— Мы уже близко, — сказал он.
— Ты правильно понял. — Фрэй поставил свой фонарь. — Вектор изменений довольно крутой, просто чтобы вы все знали, чего ожидать. Будет ощущение, что вы перешагнули из Паробурга в Серкит-сити, не переводя дыхания. Может быть, даже хуже. Как думаешь, Резака, сможешь рассчитать дозу Морфакса для этого?
— Я сделаю все, что в моих силах. — При свете фонаря он порылся в своей медицинской сумке, перебирая уже порядком истощившиеся запасы, пока не нашел нужные ему флаконы. Он раздал таблетки Мироке и Малкину, затем повернулся к Кэйлис и ее дочери. — Я восхищаюсь вашей силой, — сказал он им, — но сейчас не время доказывать вашу уверенность в себе. Я видел это, и меня не нужно больше убеждать. Но если Фрэй прав, это сильно ударит по нам, если мы не будем принимать лекарства. — Он продемонстрировал свою собственную убежденность в этом вопросе, проглотив две таблетки. — Теперь я предан делу, — сказал он, проглотив их. — Сейчас я могу пересечь зону.
Выражение лица Кэйлис выражало стальную решимость, но, наконец, она кивнула и протянула руку. — Если ты считаешь, что это необходимо.
— Я знаю.
Он дал ей проглотить две таблетки и третью для Нимчи. Он наблюдал, чтобы убедиться, что они подчинились. Затем он вернулся к Фрэю, которого снова начало трясти, его расшатанная нервная система предчувствовала стресс от перехода. Какие бы преимущества ни давал ему алкоголь, они начинали выветриваться.
— Тебе не обязательно идти с нами, — сказал Кильон. — Ты и так сделал достаточно.
— И пропустить это, Резака? Ты, должно быть, шутишь надо мной.
— Тебе нехорошо.
— И будет еще хуже, если я попытаюсь переправиться без Морфакса внутри себя. По твоему выбору, конечно.
— Как будто у меня он есть, — сказал Кильон, откупоривая пузырек и протягивая две таблетки. — В конце концов, ты тот человек, у которого есть пулемет.
— Вот это верно, — сказал Фрэй.
Они снова тронулись в путь. Граница подступила к ним быстрее, чем ожидал Кильон, и поначалу резкости перехода было достаточно, чтобы заставить его забеспокоиться, что он неправильно рассчитал дозу. Но по мере того, как они продолжали идти, Морфакс-55 начал действовать и смягчил худшие последствия, даже в какой-то степени притупив боль от его пулевых ранений. Он все еще чувствовал себя не в своей тарелке, как будто в его голове было давление, которое только маскировалось, а не ослаблялось, но это было не так сильно, чтобы он мог функционировать и сохранять некоторую ясность ума. Он оглядел своих спутников и сразу же не увидел ни в ком из них ничего предосудительного. Даже Фрэй, казалось, справлялся. Возможно, в конце концов, в его теле еще оставались силы на несколько переходов.
Они прошли еще через несколько туннелей. К этому времени Кильон уже перестал пытаться угадать, где они находятся по отношению к полым стенам Копья, ближе ли они к внутренней или внешней стороне. Единственное, в чем он мог быть уверен, так это в том, что они недалеко ушли от уровня "Розового павлина". Трясина, чем бы она ни была, должно быть, все еще была на большом расстоянии у них под ногами.
— Мы уже близко, — сказал Фрэй. — Не хочу никого обидеть или что-то в этом роде, но когда мы встретимся с Безумными машинами, будет лучше, если говорить будем мы с Мирокой. Просто чтобы растопить лед, так сказать.
— Я всецело за то, чтобы сломать лед, — сказал Кильон. Его дурные предчувствия росли, как ртуть в термометре, неуклонно поднимаясь вверх по шахте. — Эти машины ... сумасшедшие — давно знакомы вам?
Фрэй, казалось, воспринял это как прямой вопрос. — Достаточно долго. Мы имеем дело только с двумя или тремя из них — существует своего рода иерархия. Неглубокие туннели — все это прекрасно, если вы просто хотите немного срезать путь или на несколько часов скрыться от местной жары. Но чтобы проникнуть глубже — а это то, чем мы сейчас занимаемся, — вы должны иметь дело с существами, которые живут здесь, внизу.
— Почему об их существовании не известно более широко?
— Раньше так и было, но городские власти были рады закрыть на это глаза при условии, что машины будут находиться на их стороне зоны. Шторм немного встряхнул все вокруг, но не настолько, чтобы позволить им вырваться на уступы. По большей части власти просто не хотели иметь дело с чем-то, что они не могли использовать или понять. Все копы, с которыми я работал, знали о них, но о них никогда не говорили. Вы использовали бы их, чтобы выбивать признания из людей, говоря, что собираетесь оставить их в туннелях и позволить Безумным машинам найти их.
— Это то, что родители говорят своим детям, что произойдет, если они будут непослушными.
— Что ж, одно можно сказать наверняка: некоторые из нас действительно были очень непослушными.
Они оказались в помещении, которое, очевидно, было еще одним большим хранилищем, судя по тому, как изменилась акустика и свет фонаря падал, не отражаясь от соседних стен или потолка. Отряд прошел еще некоторое расстояние, пока Фрэй не поднял свой фонарь и не заставил их остановиться. Фонарь дрожал в его руке, маленькое пламя трепетало. Когда он заговорил, это прозвучало с нетипичным почтением. — Вот куда они приходят. Рано или поздно они будут здесь, одна или несколько из них.
— Почему ты так уверен? — спросил Кильон.
— Потому что именно так это всегда и происходит, Резака. Ты приходишь сюда. Ты ждешь. Появляются машины. Теперь помнишь, что я сказал о том, чтобы позволить нам с Мирокой вести переговоры? Единственное, чего ты не хочешь делать, — это выводить этих тварей из себя.
— Что это за машины? — спросила Кэйлис.
— Попробуй угадать. Я не думаю, что даже они знают наверняка. Может быть, их поместили в Копье, чтобы поддерживать его в рабочем состоянии, как уборщиков.
— Они не очень-то хорошо справляются с работой, — сказал Кильон.
— Ну, ты же не представляешь, как было бы хреново, если бы их не было рядом, не так ли? Может быть, это единственное, что не давало этому месту рассыпаться в прах все эти годы.
Кильон подумал о сломанном обрубке Копья 2. — Возможно.
Затем он почувствовал дуновение ветерка, которого мгновением раньше не было. Фрэй встретился с ним взглядом и кивнул. Кэйлис обняла Нимчу, притягивая дочь ближе к себе. Не произнеся ни слова, маленькая компания образовала оцепление вокруг матери и дочери: Фрэй и Кильон с одной стороны, Мирока и Малкин — с другой. Ветерок стих, но на смену ему пришел отдаленный, но приближающийся звук: непрерывный металлический лязг. Это звучало так, словно бульдозером вывозили мусор по переулку, обрушивая на здание лавину хлама и обломков. Насколько Кильон задумывался о Безумных машинах, ничто не подготовило его к этому.
— Джаггернаут, — сказал Фрэй достаточно громко, чтобы его было слышно за нарастающим грохотом. — Думаю, это Джаггернаут.
— По-моему, похоже на то, — сказала Мирока.
— Это хорошо или плохо? — спросил Кильон.
— Зависит от того, в каком он настроении. У Джаггернаута бывают выходные, — ответил Фрэй, затем провел пальцем по губам, приказывая Кильону заткнуться.
Машина остановилась где-то в темноте. В воздухе стоял маслянистый запах, сопровождаемый низким, едва уловимым жужжанием. Грохот почти прекратился. Кильон ничего не мог разглядеть даже при свете фонаря, но он все еще ощущал надвигающееся присутствие Джаггернаута. Чувство бессилия, даже когда Нимча была рядом с ним, было сильнее, чем он когда-либо испытывал в своей жизни.
Зажегся свет. Кильон прищурился от голубоватого сияния, стараясь разглядеть детали за пределами яркого света. Они смотрели на Джаггернаута снизу вверх, и свет, исходящий от самой машины, падал на них сверху вниз. Джаггернаут оказался совсем не таким, как он ожидал.
Безумная машина представляла собой возвышающуюся, раскачивающуюся груду одушевленного хлама, высотой и шириной с четырехэтажный жилой дом и длиной примерно с городской квартал. Она была едва ли более симметрична, чем куча металлолома, спрессованная в примерно прямоугольную форму, но с достаточным количеством зазоров и кривобоких выступов, чтобы нарушить любой намек на регулярность или упорядоченность. Он мог видеть, что это было своего рода единое целое, поскольку все видимые части были либо сочленены, либо скреплены вместе тем или иным способом. Но не было никакого ощущения, что Джаггернаут был спроектирован, или даже что Джаггернаут эволюционировал поэтапно из какого-то более раннего, более упорядоченного состояния. Это просто выглядело как куча мусора, которую свалили вместе и которая, удивительным образом, спонтанно, собралась в некое подобие робота размером со здание.
У него не было колес, ног или каких-либо других очевидных средств передвижения, но многие его части, казалось, были способны к независимому передвижению. У него не было ничего похожего на голову. Фары, которые, по мнению Кильона, напоминали автомобильные фары с выпученными глазами, хотя и были разных марок и размеров, были расположены спереди совершенно случайным образом. Он не мог видеть никаких средств, с помощью которых машина могла видеть своих посетителей, но то, что она знала о них, не подлежало сомнению. У него редко возникало впечатление, что его изучают более пристально.
Фрэй заговорил первым. Он повысил голос и сказал: — Спасибо, что позволил нам прийти сюда, Джаггернаут. Это хорошо, что вы позволили нам зайти так далеко. Боюсь, мы мало что можем вам дать, но добро пожаловать к тому, что у нас есть.
Мирока взяла оружие Малкина в руки, но не так, как будто собиралась им воспользоваться. Молча, как будто действие было отрепетировано, они с Фрэем сделали несколько шагов вперед и положили свои пулеметы на пол. Затем они вернулись к группе, все время не поворачиваясь спиной к машине.
Джаггернаут несколько секунд ничего не делал. Жужжание продолжалось, возможно, чуть громче, чем раньше. Стук тоже был более выразительным. Это было почти так же, как если бы машина барабанила пальцами, обдумывая происходящее.
Часть его фасада сдвинулась с места. Части сочлененного механизма откидывались на шарнирах от усеянного лампами здания, разворачиваясь и удлиняясь в своего рода механический хобот. Ствол качнулся в воздухе, хлестнув выше их голов. Кильон невольно вздрогнул. Он был достаточно силен, чтобы раздавить их всех одним движением.
Но Джаггернаута больше заинтересовало предложение Фрэя. Ствол обвился вокруг пулеметов. Он поднял их в воздух, как будто это были веточки, а затем сложил обратно в основную массу. Как раз перед тем, как рука исчезла обратно в роботе, Кильон увидел, как части передней полости расширились, открывая импровизированный рот, в котором виднелись светящиеся красным механические внутренности. Это было похоже на внутренность печи или литейного цеха. Пулеметы были утилизированы.
Последовали грохочущие звуки. Затем Джаггернаут снова затих. — Добро пожаловать, Фрэй, — сказал он. — Добро пожаловать, Мирока. Добро пожаловать, товарищи Фрэя и Мироки.
Поскольку Кильон ожидал, что Безумная машина вообще заговорит, это был не такой голос. Это было вежливо, с достоинством, почти церемонно. Это было едва ли громче, чем если бы там кто-то стоял и обращался к ним. Это был голос слегка дисциплинированной, но в основном добросердечной школьной учительницы, а не машины размером со здание.
— В следующий раз я принесу еще, — сказал Фрэй. — Это все, что у нас было с собой. Боюсь, мы не планировали этот визит прямо сейчас.
Машина задумалась. Она гремела и жужжала. — Этого будет достаточно, Фрэй. Вы были щедры в прошлом, вы будете щедры и в будущем. — Она сказала это с абсолютной уверенностью, как будто обладала полным пониманием человеческой природы, Фрэя, будущих событий, либо всего вместе.
— Нам нужна ваша помощь, — сказала Мирока, решив заговорить в первый раз. Кильон услышал дрожь в ее голосе, которая была для него совершенно новой.
Лампы дружно повернулись, чтобы сфокусироваться на Мироке. — В чем заключается трудность? — спросил Джаггернаут.
— Это не столько трудность, сколько... — Мирока запнулась. — Мы привезли эту девочку с собой. Ей нужно куда-то попасть. Мы подумали, может быть, вы могли бы помочь нам с этим.
— Куда ей нужно пойти?
— Мы не знаем. Может быть, рядом с Трясиной. Или нет. Просто куда-нибудь, где она может действовать или делать все, что хочет от нее Копье.
— Я тебя не понимаю.
— Покажи им свою голову, — сказала Мирока. — Может быть, это поможет.
Нимча сначала заколебалась, потом храбро отступила на шаг от Кэйлис. Она вошла в яркий свет машины, лампы падали на нее под углом, превращая в силуэт с множеством теней. Она стояла решительно, уперев руки в бока. Затем она медленно повернулась и выставила свой затылок на обозрение Джаггернаута.
— Она — настоящий образец, — сказал Фрэй, оглянувшись на Кильона, как бы говоря, что он искренне надеется, что это так.
— Мне было приказано действовать в соответствии с этим символом. Она пойдет со мной к другим машинам. Они будут знать, что делать.
И пока он говорил, Джаггернаут снова вытянул руку, на этот раз конфигурация была не совсем той же, как если бы перемешанные компоненты соединились в другой перестановке. Рука заканчивалась плоской платформой в форме весла, которую он поставил на землю прямо перед Нимчей. — Давай, — скомандовала машина не без доброты.
— Нет, — сказала Кэйлис, делая шаг к дочери.
Кильон потянулся и взял ее за руку. — Мы привезли ее сюда, потому что она умирала, Кэйлис. Если она не завершит это путешествие, ей станет только хуже.
— Это то, что должно быть сделано, — сказал Джаггернаут. — Ее нужно забрать.
— Куда забрать? — вмешалась Кэйлис, ее собственный голос был выше и громче, чем у Джаггернаута.
— К остальным, — ответила машина.
Нимча оглянулась назад, разрываясь между противоположными полюсами Джаггернаута и Кэйлис. Кильон был уверен, что на каком-то уровне она чувствовала себя обязанной идти туда, куда хотела машина. Что-то в ее голове — то, что выразило себя через родимое пятно и что дало ей связь с Копьем, — побуждало ее сделать этот последний шаг. С другой стороны, она была просто девочкой, которую вот-вот оторвут от матери, которая воспитывала и защищала ее всю жизнь. Он почти ощущал психическое напряжение этого конфликта, угрожающее разорвать ее надвое.
— Мы должны пойти с ней, — сказал он, его собственный голос исходил откуда-то изнутри, о существовании которого он едва подозревал. — Это возможно, Джаггернаут? Ты можешь отвести нас с ней?
— Ты не знаешь, во что ввязываешься, — предостерегающе сказал Фрэй.
— Я знаю, — ответил Кильон. — Доверься мне в этом.
— Я не оставлю ее, — сказала Кэйлис. — Я сделаю все, что в моих силах, чтобы увидеть ее исцеленной, но не оставлю ее.
Джаггернаут лязгал, гремел и гудел. — Вы можете пойти, — сказал он наконец, как будто этот вопрос был решен надлежащим образом. — Те, кто этого хочет.
— Я не оставлю свою дочь, — сказала Кэйлис.
Кильон кивнул. — И я не оставлю своих пациентов. Не могу сказать, что был очень полезен кому-либо из вас, но я все еще ваш врач. Ты позволишь мне пойти с тобой, Кэйлис?
