палас отвернут везде, где это только возможно. Обнаженные клавиши рояля недоуменно поблескивали в ожидании пальцев, которые должны были к ним прикоснуться, но вместо этого на них ложилась пыль, которая до сих пор еще витала во взбудораженном воздухе легкими облачками. Часть пластилиновых фигурок на полке шкафа повалилась, но большинство устояло и теперь удивленно взирало на разгром пластилиновыми глазами.
Кира прощупала и простучала практически каждый миллиметр квартиры, но нигде не нашла ничего похожего на тайный лаз, через который бабкины безумные сообщники могли бы проникать внутрь и выкрадывать свои жертвы. Кира даже вытащила из кладовой стремянку, обрушив при этом на себя часть пыльной рухляди, и ручкой швабры осторожно простучала потолок, чтобы убедиться в отсутствие люка. При этом она с усмешкой думала о том, какие мысли сейчас роятся в голове живущей над ней Софьи Семеновны — ведь та наверняка слышала стук. Наверное, завтра с радостью доложит сподвижникам, что внучка Веры Ларионовой наконец-то благополучно сошла с ума! Разрешите, сударыня, поздравить вас с последней стадией шизофрении! Ура... и все такое.
Кира устало вздохнула, откинула голову и крепко стукнулась затылком. Поморщившись, потерла ушибленное место и задумчиво взглянула в сторону коридора на заставленные банками антресоли. Их и кладовую она не проверила. Может, стоит, хотя вряд ли — сложно представить себе маньяков, пробирающихся сквозь гору барахла или консервов. Но, раз она ничего не нашла, значит пользовались входной дверью... Хотя, ведь тогда рано или поздно их бы заметили, если только Вера Леонидовна не меняла подручных каждый раз. К тому же, слесарь пропал после ее смерти, и никто не заходил в квартиру, хоть дверь и была тогда нараспашку.
Дверной звонок прервал ход ее мыслей, и Кира вздрогнула, но не сдвинулась с места. Через несколько секунд звонок повторился, потом в дверь громко постучали и чей-то голос приглушенно что-то сказал. Тогда она метнулась в прихожую, подкралась к входной двери и тихо, но грозно спросила:
— Кто?
— Кира, это Максим.
— Максимов много.
— Ну Дашкевич. Участковый ваш.
— Я не вызывала милицию, — сказала Кира, дотрагиваясь кончиками пальцев до дверного замка.
— Да я неофициально... я... У вас все в порядке?
— Разве после всего у меня может быть все в порядке?
— Кира, откройте пожалуйста. Не могу же я тут посреди ночи орать на весь подъезд!
Кира раздраженно скривила губы, потом спросила:
— А это точно вы?
— Мне просунуть голову в окошко? — ехидно спросили из-за двери. Кира дернула плечом, отперла замок и распахнула дверь, тотчас же услышав, как наверху по лестнице зашлепали чьи-то ноги и щелкнул замок в захлопнувшейся двери Антонины Павловны. Полукруг тусклого света упал на стоявшего перед дверью Максима в спортивных штанах и шлепанцах. Волосы у него были всклокочены, и кивнув Кире, он с трудом сдержал зевок.
— Простите, что без погон, — сказал Дашкевич и вытянул шею, заглядывая в квартиру через плечо Киры. — Соседи ваши позвонили, сказали, что у вас грохот в квартире и странные звуки раздаются...
