— Ваша светлость, — заговорил коммодор Эрейк Ралстин, — я полагаю, что граф высказал обоснованную точку зрения. И я также хотел бы отметить, если позволите, что мы должны встретиться с таротийцами у Димэн-Хед. Если мы последуем нашим первоначальным маршрутом, нам придется пересечь более двух тысяч миль моря Джастис, прямо навстречу господствующим ветрам. Вместе с уже пройденным расстоянием мы проделали бы в общей сложности около пяти тысяч двухсот миль.
— С другой стороны, мы уже на подступах к проливу Джаджмент. Если мы продолжим этот путь, Земля Сэмсона прикроет нас от наихудшей погоды, надвигающейся с моря Джастис. И мы сможем прижаться к западному побережью рифа Армагеддон для дополнительной защиты, как только пройдем пролив. И, наконец, от нашего нынешнего местоположения через пролив до Димэн-Хед меньше трех тысяч восьмисот миль.
Мэйликей серьезно кивнул, как будто каждый из этих пунктов не был высказан ему Тирском по меньшей мере два десятка раз в частных беседах. Но эти разговоры имели место до того, как его упорное следование приказам, написанным сухопутными солдатами, которые просто провели линию на карте, не обращая внимания на ветер, погоду или течение, стоило ему пяти потерянных кораблей, еще дюжины или более поврежденных и более четырех тысяч жертв.
— Вы и граф Тирск оба привели убедительные аргументы, коммодор, — сказал герцог после достаточно продолжительной паузы, чтобы было ясно, что он тщательно обдумал эти аргументы. — И, хотя отменить королевские инструкции никогда не бывает легким делом, тем не менее, истинный долг офицера иногда заключается в том, как переосмыслить свои инструкции для выполнения их целей и намерений, даже если меняющиеся обстоятельства требуют, чтобы он действовал немного по-другому. Как вы с графом заметили, это один из тех случаев.
Он оглядел сидящих за столом и твердо кивнул, как будто это была его идея с самого начала.
— Джентльмены, — объявил он твердым, командным тоном, — флот проследует через пролив Джаджмент.
.III.
Залив Эрейстор, Эмерэлд
Князь Нарман смотрел из окна своего дворца на переполненную гавань и пытался проанализировать свои собственные эмоции.
С одной стороны, он никогда не ожидал увидеть так много военных кораблей в бухте Эрейстор, и уж точно не увидеть их там с явной целью помочь ему завоевать королевство, неуклонное расширение которого так долго представляло такую угрозу для его собственного княжества. С другой стороны, просто организация питания их экипажей должна была стать логистическим кошмаром, и был интересный вопрос о том, что командующий этим флотом намеревался делать после того, как Чарис потерпит поражение.
Он угрюмо нахмурился, лениво жуя ломтик дыни, и размышлял о быстро приближающемся совещании адмиралов. По крайней мере, тот факт, что это происходило на земле, которой он правил, должен был придать ему и графу Мандиру определенный дополнительный вес в различных военных советах.
С другой стороны, герцог Блэк-Уотер всегда мог указать, что он привел с собой семьдесят галер, по сравнению с пятьюдесятью у Эмерэлда и сорока двумя у Чисхолма. В течение следующих двух пятидневок также должны были прибыть еще десять корисандских галер, в то время как должно было пройти по меньшей мере еще четыре пятидневки, прежде чем Нарман сможет выставить какие-либо дополнительные корабли. И в наличии у него было еще самое большее два десятка.
По крайней мере, это должна быть интересная дискуссия, — сардонически подумал он и отправил в рот еще один ломтик дыни.
* * *
Эрнист Линкин, герцог Блэк-Уотер, с достоинством оглядел зал совета. Он не мог винить людей Нармана за его обустройство, как бы ему этого ни хотелось. Просторное помещение было очищено от любой другой мебели, которая могла когда-то занимать его, и оборудовано одним огромным столом, окруженным удобными стульями. На стене напротив окон теперь красовались карты залива Эрейстор, моря Чарис, бухты Рок-Шоул и Троута, а длинный низкий приставной столик почти стонал под тяжестью наваленных на него деликатесов с закусками, винных бутылок и хрустальных графинов.
Блэк-Уотер бесконечно предпочел бы провести эту встречу на борту "Корисанды", своей флагманской галеры. Это укрепило бы его позиции и подчеркнуло бы его авторитет, но он никогда не смог бы втиснуть столько офицеров и их помощников в большую каюту "Корисанды". И, возможно, это было к лучшему. Это могло бы затруднить ему навязывание своей воли, но он должен был помнить об инструкциях князя Гектора не наступать другим людям на мозоли более явно, чем это было необходимо.
С другой стороны, — подумал он, — нет особых сомнений в том, кого Церковь — конечно, я имею в виду, рыцари земель Храма, — хочет видеть ответственным за все это дело. Это должно стоить по меньшей мере столько же, сколько зал совета, каким бы причудливым он ни был.
Он терпеливо ждал, пока Нарман закончит вежливую беседу с адмиралом Шарпфилдом из Чисхолма. Князь не торопился по этому поводу, — возможно, чтобы подчеркнуть, что пришло его время. Также присутствовал епископ-исполнитель Грейсин, оставаясь рядом с Нарманом, но улыбаясь всем, кто оказывался в пределах досягаемости. Если епископ и чувствовал себя не в своей тарелке в окружении такого количества военных офицеров, то никак этого не показал.
Наконец, однако, Нарман подошел к креслу во главе стола и сел сам. Грейсин последовал за ним, сев по правую руку от него, и все остальные тоже потекли к столу.
Блэк-Уотер занял свой собственный стул, лицом к Нарману через весь стол, и как только они вдвоем сели, остальная орда флаг-офицеров и штабистов заняла свои места.
Князь снова подождал, на этот раз, пока не стихнут скрип стульев и шорох движений, затем улыбнулся сидящим за столом.
— Милорды, позвольте мне поприветствовать вас в Эмерэлде. Уверен, что все мы достаточно хорошо осознаем нашу цель, чтобы не требовать от меня ее повторения. И, по правде говоря, мой собственный военно-морской опыт, мягко говоря, ограничен. Граф Мандир будет представлять Эмерэлд на ваших обсуждениях и сессиях планирования. Пожалуйста, будьте уверены, что он пользуется моим полным доверием и что он говорит от моего имени.
Он снова улыбнулся, на этот раз со стальным оттенком, несмотря на свою округлость. Блэк-Уотер сомневался, что кто-либо за этим столом был настолько глуп, чтобы неправильно понять намеки князя.
— Однако, прежде чем вы начнете свои дискуссии, — продолжил Нарман через мгновение, — я также уверен, что все мы были бы признательны за благословение Матери-Церкви на наши усилия.
Тихий ропот голосов согласился с ним, и он изящным жестом указал на Грейсина.
— Ваше преосвященство, — сказал он, — не будете ли вы так любезны призвать Божью милость к воинам, собравшимся здесь во имя Его?
— Конечно, ваше высочество. Для меня это было бы честью.
Грейсин встал, подняв руки в благословении.
— Давайте помолимся, — сказал он. — О Бог, Творец и Правитель вселенной, мы берем на себя смелость обратиться к Тебе, как учил нас Твой слуга Лэнгхорн. Мы просим Твоего благословения для этих людей, поскольку они обращают свои сердца, умы и мечи к задаче, к которой Ты их призвал. Не делай...
* * *
— ... итак, все указывает на то, что Хааралд не предвидел этого до последних четырех пятидневок. — Барон Шэндир оглядел сидящих за столом, затем слегка поклонился Блэк-Уотеру.
— На этом мой отчет окончен, ваша светлость, — сказал он, завершая краткий, хорошо организованный тридцатиминутный брифинг.
— Спасибо, барон, — ответил Блэк-Уотер. — И позвольте мне добавить, что ваше очень ясное и краткое изложение вполне согласуется со всей другой информацией, которая до сих пор дошла до меня.
— Рад это слышать, ваша светлость, — сказал Шэндир. — Честно говоря, за последний год или около того наши агенты в Чарисе были не так продуктивны, как мы могли бы пожелать.
— Наши собственные сети были сильно повреждены в той же самой встряске, милорд, — сказал Блэк-Уотер с тонкой улыбкой, воздерживаясь упоминать, чей неудачный план убийства стал причиной рассматриваемой встряски. В конце концов, нужно быть вежливым. — Нам потребовались месяцы, чтобы начать восстанавливать их.
— Большая часть информации, поступившей к нам сюда, в Эрейстор, является в первую очередь наблюдательной, — откровенно признался Шэндир. — На данный момент у нас нет никого во дворце Хааралда или во флоте. Во всяком случае, никого надежного. Но мы опросили экипажи торговых судов, которые он выгнал из чарисийских вод с тех пор, как узнал о нашей собственной мобилизации. Кажется очевидным, что он даже не приступал к ремонту своих собственных резервных галер примерно три пятидневки назад.
— Это достаточно верно, — сказал граф Шарпфилд. — Но должен признать, ваша светлость, что я чувствовал бы себя гораздо спокойнее, если бы мы знали больше подробностей об этих галеонах Хааралда, о которых ходит так много слухов.
— Как и все мы, — согласился Блэк-Уотер с другой, еще более тонкой улыбкой. — Согласно последнему сообщению, который мы получили от наших собственных агентов в Теллесберге, у них, вероятно, на вооружении от пятнадцати до двадцати таких кораблей, и все указывает на то, что они вооружены гораздо более мощными пушками, чем любая из наших галер. Они могут представлять значительную угрозу, правда, это кажется маловероятным. Хотя я готов признать, что они, вероятно, могут дать мощный залп, у них не будет времени больше чем на один или, самое большее, на два, прежде чем мы окажемся рядом с ними. В этот момент все будет зависеть от абордажников, а не от канониров.
По столу пробежал гул согласия, и улыбка Блэк-Уотера стала шире. Ни один человек с работающим мозгом не собирался легкомысленно относиться к королевскому чарисийскому флоту, но в этом грохоте был неоспоримый отголосок уверенности. Какими бы хорошими ни были чарисийцы, восемьдесят их галер и пятнадцать или двадцать галеонов не шли ни в какое сравнение с его собственными ста шестьюдесятью. Что даже не учитывало того, что должно было произойти, когда доларцы и таротийцы прибудут с еще ста шестьюдесятью.
Отсутствие живости, проявленное Чисхолмом и Эмерэлдом, хотя и раздражало, на самом деле было относительно незначительным по сравнению с подобными цифрами.
— Принимая во внимание, что эти их галеоны будут иметь мощное бортовое вооружение, — сказал граф Шарпфилд, — думаю, нам следует подумать о том, как лучше всего приблизиться к ним, прежде чем мы действительно встретимся с ними.
— Считаю, что это отличная идея, милорд, — согласился Блэк-Уотер. — Могу я предположить, что у вас уже были некоторые мысли по этому поводу?
— Да, есть, — ответил Шарпфилд, кивнув.
— Тогда, пожалуйста, поделитесь ими с нами, — пригласил Блэк-Уотер. — Уверен, что они вызовут другие мысли, когда мы их обсудим.
— Конечно, ваша светлость, — сказал Шарпфилд. — Во-первых, мне кажется, что...
Блэк-Уотер задумчиво кивнул, но даже когда он слушал адмирала Чисхолма, излагающего возможную тактику, уголок его разума оставался занят, обдумывая информацию Шэндира и сводящее с ума молчание его собственных агентов в Чарисе.
До отплытия он не знал о Мейсане и Макферзане, но Гектор и граф Корис позаботились о том, чтобы он был полностью проинформирован перед самым отбытием. Он был впечатлен количеством информации, которую смогли собрать агенты Кориса, но он также ожидал, что еще больше ее будет ждать его здесь, в Эрейсторе.
К сожалению, этого не произошло.
Один из его сотрудников очень тихо установил контакт с человеком Кориса в Эрейсторе, который должен был получать любые сообщения от Мейсана или Макферзана. Но тот не услышал от них ни слова.
Без сомнения, решение Хааралда закрыть свои воды затруднило бы прохождение любых депеш, но чего-то подобного следовало ожидать. Он предположил, что, возможно, Мейсан не получил известие вовремя, и что последние отчеты, которые он получил до того, как Хааралд запечатал Чарис, отправились в Мэнчир вместо Эрейстора. Однако это казалось маловероятным, что делало продолжающееся молчание резидента еще более раздражающим.
С другой стороны, Блэк-Уотер никогда по-настоящему не верил в идею о тайных агентах, крадущихся на заднем плане с жизненно важной военной информацией. Хотя он был совершенно готов признать, что шпионы могут быть неоценимы в мирное время, их ценность резко падала, как только действительно начинались боевые действия. Когда мечи были обнажены, важна была информация, которую предоставляли ваши собственные разведчики, а не сообщения от неизвестных людей, правдивость которых вы не могли доказать.
Он внутренне поморщился, задвинул беспокойство по поводу странно неразговорчивых шпионов обратно в свой мысленный закуток и начал по-настоящему концентрироваться на том, что говорил Шарпфилд.
.IV.
Зал большого совета, Храм
Архиепископ Эрейк очень старался скрыть свою нервозность, когда его сопровождали в зал большого совета.
Он был совершенно уверен, что потерпел неудачу.
Неразговорчивый полковник храмовой стражи, который ждал его на причале, когда его галера входила в Порт-Харбор сквозь снежные вихри и треск тонкого льда на поверхности, не сообщил ему, почему архиепископ должен был немедленно вернуться с ним в Зион. Он просто передал ему сообщение — простое, категоричное и по существу — требующее, чтобы он предстал перед комитетом совета викариев для "проверки". Это было все.
Полковник все еще был с ним... и все еще не объяснил.
Они вдвоем прошли мимо неподвижных, как статуи, стражников за дверью зала большого совета, и архиепископ сглотнул, увидев ожидающих его четырех викариев "комитета".
Древняя традиция гласит, что в этом зале сам архангел Лэнгхорн заседал на совете со своими собратьями-архангелами и ангелами, и он, безусловно, был достаточно просторным, чтобы служить этой цели. Его стены были украшены великолепными мозаиками и гобеленами. На одной огромной стене висели портреты великих викариев прошлого, а на противоположной стене была инкрустирована великолепно подробная карта мира, в четыре раза превышающая человеческий рост. Весь совет викариев мог с комфортом разместиться вместе с их ближайшими сотрудниками в этом огромном помещении, и четверо мужчин, действительно ожидавших там, казались маленькими, почти потерявшимися.
Они не сидели за столом на возвышении, предназначенном для великого викария и старших членов совета в официальных случаях, хотя любой из них четверых мог бы претендовать на место там. Вместо этого они предпочли сесть за стол поменьше и попроще, который, очевидно, был принесен в зал совета по этому случаю и установлен в центре огромного подковообразного стола с богатой инкрустацией, за которым сидели бы их собратья, если бы они присутствовали. И они были не совсем одни, потому что за креслом великого инквизитора стояли два молчаливых верховных священника в одеяниях ордена Шулера.
Эрейк Диннис не счел этот факт утешительным.
Полковник проводил его по длинной алой ковровой дорожке к столу, затем остановился и низко поклонился.
