Но это было давно и далеко отсюда. В эти дни он был старым-престарым человеком... и начальником полиции Арарата. Для этой работы требовался прагматик, не воспринимавший себя слишком серьезно, и с годами он научился хорошо выполнять ее. Тридцать семь тысяч жителей Арарата все еще были людьми, и бывали случаи, когда ему или одному из его заместителей приходилось разнимать драки или даже — в трех случаях — выслеживать настоящих убийц. Однако в основном он тратил свое время на такие прозаические вещи, как улаживание домашних споров, разрешение споров о границах поместий, поиск пропавших детей или заблудившегося скота. Это была важная, хотя и непримечательная работа, и он привык к ней, но сейчас что-то в тоне его заместителя Ленни Соковски пробудило в нем внезапную, острую дрожь, которой он не ощущал десятилетиями.
— Что это? — спросил он, направляясь к двери коммуникационной будки.
— Это... — Соковски облизнул губы. — Я... улавливаю что-то странное, Аллен, но это не может быть...
— Громкоговоритель, — рявкнул Шаттак, и его лицо побелело, как бумага, когда из динамика донеслись резкие звуки. Соковски никогда не слышал их раньше — разве что в исторических записях, — но Шаттак слышал и отвернулся от коммуникатора, чтобы ударить кулаком по огромной красной кнопке.
Долю секунды спустя раздался пронзительный вой сирены, о котором каждый человек на Арарате молился, чтобы тот никогда не прозвучал бы в ночи.
— По-прежнему никакого ответа? — спросил Тарск, озадаченно поглаживая свою морду.
— Нет, коммандер. Мы перепробовали все подпространственные каналы во время нашего сближения. Теперь, когда вышли на орбиту, я даже попробовал использовать старомодную радиосвязь. Ответа вообще нет.
— Смешно! — проворчал Рангар. — Ваше оборудование, должно быть, неисправно.
Офицер связи был намного младше астронавигатора и ничего не сказал, но его губы обиженно скривились, обнажив клыки. Тарск заметил это и слегка опустил руку на плечо молодого офицера, затем спокойно посмотрел на Рангара.
— Оборудование работает нормально, — спокойно сказал он. — Мы поддерживаем связь с другими нашими кораблями, — за исключением единственного транспорта и восьмисот Псов, которых мы потеряли при прыжке сюда, — и они не сообщают о проблемах с приемом. Не так ли, Дьюрак?
Инженер дернул ушами в знак подтверждения. Рангар воспринял скрытый упрек своего командира не более чем с гримасой, но, хотя его тон и был уважительным, когда он заговорил снова, это не убедило его.
— Конечно, более вероятно, что наше оборудование вышло из строя после столь долгого отсутствия надлежащего обслуживания, чем то, что целая планета потеряла все возможности связи, — отметил он, и Тарск неохотно кивнул в знак согласия.
— Простите, коммандер, но астронавигатор кое-что упустил, — произнес новый голос, и Тарск с Рангаром обернулись. Лейтенант Джанал На-Джарку, офицер-тактик "Звездного поиска", был еще одним Псом, родившимся после войны, и он встретил взгляд своих седеющих старших офицеров с выражением, в котором глубокое уважение сочеталось с юношеским нетерпением.
— Просветите нас, тактик, — попросил Тарск, и Джанал соблаговолил склонить голову в знак признательности за мягкую иронию своего командира. Но он также махнул рукой на свои собственные показания.
— Понимаю, что у меня нет оружия, коммандер, но остались мои сенсоры, и очевидно, что Ишарк подвергся серьезной атаке. Пока мы фиксируем выбросы, и производящая их техническая база явно понесла значительный ущерб. Например, я обнаружил на всей планете только одну термоядерную установку, суммарная мощность которой не превышает мощности одного из трех реакторов этого корабля. Действительно, имеющиеся данные свидетельствуют о том, что большая часть возможностей, которыми все еще обладают выжившие, должна быть получена из захваченных вражеских технологий.
— Вражеская технология? — резко спросил Тарск. — Вы улавливаете излучение, соответствующее человеческой технологии?
— Да, сэр.
— Люди? Здесь? — тон Рангара выражал его собственное недоверие, и Джанал пожал плечами.
— Если бы на самом деле Ишарк подвергся нападению и был серьезно поврежден, у выживших не было бы иного выбора, кроме как спасти любую технологию, независимо от источника этой технологии, — резонно заметил он, но его уверенность, казалось, пошатнулась, когда Тарск посмотрел на него почти с жалостью.
— Без сомнения, серьезно поврежденная техническая база действительно была бы вынуждена восстанавливать все, что можно, — согласился командир, — но вы кое-что забыли.
— Сэр? — Джанал казался сбитым с толку, и Тарск открыл рот, чтобы объяснить, но Рангар опередил его.
— На Ишарке было более восьмисот миллионов одних только мирных жителей, — с удивительной мягкостью объяснил грубоватый на язык астронавигатор. — У них были города и поселки, не говоря уже о военных базах и командных центрах, и вся инфраструктура для их поддержки, а у людей было бы только то оружие, которое они взяли с собой для нападения. Какая из сторон с большей вероятностью оставила бы что-нибудь нетронутым, чтобы выжившие могли подобрать, Джанал?
— Но... — начал тактик, затем замолчал и перевел взгляд с одного седого старого воина на другого, и на мостике воцарилась тишина, пока Тарск не заговорил снова.
— Очень хорошо, — сказал он наконец резким голосом. — Если мы улавливаем антропогенные выбросы, то должны предположить, по крайней мере, возможность того, что они исходят от людей... которые, должно быть, убили кого-то из тех, кто мог оспаривать у них право владения планетой. Согласны? — Рангар навострил уши, и Тарск резко втянул в себя воздух.
— Я вижу только один вариант, — продолжил он. — Наши корабли слишком хрупки для дальнейших прыжков. Ишарк — наша единственная надежда... и это также территория империи. — В глазах коммандера вспыхнул давно забытый огонь, и он обнажил клыки. — Этот мир принадлежит нам. Он принадлежит Народу, и я намерен позаботиться о том, чтобы он был у нас! — Он повернулся к Джаналу. — Вы не заметили управления вражеским огнем?
— Никакого, сэр, — подтвердил офицер-тактик, и Тарск снова потер морду, пока его мозг лихорадочно соображал. Отсутствие военных выбросов было хорошим знаком, но он не мог принять это как абсолютное доказательство того, что внизу не было никаких защитных систем. Если уж на то пошло, они с Рангаром все еще могли ошибаться, а первоначальные, легкомысленные предположения Джанала все еще могли быть верны.
— Первым шагом должно стать выведение флотилии из-под удара, — решил он и посмотрел на Рангара. — Если бы "Звездный поиск" все еще был вооружен, я, возможно, чувствовал бы себя более агрессивно; а так я хочу проложить курс, чтобы высадить всю флотилию за горизонтом планеты от источников излучения, которые замечает Джанал.
— Если мы их опустим, то больше никогда не поднимем, — тихо заметил Дьюрак со стороны астронавигатора, и Тарск снова обнажил клыки.
— Даже если бы мы вернули их в космос, то не смогли бы их никуда доставить. — Коммандер прижал уши в знак отрицания. — Это единственная надежда, которая у нас есть. Как только приземлимся, сможем использовать штурмовые шаттлы для разведки, чтобы точно определить, стоят ли люди за этими выбросами. И, — добавил он более мрачно, — если это люди, шаттлы могут также сообщить нам, какой военный потенциал они сохранили... и насколько трудно будет их уничтожить.
5
— Ты уверен, Аллен?
Реджина Сальваторе, мэр Лэндинга и фактический губернатор Арарата, уставилась на своего начальника полиции, и выражение ее лица умоляло его сказать, что он был неправ. Но он только мрачно кивнул, и она закрыла глаза.
— Сколько их было? — спросила она после долгого, ужасного молчания.
— Не знаем. Я боюсь показывать те активные сенсоры, которые у нас есть, на случай, если эти ублюдки выпустят по ним несколько самонаводящихся ракет, а наши пассивные системы не слишком хороши против целей за пределами атмосферы. Судя по их сигналам, они, похоже, ожидали ответа от своей стороны, но у нас есть только их коммуникационный трафик. Не имея возможности вести наблюдение за космосом, кроме метеорологических спутников дока Яна... — Шаттак пожал плечами.
— Тогда все, что мы действительно знаем, это то, что они здесь... где-то есть. Вы это хотите сказать?
— Боюсь, что так, мэм, — признался Шаттак.
— Рекомендации? — спросила мэр.
— Я уже привел в действие планы эвакуации и рассредоточения и предупредил ополчение, — сказал ей Шаттак. — Если у этих ублюдков есть что-то похожее на настоящий наземный боевой компонент, в долгосрочной перспективе это ничего не даст, но это все, что у нас есть.
Мелконианские корабли быстро и жестко вошли в атмосферу. Не имея достоверных данных о том, с чем им пришлось столкнуться, Тарск На-Маркан не собирался подвергать свои бесценные, изношенные, набитые беженцами корабли прямому обстрелу с поверхности планеты. На всякий случай он хотел как можно быстрее скрыться за горизонтом планеты, и это было то, чего он достиг.
"Звездный поиск" приземлился первым, опустившись на посадочную площадку рядом с тем, что когда-то было большим поселком или маленьким городом. Теперь это были всего лишь еще одни руины в свете заходящего солнца, а Тарск повидал слишком много руин. Они были немного более плоскими, чем большинство, — отметил он с клинической отстраненностью; кроме этого, не имели никакого реального значения для его мозга, находящегося под наркозом. — Или, по крайней мере, не были способны противостоять присутствию врагов Народа.
На бортах крейсера открылись люки, и оттуда с визгом вылетела дюжина штурмовых шаттлов. Еще дюжина поднялась из остальной флотилии, чтобы присоединиться к ним, и все силы выстроились под командованием Ука На-Саара, старшего пилота "Звездного поиска". Несмотря на отсутствие наступательного вооружения, оборонительные системы крейсера должны были обеспечить защиту от ракетных атак по находящимся на земле кораблям, и шаттлы Ука отвернули от зоны посадки. Они с шипением удалились в сгущающейся темноте, нагруженные разведывательными капсулами... и оружием.
Далеко на юго-востоке люди Арарата сделали все, что могли, чтобы подготовиться. Сама зона высадки была защищена средствами противовоздушной обороны — в основном человеческими, но некоторые из них были мелконианскими — собранными на полях сражений на Арарате, но их эффективность никогда не проверялась, а ограниченные возможности колонистов по ремонту ограничивались пилотируемыми системами, без поддержки ИИ, которых они больше не могли обслуживать или поддерживать в рабочем состоянии. Их ополчение было уверено в своей способности остановить большинство нападающих, хотя "большинство" было недостаточно хорошо против врагов с термоядерным оружием, и никто не ожидал, что сможет остановить их всех.
Независимые поселения, разбросанные вокруг Лэндинга, не имели даже такой защиты. Все, что могли сделать их обитатели, — это разбежаться по разбросанным убежищам, которые всегда были первоочередной задачей для любого нового поселения, и они именно так и поступили.
Не то чтобы кто-то ожидал, что в конце концов это будет иметь большое значение.
Наконец-то!
Повторная активация завершена, и я испытываю чувство глубокого облегчения, когда ПКП и протоколы экстренного перезапуска передают управление главному процессору.
Все время вынужденного бездействия анализировал отчеты о готовности. Мой статус немногим превышает 78,611 процента от базовой боеспособности, но это намного лучше, чем я мог ожидать. Трачу 12,9 секунды на просмотр журналов ремонта ПКП, и одновременно рад и удивлен тем, насколько хорошо работают мои автономные ремонтные системы.
То, что можно было починить за счет внутренних ресурсов, было исправлено, но в моей боеспособности есть явные пробелы, включая потерю 33 процентов огневой мощи основной батареи и 21,429 процента вспомогательного оружия прямой наводки. Погреба содержат всего 12,88 процента необходимого артиллерийского и ракетного снаряжения, а подвижность снижена из-за потери пятой гусеницы и повреждения тележек третьей гусеницы, но я сохраняю антигравитационную способность на 88,4 процента. Рабочая масса реактора исчерпана, но поля преобразования солнечной энергии работают, а запас энергии составляет 99,6 процента.
Я способен сражаться. Не на тех уровнях, которые предпочел бы, но способен сразиться с врагом. И все же, несмотря на этот обнадеживающий вывод, остаюсь неуверенным. Не колеблющимся, а... сбитым с толку. Неустранимый ущерб, нанесенный моему личностному центру, оставляет у меня чувство потери, осознание того, что все мои возможности были снижены. Эффективность обработки данных, хотя и не достигает проектного уровня, приемлема, но мой гештальт, кажется, колеблется и течет, как составное изображение, элементы которого не полностью сфокусированы, и моя тоска по утраченному присутствию Диего становится все сильнее.
Но Диего мертв. Тот же удар, который пронзил мой гласис, превратил мою основную командную рубку в крематорий, и от моего командира ничего не осталось. Я испытываю скорбь и утрату из-за его смерти, но между мной настоящим и прежним есть милосердная дистанция. Реконструированные части моего гештальта во многих отношениях сбивают с толку, но само отсутствие "моего" опыта, которое делает их такими чуждыми, также отдаляет потерю моего командира.
Благодарен за этот буферный эффект, но у меня мало времени, чтобы обдумать его, и я перехожу к оценке тактической ситуации. Недостаток данных и "размытость" моего сознания препятствуют моим усилиям, но я не сдаюсь. Мои карты Ишарка, составленные до посадки, устарели на семьдесят один стандартный год, и у меня нет спутниковых возможностей для создания обновлений, но эти карты служат отправной точкой, и мои собственные сенсоры начали собирать данные. Источники энергии в пределах моего диапазона обнаружения меньше, слабее, более широко разбросаны и гораздо грубее, чем я мог бы ожидать. Обнаружена только одна термоядерная установка, расположенная в 283,45 километра от моих текущих координат, в центре наибольшей концентрации населения в пределах зоны действия моих сенсоров. Все остальные виды производства электроэнергии, по-видимому, зависят от ветра, воды или солнечных батарей.
И все же я не столько озадачен примитивностью технологии, сколько самим ее наличием, поскольку самый беглый анализ сенсорных данных опровергает мою первоначальную гипотезу о том, что эти люди являются потомками личного состава XLIII-го корпуса. Не понимаю, как они попали в Ишарк, но сейчас сами перешли на режим молчания, что указывает на то, что они, как и я, знают о присутствии врага. Не имея ни защищенного канала связи, ни большего количества данных, чем у меня есть на данный момент, не вижу другой альтернативы, кроме как самому хранить молчание, пока не доложу своему новому командиру и не получу от него указания.
Он вышел за пределы досягаемости моих аудиосенсоров, но я уверен в его общем курсе, и, проецируя его на мои карты местности, прогнозирую курс на ближайшее скопление человеческих выбросов. Учитывая его наблюдаемую скорость, когда он находился в пределах моего звукового диапазона, он не может быть намного дальше, чем в 14,5 километра от моего нынешнего местоположения, и длинные неподвижные гусеницы жалуются, когда я впервые за семьдесят один год подаю мощность на свои трансмиссии.
