Что ж, если ты думал об обороняемых позициях, тебе следовало остаться в Форт-Шелдине, — подумал он. — Конечно, была небольшая проблема в том, что ты знал, что это будет смертельная ловушка, учитывая количество приближающихся к вам людей и тот факт, что у вас было еды меньше, чем на месяц. Так что давай не будем слишком сильно ругать себя за то, что не удержались в Сирке, хорошо?
По крайней мере, форт Шелдин тоже не будет особенно защищен ни для кого другого, — подумал он с гримасой, — вспомнив рев пламени, когда оно пожирало все деревянные строения в форте. У него было не так много пороха, и весь он был старомодным "мучнистым порохом", но, с другой стороны, у него также осталось не очень много мушкетеров, поэтому он использовал его часть в стратегических местах вдоль навесной стены. Он понятия не имел, были ли бы доларцы заинтересованы в занятии форта Шелдин или нет, но, по крайней мере, он был уверен, что если бы они это сделали, им пришлось бы сначала немного перестроить его.
Все это очень хорошо и ничего не говорит о том, что здесь может произойти.
— Они впереди нас, сэр, — мрачно сказал полковник Мазингейл.
— Да, это так, — согласился Малдин. — И если они впереди нас, нужно задаться вопросом, кто идет за нами.
Лицо полковника ополчения напряглось, и он прерывисто кивнул. Малдин вздохнул и поднял подзорную трубу, рассматривая то, что он мог видеть.
— Пока, похоже, это просто разведчики, — сказал он, не опуская трубу. — Но это не местные сторонники Храма — не в таких доспехах и не с такими хорошими лошадьми. Я пока не вижу никаких штандартов, но, похоже, они одеты в красные туники и...
Он замолчал, когда позади разведчиков, которых он уже заметил, появилась гораздо большая, плотная группа всадников. У них действительно было знамя, и его глаза потемнели, когда он увидел зеленую виверну на красном поле Долара.
— Доларские регулярные, — сказал он категорично.
— Замечательно, — пробормотал Мазингейл, и Малдин фыркнул в знак резкого согласия.
— По крайней мере, Климинт прав насчет того, что это кавалерия, — сказал он. — Знаю, что парни устали, но ни за что на свете доларская пехота не смогла бы обогнать нас по коровьим пастбищам и тропам ящеров так, как это, должно быть, сделали эти парни. А кавалеристы не очень-то любят пики.
— Да, не любят, сэр, — согласился майор Фейрсток.
Его голос был жестким, с явной ноткой предвкушения, и Малдин задался вопросом, завидует ли он юношескому чувству бессмертия майора или нет. Или, возможно, он несправедливо относился к Фейрстоку. Лэнгхорн знал, что за последние полгода мальчик повидал более чем достаточно обломков и разрушений. Возможно, у него было не больше иллюзий, чем у самого Малдина, и он просто полагал, что у него, по крайней мере, есть возможность отправить нескольких доларцев в ад, прежде чем настанет его очередь.
— Хорошо. — Он опустил подзорную трубу и повернулся к двум своим подчиненным. — Мы знаем, что они впереди нас на дороге, и как только мы попадем в лес, в заросли шиповника и ежевики, мы никогда не сможем удержать строй. Так что, как я вижу, наш единственный реальный вариант — пройти через них, поскольку мы не можем обойти их стороной.
Мазингейл и Фейрсток кивнули, и он постучал по нагруднику майора.
— Климинт, 110-й и я будем впереди. У нас недостаточно места для развертывания обоих полков, поэтому мы сначала пойдем по дороге, чтобы расчистить путь. Ты встанешь в середину строя с временной ротой в качестве нашего резерва, а Виктир и 14-й будут наблюдать за задней дверью. Виктир, думаю, что одолжу твои арбалеты. Не знаю, есть ли у этих ублюдков ружья или нет, но если они есть, я не хочу, чтобы они думали о том, чтобы подъехать достаточно близко, чтобы выстрелить нам в лицо.
— Для меня это имеет смысл, сэр, — согласился Мазингейл. — Но что, если они обойдут тебя и Климинта и нападут на моих мальчиков?
— Не думаю, что это произойдет. — Малдин махнул рукой в сторону наблюдавшей за ним доларской кавалерии на следующем гребне к северу. — Местность слишком тесная и запутанная по обе стороны от дорожного полотна. Ни у кого из нас не будет фланга для маневра, так что, если кавалерия хочет напасть на пики лоб в лоб на такой местности, пусть попробует.
Он решил не упоминать о своем страхе, что доларцы не нападут на них, что они отступят, оставаясь в визуальном контакте, но вне зоны поражения. Предполагая, что они были готовы сделать это в течение следующих пяти или десяти миль, его люди собирались войти в долину, которая была бы почти идеальной местностью для кавалерии. Но они не могли развернуться и вернуться тем же путем, которым пришли, так что пока не было смысла беспокоиться об этом.
— Одна вещь, — сказал он через мгновение, его голос был резким. — Помните, что ждет любого, кто сдастся. Напомни мальчикам. — Он спокойно встретил взгляд своих офицеров, его собственный был холоден. — Если кто-то думает, что это не так, напомните им о том, что случилось с полковником Суэйлом.
Челюсть Мазингейла сжалась, а глаза Фейрстока стали такими же холодными, как у самого Малдина.
Полковник Жордин Суэйл и одна рота 93-го полка отправились на помощь Чирэлтину. Суэйл не понял, что отчаянное сообщение с мольбой о помощи было ловушкой, пока он действительно не добрался до города, и в этот момент его четыреста человек были окружены целым полком повстанческого ополчения и по меньшей мере двумя сотнями "иррегулярных". Им удалось выстроиться в шеренгу до того, как нападавшие действительно ударили по ним, но у них никогда не было шансов против такого количества людей. Никто из них не выжил, и Малдин почувствовал новый прилив ненависти, вспомнив ободранные и изуродованные тела, которые он нашел, когда повел остальную часть полка Суэйла и свой собственный к тому, что, как он отчаянно надеялся, могло быть спасением.
Людям, погибшим в бою, повезло, и повстанцы приберегли самые изощренные наказания для офицеров и сержантов, которые втянули своих подчиненных в ересь и богохульство. Он не знал, был ли с ними инквизитор для руководства или нет, но они определенно сделали все возможное, чтобы применить всю строгость Наказания Шулера.
Через три пятидневки он поймал примерно половину повстанческого ополчения. Однако он не позволил своим людям отплатить пленным тем же; он был готов довольствоваться веревками, и они повесили всех до единого кровожадных ублюдков.
Это была такая война.
* * *
— Вижу, вы были правы, мастер Нэйвиз, — сказал полковник Биргейр, глядя на юг, на увенчанную пехотой вершину холма.
— Я же говорил вам, что проведу вас мимо безродных, проклятых Шан-вей еретиков, полковник. — Ненависть усилила сиддармаркский акцент Уилфрида Нэйвиза. — Ублюдки думали, что могут повесить троих моих братьев и просто уйти домой, не так ли? — Он свесился с седла и шумно сплюнул. — Это для них всех!
— Ну, не думаю, что они в конце концов уйдут домой, мастер Нэйвиз. — Биргейр попытался скрыть свое отвращение. Он предполагал, что разъедающая ненависть этого человека была неизбежна, но Нэйвиз — и немало других, с которыми он столкнулся после пересечения границы республики — излучали болезненную, жгучую ярость, которая, казалось, отравляла сам воздух вокруг них. — И благодаря вам, похоже, они находятся в еще худшем затруднительном положении, чем они думают.
Загрохотали барабаны, и он посмотрел на своих командиров рот.
— Джентльмены, вы знаете, что делать. Не облажайтесь!
Он свирепо сверкнул глазами и подождал, пока они не ответили ему приветствиями и уверенными ухмылками. Затем он развернул лошадь и направился на север, вверх по дороге.
Он испытывал смутное чувство жалости к этим сиддармаркским копейщикам, хотя оно не должно было отвлекать его от его собственного долга. Он не видел у них ни одной лошади, что было неудивительно после прошлой зимы. Республика могла похвастаться очень небольшим количеством кавалерии, но обычно даже пехотный полк имел одно-два приданных отделения конных разведчиков. У этой пехоты их не было, и поэтому она не могла иметь ни малейшего представления о том, что происходит за пределами видимости самой дороги. И если она не была более хорошо знакома с территорией, чем Уилфрид Нэйвиз, она не знала об узкой тропе, которая шла параллельно главной дороге на запад, за густыми зарослями деревьев и лоз, которые затеняли основное дорожное полотно. Ему пришлось брать коней от орудий капитана Сираллы, чтобы протащить артиллерию капитана Фоуэйла через эту жалкую щель так называемой дороги. Сиралле это совсем не нравилось, и он пытался спорить, но Биргейру нужны были эти большие, сильные тягловые лошади. Сиралла, двигавшийся по главной дороге вместе с Бачером после того, как сиддармаркцы прошли мимо, мог бы просто обойтись одолженными кавалерийскими лошадьми на ровном дорожном полотне. Даже с двойными командами протащить орудия Фоуэйла было кошмаром, но они справились, и примерно через тридцать или сорок минут этих сиддармаркцев ждал самый неприятный сюрприз.
* * *
Филип Малдин маршировал с обнаженным мечом в руке, острие клинка перекинуто через плечо, как короткая пика, в то время как его сомкнутый отряд пехоты двигался вверх по дороге в тщательно поддерживаемом строю сиддармаркских регулярных войск.
Он взял инициативу на себя, потому что его люди были более опытны в поддержании плотного строя, необходимого для пехоты, которая планировала вступить в бой с конным противником. Ополченцы Мазингейла были чертовски хороши, и после последних горьких месяцев он доверял им так же, как доверял стали своего нагрудника. Но нельзя было отрицать, что 110-й лучше подходил для того, чтобы взять инициативу в свои руки, а временная рота Фейрстока поддерживала их. Кроме того, никто не мог сказать, когда кто-то появится у них за спиной.
Ему удалось разместить пару сотен арбалетчиков на обоих флангах блока пик, и их болтов, казалось, было достаточно, чтобы держать доларцев на расстоянии. Некоторые из его людей на мгновение отвели взгляд от противника перед ними, обмениваясь короткими, украденными косыми взглядами со своими товарищами, и он увидел улыбки на немногих лицах, когда кавалерия продолжила отступление. Было легко понять, почему нервные люди в подобной ситуации находили утешение в отказе врага сблизиться с ними, но его собственное сердце неуклонно падало с каждым шагом на север.
Эти люди не ездили верхом, как сама Шан-вей, просто чтобы избежать контакта. И они тоже не отступали в чем-то отдаленно похожем на панику или страх. Они сохраняли строй, двигаясь на север, стараясь не скапливаться и не загромождать проезжую часть.
Они не рискуют застрять достаточно надолго, чтобы мы могли предпринять настоящую атаку, — мрачно подумал он. — Они держатся на расстоянии и идут именно туда, куда хотят.
Он снова подумал об этой долине. Это было за пределами его собственной зоны ответственности, и он не был знаком с картами далеко к северу от Сирка, но он проходил этим путем во время своего первоначального путешествия из Сент-Эйлика в форт Шелдин, и, если он правильно помнил, какая-то проселочная дорога или колея соединялась с главной дорогой с запада примерно за полторы мили до того, как они доберутся до долины. Она была не намного лучше, чем тропа — там не встало бы более четырех человек в ряд, — но кто-то расчистил деревья там, где она пересекалась с большой дорогой. На образовавшейся поляне могло быть достаточно места, чтобы 110-й продвинулся достаточно далеко, чтобы блокировать кавалерию, в то время как люди Фейрстока и Мазингейла двигались бы на запад по боковой дороге. Возможно, он даже смог бы загнать своих людей — или большинство из них — в ту же узкую щель, где вся кавалерия в мире была бы бесполезна против пары дюжин стойких мужчин с пиками.
Возможно, это был бы совет отчаяния. Он понятия не имел, куда может привести эта узкая, изрытая колеями грунтовая дорога, знал только, что она не ведет прямо к кавалерии перед ним и к тому, что может ждать за ними. Но если они продолжат продвижение по открытой местности долины, он станет все более уязвимым, особенно если окажется, что ублюдки привели с собой пару полков своих драгун. Одиннадцать или двенадцать сотен арбалетов — или, что еще хуже, конных луков — в такой местности были бы катастрофическими. Он еще не видел никаких признаков их присутствия, но это не означало, что их у них не было.
Он прислушивался к ровному, размеренному грохоту барабанов, меряя шагами неуклонное продвижение блока пик, и задавался вопросом, может ли быть выход из ловушки, которую он все-таки чувствовал.
* * *
Сэр Нейтин Биргейр наблюдал, как его последняя рота выходит из леса на более широкое пространство поляны, плавно отступая в обе стороны, и слушал мрачный, ровный, решительный бой барабанов Сиддармарка.
Осталось недолго, — подумал он, бросив взгляд туда, где капитан Фоуэйл установил свои шестифунтовые орудия.
Они добрались сюда с запасом времени и правильно использовали это время, устанавливая пушки. Фоуэйл окопался в двухорудийных отсеках, выбрасывая грунт из орудийных ям, чтобы сформировать низкие брустверы, так что длинные, тонкие дула орудий почти ложились на грязь, когда их направляли вперед на их цели. Он также потратил время на то, чтобы засеять землю прямо перед каждой ямой проволочными ежами. Традиционно считавшаяся оружием против кавалерии, зловеще острая вертикальная шпора ежа могла быть одинаково эффективна против пехоты... особенно пехоты, эффективность которой зависела от плотности ее построения. И в качестве дополнительной меры безопасности Биргейр спешил одну из своих рот, распределив ее сто пятьдесят человек блоками между тремя хорошо разнесенными орудийными ямами. Их копья были значительно короче, чем восемнадцатифутовые пики Сиддармарка, но они были более чем достаточно длинными, чтобы представлять опасность, особенно учитывая более тяжелую броню его солдат.
Единственное, что его действительно беспокоило, — это арбалетчики, о которых сообщили его передовые взводы. С другой стороны, им нужно было подойти к зоне поражения, а у шестифунтовых пушек Фоуэйла зона обстрела была глубиной в четыреста ярдов.
* * *
Послеполуденное солнце грело спину полковника Малдина, и его левая рука потянулась под поля шлема, вытирая пот со лба. Деревья впереди начинали редеть. Прошло совсем немного времени, прежде чем он обнаружил, действительно ли существовало отверстие для поляны, которое, как ему казалось, он помнил. Он надеялся, что это так, потому что...
* * *
— Огонь!
Шесть шестифунтовых орудий выстрелили как одно. Жестокое сотрясение было подобно физическому удару кулаком, бьющему в каждое ухо, и каждое орудие выпустило двадцать семь картечин по четыре унции в первый ряд ошеломленных сиддармаркцев.
Дальность стрельбы составляла четыреста ярдов, и на этом расстоянии двадцать процентов картечин попадали в цель. И не только по одной цели — четвертьфунтовые шарики прорывались сквозь человеческие ткани и кости с громкими, плоскими, влажными шлепающими звуками, а затем врезались в следующих людей прямо за их первоначальными целями. Блок пик Малдина был шириной в шестьдесят человек, и картечь проделала огромные зияющие дыры по всему фронту. Люди закричали — почти в такой же степени от шока, как и от агонии, — когда этот совершенно неожиданный взрыв ярости пронзил их.
