Просто будь благодарен, что эти проклятые винтовые галеры не доберутся до Симархана еще два дня, — сказал он себе. — Или что они, во всяком случае, вряд ли это сделают. Это дает тебе некоторое время, чтобы разобраться с этим, и у тебя есть целая эскадра лодок и других галеонов, которые помогут тебе выбраться из этой проклятой Шан-вей грязевой кучи. У них всех вместе достаточно якорей, чтобы вытащить "Эрейстор" в море!
— Хорошо, Дейвин, — быстро сказал он. — Сначала нам нужно отправить шлюпку на "Вендженс", чтобы сообщить капитану Варнею, что он теперь исполняющий обязанности старшего офицера на плаву. Нам нужно вывести несколько шхун, чтобы убедиться, что никто не подкрадется к нам, пока мы торчим здесь, как виверны, ожидающие, когда с нас снимут шкуру. Затем я хочу, чтобы оба катера были оборудованы так, чтобы нести якоря. Если ветер не сменится на западный, ни один из других галеонов, черт возьми, не сможет отбуксировать нас, так что давайте продолжим и подготовим буксирные тросы на корме, поскольку единственный способ, которым мы смогли бы сдвинуть его, — это кормой. Очевидно, что нет смысла начинать это до начала прилива, но установить якоря мы могли бы прямо сейчас. Далее нам нужно разобраться с разгрузкой корабля. Мы пока не выбрасываем за борт никаких пушек, но думаю, что пришло время подумать о том, чтобы опустошить резервуары для воды. Мне это не нравится, но мы можем занять часть ее с других кораблей эскадры, как только вернем его на воду. Посмотрим, что еще мы могли бы выбросить за борт, не ставя под угрозу нашу боеспособность; но если до этого дойдет, я буду готов сбросить за борт ядра или спустить их в шлюпки, где мы сможем забрать их позже. Следующее...
* * *
Генерал Трумин Стонар медленно ехал по улице в окружении своего штаба, помощников и, по-видимому, по меньшей мере половины роты сиддармаркских драгун. С таким количеством телохранителей он чувствовал себя свободно, осматривая повреждения, пока они пробирались вглубь города Гуарнак.
Там было много чего, что нужно было изучить.
Гуарнакская набережная была разрушена великим рейдом чарисийских броненосцев на каналы. Большая часть района складов сгорела во время и после бомбардировки броненосцев, и запасные сооружения, которые поспешно возвела армия Силман, чтобы защитить свои запасы на зиму, выглядели незаконченными, небрежными, временными. Во всяком случае, по крайней мере четверть из них сгорела во время последних боев. Другие части города — рядом с набережной— понесли значительный ущерб от пролетающих мимо снарядов чарисийцев или артиллерийского огня армии Бога, отскакивавшего от брони Хэлкома Барнса и рикошетившего на улицы.
Однако это было ничто по сравнению с тем, что произошло за последние несколько пятидневок с когда-то крупнейшим городом провинции Маунтинкросс.
Войска, которые пытался спасти Барнэбей Уиршим, преодолели не более ста миль, меньше половины расстояния до Джилмина, прежде чем были повержены в прах преградившим им путь кавалерийским корпусом армии Хилдермосс: пять вооруженных нарезными карабинами драгунских полков под командованием генерала Фрейдарека Ширбирта. Это могло обернуться необычайно уродливо, — признал Стонар, — поскольку Ширбирт родился в провинции Уэстмарч, и в его семье сохранялись традиции армейской службы и яростной преданности республике. Эта семья также была практически уничтожена за последние полтора года — сначала мятежными сторонниками Храма, затем наступающей армией Бога и, наконец, инквизицией Уилбира Эдуирдса. К счастью, Ширбирт был профессионалом и порядочным человеком, который явно намеревался сделать все возможное, чтобы оставаться и тем, и другим, несмотря на вулканическую ярость, накопившуюся внутри него. Однако было мало шансов, что он уклонится от каких-либо злодеяний, для которых враги республики дали бы ему разумный предлог, и полковник Клейрдон Максуэйл был опасно близок к тому, чтобы сделать именно это.
Ширбирт командовал чуть более чем двенадцатью тысячами солдат, в то время как в колонне Максуэйла было около двадцати пяти тысяч. На этом основании полковник отклонил первый призыв Ширбирта сдаться — возможно, из страха перед Жэспаром Клинтаном, возможно, в попытке защитить инквизиторов, которых Уиршим прикрепил к его колонне, пытаясь вывести их из Гуарнака, или, возможно, по какой-то другой причине. К несчастью для полковника, в то время как в кавалерийском корпусе, возможно, было почти наполовину меньше людей, в нем также было двести сорок минометов, и Ширбирт не видел причин терять кого-либо из своих солдат из-за винтовок армии Бога, когда он мог стоять вне их досягаемости и убивать их всех минометными бомбами. Он высказал это Максуэйлу с холодной, жестокой точностью... а затем сообщил полковнику, что четверо его кузенов были убиты армией Бога, когда прошлым летом Канир Кейтсуирт разгромил пятнадцатитысячный отряд генерала Чарлза Стантина к югу от Эйванстина.
Максуэйл бросил один взгляд в ледяные глаза Ширбирта и точно понял, о чем говорил сиддармаркец. И поэтому он сдался, хотя по меньшей мере половина инквизиторов в его колонне покончили с собой до того, как до них добрались сиддармаркцы.
Я могу с этим смириться, — холодно подумал Стонар. — Глупо с их стороны — если только они не решили, что мы накажем их так, как они, черт возьми, заслуживают, что бы мы ни говорили, прежде чем доберемся до них. Сомневаюсь, что повешение или обезглавливание причиняют больше боли, чем некоторые из способов, которыми они покончили с собой. Во всяком случае, могу надеяться, что нет.
Лично он, после того, что видел в прошлом году в Силманском ущелье, временами жалел, что его двоюродный брат согласился с Кэйлебом и Шарлиэн из Чариса об ограничении репрессий и ответных зверств. Он был совершенно готов предположить, что инквизиция и сторонники Храма применили золотое правило Лэнгхорна к своим врагам, как предписывало Писание, и был готов сделать то же самое с ними. Иногда было трудно напоминать себе, что у него будут десятилетия, чтобы жить с тем, что он сделал или приказал сделать.
Его мысли унесли его еще глубже в потрепанный, сломленный Гуарнак. Разрушенные стены, развалины зданий, сгоревшие руины и вялые, усталые столбы дыма тянулись во всех направлениях. Улица, по которой ехали он и его телохранители, была наполовину завалена обломками, и в любой момент он мог видеть по меньшей мере двадцать или тридцать лежащих тел. Уиршим и его арьергард стояли на своем и упорно сражались. На самом деле, он все еще мог слышать треск винтовочного огня, грохот минометов и взрывы гранат с северной части города, где продолжали сопротивляться последние из войск Уиршима, запертые в постоянно сужающемся кармане. Однако все было почти кончено. Армия Силман сократилась не более чем до шести или семи тысяч несчастных, умирающих от голода людей, таких же голодных и испытывающих нехватку боеприпасов — и надежды, — как защитники Сирэйбора пятнадцать месяцев назад, прежде чем Стонар выступил им на помощь. Только некому было сменить Гуарнак.
По словам лейтенанта Саливана, где-то впереди был нетронутый — или почти нетронутый — особняк, предназначенный для штаб-квартиры Стонара. Трудно было поверить, что что-то в этом море обломков можно считать "неповрежденным", но молодой Саливан был правдивым человеком, чьи суждения обычно были здравыми. Стонар был готов поверить ему на слово, по крайней мере, до тех пор, пока личный опыт не докажет обратное. Тем временем...
По улице галопом промчался всадник — безрассудно быстрый, учитывая состояние этой улицы, — и его телохранители-драгуны сомкнулись вокруг генерала, защищая его. Они, по крайней мере, немного расслабились, когда поняли, что приближающийся всадник был одет в форму 1-го сиддармаркского разведывательного полка.
Молодой лейтенант перешел на рысь, когда увидел отряд генерала, затем натянул поводья, подъехав к Стонару, и коснулся своего нагрудника в воинском приветствии.
— Полковник Тимити выражает свое почтение, генерал, — сказал он.
— Спасибо, лейтенант...?
— Калинс, сэр. Эйбирнети Калинс, — ответил лейтенант, и Стонар навострил уши, узнав акцент чарисийского квартала Сиддар-Сити. Молодой Калинс, очевидно, был уроженцем Сиддармарка, но, судя по акценту, по крайней мере один из его родителей родился в Старом Чарисе.
— Могу я спросить, почему — помимо того, чтобы выразить свое почтение, конечно — полковник Тимити послал вас ко мне, лейтенант Калинс?
— Да, сэр! — Калинс выпрямился в седле, его глаза сверкали и были свирепыми. — Полковник поручил мне передать вам, сэр, что мы приняли посланника под флагом перемирия. Он говорит, что епископ воинствующий Барнэбей просит прекратить огонь, чтобы обсудить условия его капитуляции.
.II.
Отмель Шингл, залив Хаскин, провинция Швей, империя Южный Харчонг
— По крайней мере, в следующий раз ветер должен быть лучше, сэр,— лейтенант Килман старался говорить чисто профессионально, без эмоций. — Капитан Карлтин, похоже, уверен, что сможет отбуксировать нас, если ветер продолжит отступать.
Сэр Абат Брустейр кивнул, хотя он сам был гораздо менее уверен, чем капитан Зошуа Карлтин, когда тот поднялся на борт "Тандерера", чтобы обсудить ситуацию.
Как и "Тандерер", КЕВ "Файрсторм" Карлтина имел всего тридцать орудий, но он также был самым крупным кораблем эскадры Брустейра после самого "Тандерера". Входящий во второй (и последний) класс небронированных бомбардировочных кораблей ИЧФ, он был вооружен более длинной и более мощной версией шестидюймовых дульнозарядных орудий военно-морского флота, а его парусное вооружение было, по крайней мере, таким же мощным, как у броненосца класса Ротвайлер. На самом деле, это делало его значительно более мощным, чем на данный момент был "Тандерер", даже с учетом выполненного последним на скорую руку ремонта рангоута. Если какой-либо корабль эскадры и мог отбуксировать "Тандерер" с илистой отмели, на которой он застрял, то это был "Файрсторм", и Килман был прав насчет текущего ветра. Он неуклонно отодвигался с восточного направления, которое загнало их на отмель. К настоящему времени он приближался с северо-северо-востока; если он продолжит меняться с той же скоростью, то к тому времени, когда прилив снова будет полным, он будет с северо-запада или, возможно, даже прямо с запада.
К сожалению, это произойдет только через одиннадцать часов.
Брустейр сложил руки за спиной и подошел к ближайшему орудийному порту, чтобы посмотреть на пологие волны. Они были немного круче и светлее там, где пересекали илистую отмель, но даже там они были чуть больше полутора футов в высоту. Они выглядели почти вялыми, как будто увядали под палящим утренним солнцем, что было вполне естественно, если подумать.
Он попытался стряхнуть с себя пессимизм, закрадывающийся в его кости, но правда заключалась в том, что "прилив" не будет таким уж сильным приливом, даже когда он будет следующим полным. Залив Хаскин был большим водоемом, но он был намного меньше, чем залив Швей или Саут-Швей, и его единственная связь с открытым морем была, мягко говоря, косвенной. В отличие от Чисхолма или Старого Чариса, здесь было всего два прилива в день, а не четыре, и к тому же они были намного слабее. В проливе Черри Блоссом у восточного побережья Чисхолма разница между приливом и отливом составляла чуть менее девяти футов, а в море Чарис — почти шесть; в заливе Хаскин разница между приливом и отливом составляла всего два фута. Это не мешало неприятным отливным волнам проливаться через Коджу-Нэрроуз, когда отлив добавлял свою силу к течению, уже текущему из залива Хаскин в залив Саут-Швей. Но это означало, что прилив не собирался обеспечивать подъемную силу, которая без особых усилий вытащила бы "Тандерер" из грязи в воду, где он смог бы управляться самостоятельно. С другой стороны, это был бы его единственный шанс в ближайшие двадцать шесть часов.
Он посмотрел на солнце и поморщился, заставляя себя взглянуть в лицо неприятной правде. Слишком вероятно, что это был единственный шанс, который он получил, и точка. Если он не сможет снять "Тандерер" с мели во время предстоящего прилива, каким бы он ни был и что из этого могло получиться, доларские винтовые галеры почти наверняка прибудут до следующего прилива. И это означало....
Он вздохнул, покачал головой и повернулся лицом к своему первому лейтенанту.
— Нам придется облегчить его еще больше, — сказал он с несчастным видом. — Зовите всех, мастер Килман. Мы выбросим за борт первые шесть орудий с каждого борта и передвинем следующие три на корму.
Лицо Килмана напряглось. Он немного поколебался, словно испытывая искушение поспорить, но затем расправил плечи и кивнул.
— Есть, сэр, — сказал он и потянулся за своей говорящей трубой.
Абат оставил его в покое, отойдя немного в сторону, чтобы убраться с дороги, и намеренно продолжая смотреть на весело сверкающие воды. Не то чтобы он находил этот вид особенно захватывающим. Однако это был один из способов не дать его людям увидеть выражение его лица, когда они приступят к выполнению приказа.
Он ненавидел отдавать этот приказ так же сильно, как Килман ненавидел его слышать, но выбора действительно не было. На самом деле, он должен был отдать его до первой попытки выбраться из грязи. Однако знание этого не делало его счастливее от того, что он пожертвовал сорока процентами огневой мощи "Тандерера". Он надеялся, что сможет проложить себе путь с помощью подтягивания к установленным якорям, и какое-то время казалось, что это возможно. Катера "Тандерера" отвезли четыре якоря, соединенных с их кабестанами, а три других его галеона поставили собственные якоря и передали броненосцу буксирные тросы. Когда прилив достиг наивысшей точки, все четыре корабля одновременно подключили свои кабестаны, их экипажи напрягали все свои мышцы и сухожилия, пытаясь вытащить корабль Брустейра из грязи.
Этого было недостаточно, и он молча ругал себя за то, что надеялся, что это могло быть так, вместо того, чтобы признать, что этого не произойдет. Он перекачал воду за борт, выбросил за борт провизию и весь лишний рангоут, оставшийся после ремонта повреждений наверху, и спустил каждую лодку, чтобы уменьшить вес. Но он отчаянно пытался удержать орудия, и ему не следовало этого делать.
"Тандерер" прошел чуть больше трети своей длины по полого поднимающемуся илистому дну, прежде чем с хрустом остановился. Во время отлива под его кормой было едва три фута воды; даже во время прилива было не более пяти с половиной, а присасывание между илом и корпусом корабля было огромным. Разрыв хватки этого монстра явно требовал более драконовских мер, а каждое из шестидюймовых орудий "Тандерера" весило почти четыре тонны. С добавлением лафетов они весили более пяти тонн каждый, и выброс двенадцати из них за борт и перемещение еще шести на корму сосредоточили бы весь вес его артиллерии в задней трети его длины. В целом, это уменьшило бы массу, давящую на носовую часть броненосца, примерно на девяносто пять тонн и увеличило бы массу кормы в том месте, где он не касался дна, на тридцать две тонны. Это должно превратить длину корабля в рычаг, действующий вверх против присасывания мели, в то время как "Файрсторм", передав буксирный трос своему флагману, постепенно установит каждый клочок парусины, который был у него. С "Тандерером", поддерживающим свои собственные паруса в тот же момент, два галеона будут прилагать гораздо больше силы, чем мог бы создать простой смертный из плоти и крови, прислонившийся к спицам кабестана, даже при легком бризе, подобном нынешнему ветру. Конечно, это предполагало, что ветер действительно продолжал отступать и не ослабевал еще больше.
