— Да, это тот отрывок, который я имел в виду, — мрачно согласился Кэйлеб.
— Простите меня, ваше величество, — сказал барон Уайт-Черч очень осторожным тоном, — но...
— Я не планирую возлагать ответственность за эти смерти на весь город Фирейд и вешать каждого главу семьи в черте города, милорд, — прервал хранителя печати Кэйлеб. — Но я действительно намерен призвать виновных к ответу. Кем бы они ни были.
На несколько секунд в зале совета воцарилась мертвая тишина. Шарлиэн взглянула на лица мужчин, сидевших вокруг стола совета, и почувствовала, как эта тишина поет в ее костях. Уайт-Черч выглядел глубоко несчастным, а один или два других определенно выглядели... менее чем нетерпеливыми, и все же она была почти удивлена тем, как мало она почувствовала настоящего сопротивления.
И почему я должна удивляться? — Она мысленно покачала головой. — Как отметил сам Уайт-Черч, мы уже находимся в состоянии войны с Церковью, и у нас достаточно оправданий для двадцати королевств!
— И как вы собираетесь доказать эту вину, ваше величество? — наконец тихо спросил Стейнейр.
— Я не предлагаю выбрать две или три дюжины священников-лоялистов Храма наугад и повесить их в качестве примера или возмездия, Мейкел. — Выражение лица Кэйлеба немного прояснилось, и он фыркнул. — Имейте в виду, бывают моменты, когда мне хочется сделать именно это больше, чем в другие. Однако, если мы не собираемся действовать без доказательств прямо здесь, в Чарисе, мы не можем поступать так и где-то еще. Нет, если только мы не хотим подвергнуться заслуженному обвинению в том, что наши действия столь же капризны и достойны порицания, как и действия самого Клинтана, и как бы я ни был зол, я отказываюсь ставить себя в ту же категорию, что и Жэспар Клинтан! С другой стороны, не думаю, что кто-либо в Фирейде — и в частности кто-либо из управления инквизиции — особенно обеспокоен любыми возможными последствиями, вытекающими из их действий в этом случае. Что, вероятно, означает, что никакого сокрытия пока не было. Или, по крайней мере, никакого эффективного прикрытия. А если этого не произошло, то я думаю, что пришло время им и великому инквизитору обнаружить, что они ошибаются в отношении этих последствий. Никто не собирается действовать без доказательств. Если, однако, эти доказательства существуют, и если их можно найти, то люди, которые подстрекали к убийству чарисийских детей на глазах у их матерей и отцов, предстанут перед правосудием, назначенным любому убийце детей. Мне все равно, кто они, мне все равно, как их зовут, и мне все равно, какие облачения они могут носить. Это ясно всем за этим столом?
Он обвел взглядом стол. Уайт-Черч все еще выглядел глубоко несчастным, но даже он встретил этот взгляд кремнево-карих глаз, не дрогнув, и Кэйлеб кивнул.
— Хорошо, — тихо сказал он. Затем он глубоко вдохнул.
— Однако, — продолжил он намеренно более легким голосом, — чтобы вы все не решили, что я выдаю желаемое за действительное, настаивая на доказательствах, я действительно хочу, чтобы король Жэймс, Фирейд и Делфирак в целом получили серьезную пощечину. Просто как мягкое напоминание о том, что мы тоже не слишком довольны ими. И поскольку мы хотели бы, чтобы другие извлекли пользу из их примера, я хочу, чтобы эта пощечина была нанесена твердо. Очень твердо.
— Каким именно образом, ваше величество? — немного осторожно спросил Лок-Айленд.
— Для вторжения на Корисанду нам не нужен весь флот, — ответил Кэйлеб. — Конечно, достаточная часть, чтобы обеспечить безопасность транспортов вторжения. И достаточно легких подразделений, чтобы обеспечить необходимую нам безопасность флангов и блокировать порты Гектора. Но как бы усердно он ни работал над заменой своего флота, у него не может быть больше горстки кораблей... пока. Отчасти из-за необходимости не допустить, чтобы это изменилось, в данный момент я отказываюсь отвлекаться от Корисанды.
— У нас, с другой стороны, к настоящему времени в распоряжении более пятидесяти галеонов. Я полагаю, мы могли бы предоставить тебе двадцать или тридцать из них для чего-то еще, кроме вторжения в Корисанду, Брайан. Думаю, мы должны передать их адмиралу Рок-Пойнту и приказать ему, чтобы он пошел... заявить протест против Фирейда. У него также может быть немного морских пехотинцев. Достаточно, чтобы, скажем, сжечь дотла весь прибрежный район Фирейда.
С последней фразой голос Кэйлеба снова стал жестким, как железо. Тем не менее, он был теплее его карих глаз, спокойно смотрящих в глаза Лок-Айленда.
— Я не хочу здесь ответной резни, Брайан. Убедитесь, что все ваши капитаны понимают это. Правосудие против тех, кого мы признаем виновными, да, но я не хочу, чтобы наших людей спровоцировали на что-то, что можно было бы даже назвать ответной резней. Не сомневаюсь, что даже если бы нам удалось не ранить ни одной живой души, храмовая четверка объявила бы, что мы изнасиловали и убили половину города. Однако в конце концов правда выйдет наружу. Когда это произойдет, я хочу, чтобы она укусила за задницу Клинтана, а не нас. Но, сказав это, я также не хочу, чтобы в этой гавани плавал хоть один несгоревший корабль или осталось целым здание, стоящее в пределах двух миль от этой набережной. Это понятно?
— Да, ваше величество, — официально ответил Лок-Айленд без тени легкомыслия.
— Хорошо. Я также хочу, чтобы все наши капитаны и все наши каперы поняли, что сейчас сезон охоты на все, что плавает под флагом Делфирака. Еще раз, дайте понять, что я не потерплю ненужной жестокости или убийств из мести. Но я не хочу, чтобы через два месяца в морях Сейфхолда осталось хоть одно торговое судно под флагом Делфирака.
— Да, ваше величество, — повторил Лок-Айленд.
— Если выяснится, что какое-либо из других королевств обращалось с нашими людьми так же, как Делфирак, они получат то же самое обращение, по одному портовому городу за раз. Тем временем, однако, нам нужно сосредоточить наши основные усилия на Корисанде и Гекторе. Итак, поскольку вы и генерал Чермин оба присутствуете здесь, что вы можете нам сказать?
— Главным образом потому, что пока мы идем по графику, ваше величество. Сейчас собираем транспорты, хотя, если мы потеряем столько торговых судов, сколько у нас может быть из-за этого нового шага храмовой четверки, это может помешать нашим планам. Помимо этой возможности, я не вижу никаких существенных проблем. В любом случае численность войск должна достичь требуемого уровня по графику.
— Ах, если позволите, ваше величество? — сказал князь Нарман, поднимая пухлую руку в вежливом жесте, привлекающем внимание.
— Да, ваше высочество? — ответил Кэйлеб.
— Я просто хотел сказать, во-первых, что я полностью согласен с приоритетами, которые вы только что установили. И, во-вторых, что у меня была определенная переписка с великим герцогом Томисом.
— Какого рода "переписка"? — спросил Кэйлеб, его глаза пристально сузились.
— Вы понимаете, что она была чисто рутинного характера, между мной как князем Эмерэлда и им как великим герцогом Зибедии, — сказал Нарман самоуничижительным тоном. — Как таковая она была, конечно, задолго до того, как Эмерэлд стал территорией империи. На самом деле, это началось задолго до недавних... неприятностей, которых "рыцари земель Храма" потребовали от ее светлости и меня. Однако с тех пор это продолжается. На самом деле, до, э-э, совсем недавнего времени.
— Понимаю. — Шарлиэн заметила, что Кэйлеб не сводил глаз с Нармана. Граф Грей-Харбор, с другой стороны, посмотрел на Кэйлеба, а не на эмерэлдского князя. А может, и нет. На мгновение показалось, что взгляд первого советника действительно скользнул мимо императора.
— И характер этой переписки был...? — продолжил Кэйлеб, прежде чем у нее появилось время обдумать эту возможность, и вопрос быстро переключил ее собственное внимание полностью на Нармана.
— Как я уже сказал, это носило рутинный характер, — повторил Нарман. — Тем не менее, подозреваю, что из некоторых пунктов, которые мы обсуждали, вполне возможно, что он может готов быть... более разумным, чем, возможно, предполагали вы и ваши советники. На самом деле, полагаю, что вполне вероятно, что он может быть открыт для возможности предоставления адмиралу Лок-Айленду и генералу Чермину передовой базы гораздо ближе к Корисанде, чем, скажем, Чисхолм.
— Понимаю, — медленно произнес Кэйлеб. Он склонил голову набок, задумчиво рассматривая будущего тестя своего младшего брата. Затем он кивнул. — Я хотел бы получить более полную информацию о вашей предыдущей переписке, ваше высочество. Однако полагаю, что если предложенная вами возможность действительно существует, она может оказаться весьма ценной.
Нарман ничего не сказал. Вместо этого он склонил голову в полупоклоне согласия.
— Очень хорошо, — сказал тогда Кэйлеб с видом завершенности, положив ладони на стол совета и отодвинув от него свой стул. — Полагаю, на этом наши дела на сегодня завершены, джентльмены?
Раздался общий гул согласия. Конечно, так было всегда, — подумал Мерлин и задался вопросом, что произойдет, если однажды один из советников Кэйлеба вместо этого не согласится с ним.
— В таком случае, — продолжил император, — я попрошу вас всех извинить ее светлость и меня. У нас назначена встреча с выжившими в Фирейде. — Его рот на мгновение сжался, затем его ноздри раздулись, когда он встал, протягивая руку Шарлиэн, чтобы помочь ей подняться на ноги. — Я надеюсь, что они получат определенное утешение, узнав, что Делфирак и Фирейд скоро поймут ошибочность своего пути. Во всяком случае, я получу большое утешение, если скажу им об этом.
ОКТЯБРЬ, Год Божий 892
.I.
Остров Хелен, залив Хауэлл, королевство Чарис
Бриз поднял белые шапки над Кингз-Харбор, когда императрица Шарлиэн вышла на зубчатые стены цитадели. Это было самое впечатляющее зрелище, — подумала она, — глядя вниз на крошечные модели кораблей, стоящие на якоре на сверкающем на солнце голубом мраморе с белыми прожилками. Ветер был прохладным, энергичным избавлением от дневной жары, а флаги и транспаранты вдоль зубчатых стен танцевали и дико хлопали, как будто аплодируя сцене, раскинувшейся перед ней. Эдуирд Сихэмпер, с другой стороны, казался менее впечатленным захватывающим видом, чем испытывавшим облегчение от того факта, что здесь, на зубчатых стенах, она была в безопасности от любых притаившихся убийц.
— Я действительно не верю, что от тебя потребуется дорого продать свою жизнь, чтобы служить мне, Эдуирд, — сказала она мужчине, который провел свою жизнь, охраняя ее с тех пор, как она была маленькой девочкой.
— При всем моем уважении, ваше величество, я тоже так не думаю. Во всяком случае, не сегодня.
Она повернула голову, глядя на него с нежной улыбкой. Затем улыбка немного померкла, и она протянула руку и положила ее ему на плечо.
— Ты все еще думаешь, что все это было ужасной ошибкой, Эдуирд? — спросила она, ее тихий голос почти затерялся в раскатах грома флагов, хлопающих на ветру.
— Ваше величество, я никогда не должен был говорить что-либо...
— Не говори глупостей, Эдуирд. — Она сжала его покрытую кольчугой руку. — Я не верю, что тебе действительно нужно было что-то говорить с тех пор, как мне было одиннадцать!
Невольно рот стражника дрогнул в дрожащем подобии улыбки, и она рассмеялась.
— Эдуирд, Эдуирд! — Она мягко потрясла его за руку. — Как жаль, что ты потратил так много времени, работая над своим бесстрастным лицом, когда единственный человек, которого ты действительно хочешь одурачить, может читать тебя, как книгу!
— Ну, вряд ли я виноват, что вы всегда были умны слишком, а не только наполовину, ваше величество, — ответил он.
— Нет, это не так. И ты все еще не ответил на мой вопрос. Ты все еще думаешь, что все это было ужасной идеей?
Сихэмпер мгновение смотрел на нее, затем повернулся, чтобы посмотреть на гавань. Нечасто он встречался с королевой — императрицей, болван ты этакий! — он поправил себя — оказавшись вот так наедине. Действительно, теперь у нее было еще меньше личной жизни, чем тогда, когда она была "всего лишь" королевой Чисхолма.
— Ваше величество, — сказал он наконец, не отрывая взгляда от галеонов, стоящих на якоре так далеко под ними, — я не знаю. Должен признать, что император лучший человек — лучший муж для вас, — какого вы могли найти и как я надеялся когда-либо. Это хорошо, что вы нашли кого-то, кого, я думаю, вы действительно можете полюбить, и кто может любить вас в ответ. — Он посмотрел на нее в последний раз. — Если честно, немногие короли или королевы могут сказать это. Но является ли эта "империя Чарис" хорошей идеей или плохой идеей... Это больше, чем я могу сказать.
— Знаешь, Эдуирд, это был только вопрос времени, — мягко сказала она. Настала ее очередь повернуться обратно к якорной стоянке, ее глаза расфокусировались, когда она смотрела в голубую даль залива Хауэлл, простиравшегося до алмазно-твердого горизонта за волнорезом гавани. — Чего бы я ни хотела, что бы я ни предпочла, приближался день, когда у меня не было бы другого выбора, кроме как самой бросить вызов совету викариев. Я всегда этого боялась. Когда Клинтан и остальные члены "храмовой четверки" решили уничтожить Чарис и использовать нас для этого, я поняла, что мои опасения оправдались.
Сихэмпер сложил руки за спиной в позе "парадного отдыха", глядя на ее прямой, как меч, позвоночник.
— А потом, каким-то образом, Чарис выжил. Не просто выжил, но и уничтожил флоты, посланные против нее... включая мой собственный. И пока я все еще задавалась вопросом, что мне делать, как Чисхолм и все, что мне дорого, могут каким-то образом найти способ выжить, Кэйлеб сделал мне предложение.
Она покачала головой, глубоко вдыхая тропический воздух. Для ее северных чувств Чарис часто было невыносимо жарким, и солнечный свет нужно было испытать на себе, чтобы поверить. Она была рада, что целители посоветовали ей быть осторожной, подвергая себя этому воздействию, в результате которого один или два члена ее группы, включая Мейру Ливкис, которая была менее осторожна, испытали мучительные солнечные ожоги.
Но все это было такой же частью экзотической красоты, которой очаровало ее королевство Кэйлеба, как круглогодичные свежие фрукты, кокосы, богатая и разнообразная кухня и живописные леса, ползущие по склонам чарисийских гор, как тропический зеленый мех. Все это так отличалось от всего, с чем она выросла, как в какой-то волшебной сказочной стране, и все же между чарисийцами и ее собственными чисхолмцами было так много общего. Различий, конечно, тоже. Возможно, их было даже больше, чем сходств. Но если различий было больше, то сходство было гораздо важнее, потому что под кожей, где жили их сердца и души, они были так похожи.
— Ваше величество, герцог этого не одобряет, — очень тихо сказал Сихэмпер, когда молчание Шарлиэн затянулось, и она глубоко, печально вздохнула.
— Да, он не одобряет, — призналась она.
Холбрук-Холлоу совершенно ясно дал понять, что постоянно выступает против ее брака с Кэйлебом и негодует по этому поводу. Возможно, не публично. Даже дядя королевы — или императрицы — должен был быть осторожен в том, чтобы публично оспаривать ее политику, и как бы сильно он ее не одобрял, по целому ряду причин он никогда бы не позволил себе открыто выразить несогласие. Но Шарлиэн знала. Как и большинство ее советников, и хотя он, возможно, и не высказывал открытого несогласия, его позиция совершенно ясно давала понять, что его главные симпатии принадлежат сторонникам Храма, а не Церкви Чариса. Это, к сожалению, становилось очевидным почти для всех.
