— Нехило кто-то угла дал... — ехидно присвистнул недалеко от Леши один из механиков, даже и не сказать кто — не до того.
Ограничившись мрачным взглядом предположительно в сторону свистевшего, парень отложил рабочие перчатки и подошел к машине друга, по пути вернув неизвестно когда снятые наушники "на родину", чтобы никаких комментариев не пробилось сквозь музыку. Объяснять кому-то "чья, откуда и зачем" сейчас не хотелось. Да и, наверное, не ему это делать. А уж реагировать на такие вот неразумные комментарии вообще чревато агрессивной вспыльчивостью и ее последствиями.
"Охренеть..." — мелькнула в голове единственная мало-мальски цензурная характеристика. Теперь, в свете дня повреждения уже не угадывались, как ночью, а детально демонстрировались: неестественный излом мятой двери, мелкая паутина трещин покраски на крыле, неровный "оскал" не до конца осыпавшегося калёного стекла... И бурые пятна, словно на синий металл за ночь напала ржа... И даже глаза прикрывать не нужно, чтобы восстановить, дополнить картинку — обхвативший голову Кэп, обсыпанный крошевом Костян, кровь, кажущаяся в темноте черными разводами. "Сегодня первой стартует Клипса" — воспоминанием накладывается на мысли парня голос Димона. Если бы все было так, как решил капитан, исход гонки был бы иным... Может не лучше, но другим. Реакций дрифтера могло хватить, чтобы вытянуть машину на траекторию, не задев ни опор моста, ни отбойников. Можно было бы пройти поворот, не зацепив этой мазутной лужи... Сотни других "можно было бы", исход которых не просчитать уже никак.
— Но мог бы, мог! — срывается едва слышное рычание, а в кулаке неожиданно остается эмблема "Subaru", до этого кое-как, но державшаяся на положенном ей месте. "А если бы нет?" — робко возникает в голове новая, сомневающаяся мысль, тут же разрастающаяся, подхваченная воображением, услужливо показывающим, что было бы, если бы не... И хоть закрывай, хоть нет, глаза, а кажется, что синий металл тускнеет, выгорает на солнце до серебра, постепенно темнеющего, отражающего далекие блики уже ночных фонарей. Сминается кузов, пробегает тонкая паутинка трещин по лобовому стеклу и... секунда, какие-то жалкие доли ее, дающие возможность зажмуриться, отвернуться от тысячи брызнувших осколков. Если состояние позволит... Страшно даже подумать, что могло бы быть с миниатюрной Кристиной, окажись она, не дай Бог, на месте Кости. Только вот не так просто отделаться от подобных кадров...
— С таким воображением и "ужастиков" не надо, — проворчал Леша, резко проводя ладонью по лицу и отходя на пару шагов от Импрезы. Даже вот от такой неполной попытки представить иной исход уже закончившейся гонки, хотелось все бросить, подняться на второй этаж, найти Кристи и сжать ее в крепких объятиях. Чтобы сбилось дыханье, слетело с губ удивленное "Леш...?" и тонкие пальцы неуверенно коснулись спины. Только вот как объяснить в таком случае собственное состояние девочке-Солнцу, не испугав при этом ее еще больше, чем есть сейчас?
— Леха!!! — похоже, звал его Иван уже не в первый и даже не третий раз, судя по раздраженному лицу и ладони, сжимающей плечо Алексея.
Хоть как-то отвечать парень не стал, и так понимая, зачем тут оказался бригадир — узнать, что это за тачку привезли и придать нужное направление работнику, находящемуся не там, где положено. Но наушники Леша всё же снял, решив не нервировать лишний раз начальство.
— Поработать так случайно не хочешь? — обманчиво спокойно поинтересовался Иван, складывая руки на груди.
— Да, пошел уже, — кивнул Алексей и, не оборачиваясь, быстро зашагал обратно в сервис, мысленно даже благодаря бригадира за вмешательство. Иначе он мог бы там зависнуть надолго, и кто знает, куда бы завело воображение. Только говорить об этом в его планы не входило, потому и на вопрос "Что за тачка-то?", долетевший в спину, ответил коротким, мрачным: "Импреза", и, не слушая возмущенного ворчания, скрылся в гараже.
"Что такое музыка?" — припомнилась давняя тема одной ночной передачи... Для некоторых людей музыка — это просто музыка — удачное, а порой нет, сочетание инструментов и, чаще всего, голоса. Для других — шум, мешающий спать. Для третьих — что-то вроде еще одного чувства, настроения, воздуха, спасение от ужасно громкой тишины или от того, что не хочешь слышать. Для последних музыка имеет множество оттенков, делится на различные категории, и никому из них не важно, что скажут люди относительно того, как сочетается инструментальная классика с роком различной тяжести или совсем уж с чем-нибудь специфичным, хоралами, например. Упорядочить мысли, общаться музыкой, почему бы и нет?
Именно поэтому первым делом, оказавшись в гараже, Леша добавил громкости на плеере и мысленно выругался — песня, как всегда, пришла сама, да такая, что руки уже тянутся убрать наушники, спрятать в карман, и не доставать в течение почти четырех минут. Ровно столько, сколько длится трек. Но вместо этого парень отключает рандом, выставляя на повтор те самые три минуты сорок девять секунд. Так уж повелось, что там, где не хватает ощущений, слов, ясности мыслей, помогает песня — за годы это усвоено даже лучше, чем таблица умножения, скрытая под тысячами других правил, теорем и определений.
Так и тут — первые аккорды как нельзя лучше отражают настроение, тяжелое, резкое, с немалой долей агрессии. Только так, и не иначе, потому как воображение продолжает рисовать страшные картинки, достойные наглядных хроник ДТП, из тех, что развешивают в качестве антирекламы стритрейсинга.
— Что в тебе такого такого случайного... — вот уж каких случайностей Леше совсем не хотелось, так это тех самых, где меняются штурманы, пилоты, машины, но не итог. Не справился, не вытянул — бывает, проходили, да и страшного в этом нет ничего... И битую машину можно пережить, восстановить, подружиться вновь. А вот девочка-Солнце...
— Ты моя вода! Живая или мертвая... — "живая или мертвая..." — мысленно подпел парень, зло сжимая кулаки. С тем, что в эту подставу мог влететь он, да еще и не многим лучше Димона, Леша смириться еще мог бы, только вот... То, что с Костей все будет в норме, сомнений не вызывало, все-таки не был друг ни мелким, ни хлипким. Но против воли повреждения, сила удара, переносились на то, что могло быть где-то там, в параллельной реальности. Случись что-то такое с Кристи — переломы, ушибы, кровь, больше, хуже — этого бы он не простил ни себе, ни тому, кто это устроил.
— Прозрачная, холодная... — то, что есть исходы и хуже, Леша знал, понимал и старательно гнал от себя картинки в неестественно ледяной, серо-голубой гамме. Хотя даже намека краем хватило, чтобы понять...
— Ты моя весна! — ...что терять он свое Солнце не собирается, никак, ни при каких обстоятельствах, что хоть как-то от него зависят. И прибьет любого, кто рискнет проверить.
— Открытая, беспечная... — а вместе с тем удивительно смелая, нежная, абсолютно отличная от всех бывших. Вот во что Леша никогда не верил, так это в то, что существует такая вот девушка-рейсер, именно рейсер, такая же как они, та, что дышит скоростью... Та, что не закатит истерику от вида крови и аварии, и не потому что не страшно, а потому, что не до того... Та, что способна погасить всю его агрессию одним касанием... Та, что "мое Солнце!".
— Или на табличке там смерть и рождение... — а вот для подобного еще рано однозначно. На много десятков лет рано, если быть точным. Что бы там ни рисовало воображение, вытягивая наружу чистый, ничем не скрытый страх за Кристину.
— Ты моя вода! Живая или мертвая... — "Ты моя вода, Солнце".
* * *
Орел, решка, орел, решка, орел — мелькая полированным гартом, перекатывалась по костяшкам пальцев десятирублевая монетка. Не то, чтобы специальная или памятная, но просто не раз получалось так, что именно эта, с серебристым изображением города в центре и золотой каймой по краю, всегда оказывалась под рукой, когда нечем было особо заняться или нужно было хоть как-то упорядочить работу мыслей. А начиналось все банально — со старших классов школы, когда уже и на уроках не интересно, но остатки дисциплины еще имеются. Хотя, разве дисциплина это, когда даже отличник Андрюха играл с ними в "казанки" на последней парте? На такие воспоминания Костя мог только тепло улыбаться — хорошее было время, по сути беззаботное. Радует то, что впоследствии они не потерялись, оставаясь тройкой друзей, знающих друг о друге почти все. Нет, конечно, все они в какой-то мере как были, так и остались скрытнями, кто-то больше, кто-то меньше, но все же, многое понять по взглядам еще могли. Так что с монетами у Кости наберется немало воспоминаний, которые поднимут настроение за неимением прочих развлечений. Хотя из доступных был только плеер, да и то, прослушивался он только в режиме радио без особого энтузиазма — к музыке у парня никаких особых отношений не было, да и в голове периодически шумело, словно море в штормовую погоду, так что и тишина была за благо. Чего не хватало так это общения — Димона выписали, остальные на работе, а если и нет, то приемные часы уже закончились, если верить часам на телефоне.
Орел, решка, орел, решка, орел... и стук в дверь палаты. "Для медперсонала странно, для других не время" — мысленно отметил Костя, заинтересованно сверля взглядом медленно опускающуюся ручку. Даже попробовал на локте приподняться, но вовремя опомнился, оставив бесполезную попытку, дабы не тревожить не так давно притихшую боль.
— Привет, — несмело поздоровалась девушка, просунув голову в щель приоткрывшейся двери. — Можно к тебе?
Вот уж кого не ожидал он тут увидеть, так это ее. Даже с ходу и не узнать — невольно задумываешься, не шалит ли зрение последствиями сотрясения, подкидывая такие вот глюки. Но все-таки, даже спустя год, Машка так и осталась Машкой — по глазам видно, да и общий облик вспомнился так, словно и не забывался вовсе.
— Заходи, я одет, — привычно пошутил Костя, все так же перекатывая монетку по пальцам. — И действительно, привет.
Она радостно улыбнулась и аккуратно прикрыла за собой дверь.
— Привет, — еще раз повторила Маша, немного нервничая. — Как ты тут?
— Живой, — усмехнулся парень, скользя взглядом по девушке, воскрешая в памяти прежний ее образ, и сравнивая с настоящим. С ней они всегда были в неплохих отношениях, правда затруднительно было дать этому определение. Подруга, если не сказать друг женского пола, двоюродного брата, его же штурман, хорошая девчонка, но тем не менее, пропавшая из поля зрения как Эд, и появившаяся опять же с ним. Не то, чтобы это настораживало, но на определенные мысли все же наталкивало. — А тебя каким ветром?
— Да я так, случайно узнала... — уклончиво ответила девушка, отводя глаза. Она представила, как полыхнут презрением глаза парня, если он узнает, что она попала в наркологию, и решила об этом умолчать. — Решила навестить... а ты не рад?
— Ну почему же? Рад, все-таки столько не виделись, наверняка тебе есть что мне рассказать, — тепло усмехнулся парень, на всякий случай не заостряя внимания на том, как же она сюда попала сюда в неприемные часы, если сама не является "клиенткой" этого заведения. А отсутствие стандартных бахил догадки только подтверждают. — А мне интересно послушать. Ты хоть садись куда-нибудь, что ли. Или ты со мной стоя собралась болтать, а, Мань?
— Да нет, — слегка скривилась от такого обращения девушка, но все же послушно села на противоположную кровать. — Ты только сначала скажи, что тебе врачи говорят, а то на тебя смотреть страшно, если честно.
— Что прямо вот совсем не нравлюсь? — делано удивился Костя, но тут же решил успокоить. — Жить буду, говорят, не переживай.
— Мне не нравится твое состояние, — шутливо отозвалась Маша, преувеличенно внимательно осматривая парня. — Все эти повязки, гипсы и все такое. Лучше бы я тебя увидела в обычном виде, без этой дополнительной... фигни.
— Ну сейчас, я думаю, я тебе и без этой, как ты сказала, фигни, по душе не придусь, — слегка поморщился парень, осторожно меняя положение на более удобное. — Там не лучше.
— Дурак ты, Костик, — привычно констатировала девушка, подхватываясь со своего места, — Тебе может, помочь или подать что-то?
— Тоже мне удивила, — хмыкнул в ответ Костя, кивком указывая на конец своей кровати. — Сядь лучше, да расскажи, как дела хоть. Я не настолько интересная персона, чтобы только обо мне трещать.
Пересев поближе, Маша решила послушаться и поразвлекать парня — явно же скучает. Невольно копируя манеру Эдика — минимум деталей, подробностей и никакой конкретики, она вскользь упомянула, про работу, рассказала парочку смешных историй про клиентов, с преувеличенной гордостью похвасталась, что получила права и уже водит собственную машину...
— Вот так, — завершила свой рассказ она, улыбаясь парню. Она видела, что ему, в общем-то, все это не сильно интересно, и перевела разговор на другое. — А у тебя что нового? Сто лет же не виделись...
— Ну уж не сто, не настолько я стар. А ты и того меньше, — с незлой усмешкой подколол Костя, прекрасно помня, как коробило ее от обращения "мелкая". Да и вообще, как оказалось, он удивительно много помнит об этой девушке, включая жесты и мимику. А еще их старую игру... Покрутив в пальцах монетку, парень лукаво улыбнулся. — Орел или решка, Мань?
— Орел, и ты мне все рассказываешь, — заулыбалась она, услышав оставшийся неизменным вопрос и ловя себя на мысли, что его, оказывается, не хватало...
— А если решка? — снова прокатив монету по пальцам, уточнил Костя, с улыбкой наблюдая, как девушка обнимает руками колени, забираясь с ногами к нему на кровать. "Ну просто старые добрые времена", — мелькнуло в голове у парня воспоминание, в котором они уже примерно так вот и сидели, только вместо больничной койки была веранда, а в остальном все то же, разве что разговор клеился намного лучше.
Скрыть улыбку у нее не получилось, да и укоризненный взгляд вышел так себе, хотя Маша и постаралась это сделать. Это все Костя виноват. Опять уходит от разговора, но... ведь невозможно так улыбаться — тепло и как-то совсем особенно...
— Не знаю,— дернула плечиком она, отводя глаза, — сам выбирай, чего хочешь.
— Ну тогда, я тебе потом скажу... — довольно усмехнулся парень, подкидывая монету...
* * *
К вечеру Кристи так ничего толкового и не придумала, хотя и пыталась. Нет, Леше она, в общем-то верила, но сама выхода из ситуации не видела. Полдня промаявшись тягучими и бесполезными, как жвачка, раздумьями, девушка спустилась вниз, зная, что рабочий день окончен и решив еще раз поговорить с парнем, хотя и не знала толком, что ему сказать. Ныть как-то не хотелось, а по-другому получалось плохо.
А во дворе девушку ждал "сюрприз", махом выбивший прежние мысли. В первые секунды Кристина даже не опознала груду синего металлолома, пристроенного на площадке перед сервисом. И только через несколько мгновений до нее дошло — привезли Импрезу.
Подойдя ближе, словно притянутая магнитом, девушка нерешительно коснулась искалеченной машины, невольно погружаясь в свежие воспоминания — ночь, Кэп в крови, масляно блестящий асфальт...
