— Не люблю женщин с плохим вкусом — во всех смыслах этого слова.
Девица пошла красными пятнами, и вылетела из-за стола не попрощавшись.
— Зря вы так, — Костик смотрел на меня с неодобрением. — Она дура, но она полезна.
Я пожала плечами. Эту стадию обработки я примерно знала. 'Она дура, но она полезна. А вы — гений! Чудо! Ангел во плоти!' Верилось с трудом, но женщины же падки на ком-плименты. Тем более от такого обаятельного мужчины. Это у меня после Мечислава им-мунитет ко всем остальным мужчинам. А кто-то другой и поддался бы. Костик не разоча-ровал меня.
— Вы сами видели, насколько она слаба и глупа. Но вы вовсе не такая. Вы гораздо силь-нее нее. И...
— Константин Сергеевич, — перебила его я. — Мне немного не до того. Вы не хотите пе-рейти сразу к делу? Если без излишеств — чего вы хотите?
ИПФовец нахмурился, но спорить не стал.
— Юля, я понимаю, что о какой-то совместной работе говорить пока еще рано, но может быть, вы согласитесь пройти несколько безобидных тестов? Мы предоставим вам все ус-ловия, создадим все удобства... Мое руководство заранее согласно выполнить все ваши пожелания. От вас может быть получен бесценный научный материал.
Я задумалась. Заманчиво. Очень заманчиво согласиться. И при другом раскладе я так и поступила бы. Но у меня есть две причины воздержаться. Первая — самая простая и прак-тическая. Знают ли они о фамилиарах? Не думаю. Но если знают — то что говорит их дол-банный кодекс? Тоже уничтожать? Меня почему-то не тянуло на костер. Вот не питаю я любви к аутодафе. Почему? Ну-у-у-у-у, не знаю. Как-то жить хочется! А во время обсле-дования они запросто могут догадаться о Печатях. Мое поведение даже сейчас очень странное, чтобы не сказать хуже. Таким образом я подставлю и себя и Мечислава.
И вторая причина. Она гораздо менее метафизическая. Говорят — коготок увяз — всей птичке пропасть. Я уже увязла по самые уши в болоте с вампирами. Дальше увязать про-сто некуда. И удастся ли мне выбраться — бабушка надвое сказала. И это еще из одного болота. А из двух — диаметрально противоположных!? Не знаю, что мне сделает ИПФ за связь с вампирами, а вот что вампиры сделают со мной за контакт с ИПФ? Ни Даниэль, ни Мечислав не давали мне никаких гарантий типа: 'Вот все закончится — и ты меня больше не увидишь'. Хотя я и сама не знала, будет ли это кстати. Даниэля я терять не хо-тела. Даже если он и поступил со мной как скотина. А что до Мечислава — вряд ли он вы-пустит из клыков то, что уже ухватил. Тем более такую бешеную силу, как моя. Не отвяжутся они от меня. Не отвяжутся. И теперь мне надо лезть еще в одно боло-то? Что-то подсказывало мне, что ИПФ ничем не лучше вампиров. Особенно когда речь идет об их интересах. Шкура родной организации — она ближе к телу и дорога хозяину. И потом, с вампирами меня хоть что-то связывает. Не уверенна, конечно, что оно того сто-ит, но я получу определенное удовольствие от общения с тем же Даниэлем. Я невольно вспомнила наше единственное утро — и едва не облизнулась. Очень хотелось бы повто-рить. И чем чаще, тем лучше. Да и общение с Мечиславом доставляет мне радость. Я от-лично знаю, что он так может смотреть даже на уборщицу тетю Клаву весом в три цент-нера, но приятно же чувствовать себя красивой и желанной женщиной! Приятно, черт возьми! Стоят ли эти сомнительные удовольствия того, что попросят от меня вампиры — вопрос другой. Но я хотя бы что-то получу взамен. А вот если связаться с ИПФ, то там я огребу кучу комплиментов, разовью в себе жуткое самодовольство и у меня будет сомни-тельное чувство морального удовлетворения от борьбы с нечистью. Вот честно — оно того стоит, чтобы влипать в крутые разборки? На мой взгляд — нет! Вампиров за глаза хватит!
Я посмотрела прямо в глаза Константину Сергеевичу.
— Я всегда придерживаюсь поговорки: 'Коготок увяз — всей птичке пропасть'. Поверьте, я серьезно обдумала ваше предложение, но принять его не могу. Свои причины, — а есть еще несколько весомых аргументов против вас — я перечислять не буду. Если у меня бу-дет какая-то важная для вас информация — я помогу вам. Но использовать свои экстра-сенсорные способности, чтобы охотиться на паранормальные формы жизни я не стану. Простите — не люблю инквизицию. Засим разрешите откланяться.
Я хотела встать из-за стола, но Константин Сергеевич протянул ко мне руку. Не удер-живая, а просто прося задержаться. Я на секунду остановилась. Он достал из-под стола большую черную папку и открыл ее. Мне в глаза бросились цветные фотографии.
— Что это? Подборка с мест разборки?
— Юля, вы не понимаете, что говорите!
— Зато я отлично понимаю, что Контора гораздо опаснее гильотины.
— Это глупое предубеждение, Юля. А вот ЭТО — правда. Посмотрите, что творят с людь-ми ваши, так называемые, паранормальные формы.
На стол передо мной легли несколько фотографий веером. Я взяла их в руки, перелист-нула. Гм, хорошо, что я сегодня ничего не ела. А может и не хорошо. Стошнило бы меня или нет — это еще бабушка надвое сказала, а вот что я на ногах с трудом держусь — это точно. Но Вадим должен что-нибудь купить пожрать. Фотографии были подобранны ве-ликолепно. И на всех были изображены тела. Человеческие тела. Какие-то из них были голыми, какие-то раздетыми. Часть тел была со следами укусов. Фотограф постарался, запечатлевая следы от клыков. Они на фотографиях получались лучше всего. Яркие, алые, пугающе живые на мертвой белой коже... Я машинально отметила, что укусы при-ходились в основном на месте артерий. Сонная артерия, потом вена под ключицей, вена в локтевом сгибе, на сгибе бедра, ближе к паху... Может были и еще укусы, но я не стара-лась смотреть и запоминать. Мне на сегодня и без того гадостей хватит. Но одну деталь я отметила. Общую, для всех фотографий. Ее не смог смазать даже фотограф.
— И что дальше?
Я спокойно передала фотографии обратно. Не бросила, не оттолкнула. И рука у меня не дрожала. Пять баллов мне за выдержку и хладнокровие, которых никто не ожидал. И меньше всего — ИПФовец.
Константин Сергеевич удивленно смотрел на меня.
— Юля, вы совершенно спокойны.
— Я действительно спокойна. Как и эти люди. Если вы не заметили, у всех фотографий одно и то же выражение лица. Спокойное и, простите, как во время оргазма. Они умерли ей-же-ей, не худшей смертью. Если бы мне предоставили выбирать — я бы и сама выбрала что-то подобное. Уйти — улыбаясь и не заметить смерти.
— Это вампирский гипноз! — сорвался Костик. — Эти твари подчиняют ваше сознание... Юля, вас едва не подчинил Князь Города! Это...
— И это, и то самое. Меня он потом подчинить уже не смог. Простите за циничную исти-ну, но кто может выжить — тот должен жить. А кто не может выжить — пусть умрет и не засоряет генетику. С тех пор, как медицина научилась сохранять жизнь нежизнеспособ-ным людям, мы получили огромную популяцию болезненных людей. Больных физиче-ски, что не так страшно, и больных психически, что смертельно для любого общества. Вы не такой. Я не такая. И все имеют право на жизнь. — Я сознательно опустила слово 'лю-ди'. Все — это действительно все, начиная с амеб и кончая вампирами. Мой голос был спокоен и холоден как никогда. На секунду мне даже показалось, что у меня на губах на-мерзли мелкие кристаллики льда — и я провела по ним рукой, чтобы стереть лед. Ничего не было. Но ощущение сохранялось. — Каждый живущий на земле может и умереть. Эти люди умерли от укуса вампира, но что если бы на них кирпичи упали? Вы бы так же зли-лись? И так же показывали бы мне эти фотографии? Я устояла перед гипнозом. Если бы они устояли — остались бы живы. Я проверила это на себе. И, поверьте, обошлась бы без подобных проверок. И меня не тянет никому сочувствовать. Что еще?
— Простите, Юля, но вы меня поражаете!
— Я всех поражаю. А что?
Я уже устала изображать из себя милую девочку.
— Юля, вы должны понять — ваши силы могут и обязаны использоваться во благо лю-дям!
Лозунг был искренним, убежденным, ИПФовец действительно верил сказанному. Жаль.
— Я никому ничего не должна, — отрезала я. — Вы едете на вечеринку?
— Еду.
— Отлично. Тогда — до свидания.
— До свидания.
Я решительно встала из-за стола.
— Юля...
Я раздраженно повернула голову.
— Ну что еще!?
— Не хотите взять с собой фотографии? Вам стоит посмотреть, что делают с людьми эти существа. Они только похожи на нас, Юля, но они — злобные твари! И их нужно уничто-жать!
Я закатила глаза. Он говорил вполне убежденно, честно, от души. И что-то шевельну-лось внутри меня. Но не откликом, а предупреждением. Этот человек опасен. Я посмот-рела на него внимательнее и
бросила последнюю карту.
— Гитлер, без всяких вампиров, погубил столько, что ни одному клыкастому и не сни-лось. А революции? Войны? Хиросима и Нагасаки? Не-ет, Константин Сергеевич, вы бьете не в ту мишень. Прежде чем защищать людей, сделайте их людьми. Чтобы никому и в голову не пришло то, что я вам сказала. Про жизнь и генетику. Вот когда люди станут такими, тогда я употреблю все силы, чтобы служить и защищать. А до тех пор — извините.
Я резко повернулась и вышла. Наскоро накинула куртку и выскочила на улицу. Мы с Вадимом договорились встретиться за двести метров от бара. Я надеялась пробежать их за пару минут и не замерзнуть, но ледяной ветер ударил мне в грудь — и я поняла, что по-горячилась. Попыталась запахнуть куртку, но замок заело. Я бросилась через улицу.
Взвизгнули тормоза, огромный серебристый джип остановился рядом со мной, и дверца распахнулась, едва не треснув меня по организму. Я нацелилась, было выругаться, но...
— Прыгай! Ну!
Голос Вадима я узнала бы из тысячи других.
Я кошкой прянула к машине и взлетела на сиденье. Машина рванула с места так, что я едва не вылетела обратно, и пришлось двумя руками вцепиться в сидевшего за рулем вампира.
— Полегче, — бросил мне Вадим, заворачивая джип в крутое пике так, что моя дверца за-хлопнулась без посторонней помощи.
— Ой! — я отлетела от него в противоположную сторону и пребольно треснулась локтем. — Ты что — одурел!?
— Нет. Я хвост рублю!
Я тут же успокоилась, заткнулась и стала искать ремень безопасности. Если Вадим го-ворит, что за нами хвост — значит, за нами действительно кто-то увязался. Вампир далеко не самоубийца и умереть второй раз не захочет. Пусть спасает наши шкуры, а я не буду ему мешать. В конце концов, не все же мне стараться! Должны мне отплатить добром за добро или нет!?
Машина виляла и петляла как бешеная. Меня едва не размазало по стенкам, пока я при-стегнулась. Пару раз чувствительно бросило на вампира, но Вадим сидел как скала. Мы пролетали на красный свет, подрезали другие машины, едва не сбили двух женщин. Правда, они переходили дорогу в неположенном месте. Вампиру удалось оставить их це-лыми и невредимыми, но наш джип на несколько минут выехал на встречную полосу. Хорошо хоть на ней никого не было! Иначе размазало бы нас по асфальту — и никакая сила не помогла бы.
Наконец вампир свернул в какой-то переулок, проехал несколько метров и припарковал-ся в небольшом дворике, среди дюжины других машин. Вампир выключил фары и повер-нулся ко мне.
— Свет я включать не буду. Сейчас джип заметет снегом — и нас уже никто не найдет. Да-же если и проедут мимо — нас не отличат от других машин.
Я кивнула.
— Делай, как знаешь. Кстати, а откуда дровишки?
— С дороги, вестимо, — отозвался Вадим, откидываясь на подголовник. Светлые волосы блестели в полумраке. Я тоже устроилась поудобнее и расслабилась.
— А если подробнее?
— Да ничего особенного не было! Я шел, смотрю — какой-то вдребадан пьяный мужик в машину залезает. Я не мог выпустить его на улицу в таком виде! Он мог кого-нибудь сбить!
— А ты сейчас — не мог? — не удержалась я.
— Я? Девяносто процентов на то, что не сбил бы. У вампиров реакция чуть получше, чем у людей.
— Да знаю уж. А что хозяин джипа?
— А он там, на заднем сиденье.
Вадим так спокойно отвечал на мои вопросы, что последняя дура бы заподозрила нелад-ное.
— Ты его уже попробовал?
— Там еще осталось Даниэлю. Ты сердишься?
Я подумала. Секунды три. А я сержусь? Да нет. Я не могу сердиться на Вадима. Он убил по необходимости. Убил, чтобы спасти себе жизнь. Не для развлечения и не для удоволь-ствия. И потом... Я же видела, в каком он был состоянии еще три часа назад! Какая там вина! Какое там 'сердишься'!? И все же...
— Тебя это волнует?
Вадим повернулся ко мне. Голубые глаза светились в полумраке.
— Ты — фамилиар моего протектора и креатора. Твое слово так же ценно, как и его слово. Я обязан повиноваться тебе, как ему — пока Мечислав не отдаст другой приказ. Твоя воля — его воля. Говоря сейчас с тобой, я говорю со своим протектором.
Я почесала бровь.
— Вадим, у нас еще есть время до встречи с Даниэлем?
— Еще около часа, потом надо выезжать, чтобы не опоздать. А что?
— Мне хотелось бы поговорить с тобой, — я не знала, как лучше начать разговор. Вампир помог мне. Он улыбнулся, и клыки отчетливо блеснули в неясном свете окон. Но это зре-лище не испугало меня. Наоборот, успокоило. Оно не несло угрозы. Вадим положил мне руку на предплечье. Пальцы у него были приятно теплыми. Это потому что он пил сего-дня кровь? Или я так замерзла?
— У тебя очень холодные руки. Сейчас я включу печку.
Он щелкнул каким-то рычажком. Машина начала нагреваться.
— Так лучше? Ты все равно очень хрупкая. Даже, несмотря на все Печати. Юля, ты долж-на больше беречь себя.
Выслушивать лекции о состоянии здоровья от вампира? Ходячего мертвеца? Забавно! Но в моей жизни все наперекосяк!
— Я и сама знаю. Вот сегодня все закончится — и я отправлюсь домой. Буду долго отмо-кать в горячей ванне, потом выпью вина, а лучше — водки, и отправлюсь спать в родную кроватку. Как мне этого хочется! До безумия!
Вампир дружески сжал мои пальцы. Прикосновение не несло желания. Это было просто так — как гладят любимую кошку. Успокоить, показать свое одобрение происходящим, расслабиться. В этом прикосновении не было даже намека на секс — и я не стала сопро-тивляться.
— Я надеюсь, что так все и будет. Ты любишь своих родных?
— Да.
Меня и саму поразило, как много эмоций я смогла вложить в две буквы. Но так всегда. Настоящие чувства или укладываются в два-три затасканных до дыр слова, либо растяги-ваются на листы и тома. Люблю ли я свою маму? Своего дедушку? Как описать то чувст-во, которое у меня есть? Те, кто любят, знают, что это такое. Это — когда для любимых людей готов пойти на пытки и мучительную смерть. Или мучительную жизнь. Когда не жалко даже пройти босиком по огню, лишь бы люди, которых ты любишь — жили! Пусть даже без тебя. Вадим это понял.
— Мои родители умерли очень давно. Мне их не хватает. Очень не хватает человека, ко-торый принял бы тебя таким, какой ты на самом деле. Если бы моя мать узнала, что я стал вампиром, она бы решила, что я проклят. А мой отец попытался бы убить меня. Я ничего не сказал им. Они считали, что их сын пропал без вести.
