На друзей Брана, болотников с Перешейка, никто особо не смотрел. Мира и ее брат Жойен тихонько вылезли из дирижабля, и чуть потеряно стояли в сторонке, пока Бран, выпутавшийся из облизывания и приветствий, не назвал их друзьями и не велел поместить с почтением в гостевых покоях.
Тут, наконец, подоспел мейстер Лювин — отчаянно зевающий, поминутно хватающийся за голову, он, тем не менее, радовался. Подумать страшно, ведь колдовское облако запросто могло улететь, пока он спал! И ничего удивительного, интересного, Лювин бы не увидел!
Мейстера немедленно припряг сир Кассель и велел писать Великой Леди Кэтлин Старк: у нас тут все хорошо. Бран и Арья уже дома, и южные колдуны всерьез обсуждают, что Брана можно вылечить. Не так, чтобы он мог стать рыцарем, но, хотя бы, ходить сможет самостоятельно.
Пока мейстер покрывал пергамент знаками, пилоты “Белой вороны” обнимались со спецназовцами:
— Воздушным привет! Там, где начинается авиация, кончается порядок!
— Привет, алкалоиды, представители расы перегародышащих! Не видим стройных рядов, отчего?
— Ваша собачка перепугала замполита, пришлось выручать.
Лето, действительно, узнал в спецназовцах тех самых людей, что недавно вытащили его и молодого хозяина с холодного склона, пропахшего смертью, смертью и смертью. Видя, что все вокруг радуются, громадный лютоволк оперся на замполита лапами и лизнул в нос, отчего спецназовец, и сам немаленький, сел прямо в грязь. Испугался он очень вряд ли, а вот расстроился, что после бани снова все вымазал. Проворчал: мол, собак, попробовавших человечины, надо обязательно пристрелить. Шестьсот сороковой отряд принял предложение с подозрительным воодушевлением и большинством голосов постановил: начать с самого замполита. Потому что он, собака, политинформацией и агитацией уже успел выесть мозги всему подразделению.
Пока всяк на свой манер праздновал встречу, мейстер Лювин закончил письмо. Оруженосец на сером в яблоках птицей сгонял в замок и принес печать, каковую торжественно, почти совсем не дрожащими руками, приложил Бран Старк. После всех приключений у Винтерфелла появился долгожданный законный хозяин.
Пилот “Белой вороны” спросил командира спецназа:
— Чего они радуются? Барина опять на шею посадили, и довольны?
— Тут сложнее. Не станет законного наследника, все они передерутся, кому главным быть. Междуусобица, как на Руси перед монголами. И конец королевству.
— А они что, никого взамен выбрать не могут?
— Могут. Но другие его слушать не станут. Потому что они же все равные. Чего это я буду тебе подчиняться? Давай лучше ты мне?
— Но Бран этот вовсе пацан, да еще и поломанный.
— Так сам же говоришь, что его вылечат.
— Но он щенок совсем.
— Неважно. Он просто символ, знамя объединения. За него рулить будет вон тот седой дядька, он тут все и всех знает. Зато повода для усобицы нету. Есть законный наследник — его и слушаемся, думать не надо.
— Чудно.
— Ты пойми, эпохи вот этим и различаются. Мы бы, конечно, сейчас кого-то избрали. У нас так в отделениях сержантов сами выбирают. Но его, избранного, отделение потом слушается.
— Ну, вы не показатель. Мало что спецназ, так еще и Постоянной Готовности. Вы вообще на все четыре долбанутые.
Тут к собеседникам подошел молодой Клей Сервин и, после витиеватой здравицы-благодарности, протянул командиру южан запечатанный свиток. Приняв письмо, командир южан попрощался со всей доступной вежливостью, а пилот, вовремя получив пинок в бок, повторил за ним слова и поклон.
Потом все южане убрались в чародейное твердое облако. Дирижабль отстрелил якоря, втянул тросы и очень скоро исчез в настоящих облаках, плотно затянувших южный горизонт. Высоко над облачностью “Белая ворона” полетела к Перешейку, чтобы там навестись на радиомаяк местного резидента, сопровождающего Королеву Севера.
Письмо будет передано Великой Леди Кэтлин Старк в собственные руки, а там она и сама догадается: коль скоро Арья дома, Сансу вот-вот вырвут из липких щупалец Серсеи, и даже Брана обещают подлечить — выпускать на волю Джейме Ланнистера нет никакой необходимости.
Оставшиеся в земле якоря “Белой вороны” не осмеливались перековывать на металл добрый месяц. А, когда все-таки отважились, то не смогли расплавить. После чего решили: оставить их на память о визите чародеев, показывать всяком неверующему — и, понятное дело, по такому поводу перед всеми задирать нос.
Задирать нос у Сансы не осталось ни повода, ни желания.
Поначалу все шло хорошо. Сам король Роберт приехал на далекий Север — отсюда, из Королевской Гавани, родной Винтерфелл казался жутко далеким! — и позвал ее отца на высокую должность. Эддарду Старку предлагалось место ни много, ни мало — Руки Короля.
Почему отец долго колебался, и почему король Роберт сам, лично, поехал через весь Вестерос, девочка поняла только теперь. Отец все же принял предложение, и они направились на юг. Санса, конечно, радовалась.
Она бы радовалась, если бы даже поехала в столицу просто так. В столице интересно! В столице принц Джоффри, за которого Санса в должный час выйдет замуж. В столице тепло, там одеваются красиво и затейливо, запросто едят на завтрак редкие и вкусные фрукты, что на Севере, даже в оранжерее, не вызревают. И не везут их сюда: очень далеко, сгниют по пути.
Так ведь Санса ехала дочкой не просто межевого рыцаря — дочкой могущественного вельможи, Руки Правителя. Выше ее отца в Королевской Гавани будет лишь единственно король. Правда, в пути Санса несколько раз ловила шепотки, что-де: “Король гадит, Рука подтирает” — но, разумеется, старалась отодвинуться подальше от подобных низостей.
Санса изо всех сил старалась понравиться и королеве Серсее — матери ее замечательного Джоффри — и всем столичным гостям. Санса хотела стать столичной, и не сомневалась, что через несколько лет будет не просто жить в Королевской Гавани, но и сразит весь двор красотой.
Подумаешь, пришлось поссориться с Арьей. Вредная сестра и ее мерзкая волчица! Они могли повредить что-нибудь ее драгоценному Джоффри; Санса пошла на ложь, даже не задумавшись о последствиях.
Когда король Роберт умудрился попасть на клыки кабану, все поменялось так резко, что Санса поначалу ничего не заметила. Только что все шло по давно определенному пути, и вот…
Санса вдруг поняла, куда они направляются.
— Нет, — она испуганно охнула. — Пожалуйста, не заставляй меня, прошу!
Джоффри поджал губы.
— Я хочу показать тебе, что бывает с изменниками.
Санса отчаянно затрясла головой:
— Не надо. Не надо!
— Делай, девица, — сказал Сандор Клиган, подталкивая ее к королю. Обгорелая половина лица дернулась, и Санса почти услышала: тебя все равно велят отнести наверх, так что лучше выполни.
Санса заставила себя принять руку короля Джоффри. Подъем показался ей мукой, каждую ступеньку она преодолевала с трудом, словно бы ей приходилось вытаскивать ноги, по лодыжку увязавшие в глине. Ступеней оказалось тысяча тысяч, а на верху стены ее ожидал ужас.
Девочка поглядела на север, но увидела только улицы, переулки, холмы и низины, новые улицы и переулки, камень далеких стен. И все же Санса знала, что за ними начинается открытый простор, фермы, леса и поля, а еще дальше, далеко-далеко на севере высится Винтерфелл.
С высоких укреплений перед Сансой открылся весь мир. Она увидела Великую септу Бейелора на холме Висеньи, где умер ее отец. На другой стороне улицы Сестер высились опаленные огнем руины Драконьего Дома. На западе распухшее красное солнце опускалось за Божьи ворота. Соленое море осталось за ее спиной, на юге рыбный рынок и причалы выстроились у бурной реки.
— Куда ты смотришь? — проговорил Джоффри. — Я не это хотел тебе показать.
Головы выставили между бойницами, насадив на железные пики лицами к городу. Санса заметила их в тот самый момент, когда ступила на стену, но река, улицы, полные людей, и заходящее солнце радовали ее намного сильнее.
“Он может заставить меня смотреть на головы, но никакая сила не заставит меня их увидеть”.
— Вот голова твоего отца, — сказал Джоффри. — Пес, поверни, пусть увидит.
Сандор Клиган взял голову, облитую для сохранности смолой, за волосы и повернул.
Санса спокойно глядела на нее и не видела. Голова совсем не походила на лорда Эддарда Старка, она даже казалась ненастоящей.
— Сколько я должна смотреть?
Джоффри явно разочаровался в шутке.
— Хочешь увидеть и остальные?
— Если это угодно светлейшему государю.
Джоффри провел ее вдоль стены мимо дюжины голов и двух пустых пик.
— Эти я приберегаю для моих дядьев — лордов Станниса и Ренли, — объяснил тот самый Джоффри, в которого она так верила… Там, на севере, когда они рука об руку входили в Большой Холл родного Винтерфелла. Джоффри говорил что-то еще, Санса смотрела на головы, сквозь головы — на север. Джоффри ждал совсем не такого, и потому скоро разозлился. Он хочет, чтобы я плакала, поняла Санса. Он хочет причинить мне боль. Только-то и всего. Жаль, что за столь простым знанием пришлось проехать от Винтерфелла до Королевской Гавани.
… — Ты еще не сказала, что хочешь подарить мне на день рождения. Быть может, это мне следует сделать подарок первым?
— Если это угодно вам, милорд, — ответила Санса. Когда он улыбнулся, Санса поняла, что принц издевается над ней.
— После пира в честь моих именин я соберу войско и сам убью твоего брата. И тогда сделаю тебе подарок, леди Санса. Я привезу тебе голову брата.
Санса посмотрела на север. Там Винтерфелл. Отцу ее не лежать в крипте. Она не любила крипту: там пыльно, холодно и страшно. Но все же там дом.
Санса услышала собственный голос:
— А если брат подарит мне твою голову?
Джоффри нахмурился:
— Ты не должна говорить со мной так. Верная жена не смеется над своим господином. Сир Меррин, поучи ее!
Рыцарь поднял ее за подбородок и дважды ударил, не выпуская. Сперва по правой, а потом по левой щеке. Он рассек Сансе губу, и кровь побежала по щеке, смешиваясь с солеными слезами.
Внешний парапет доходил Сансе до подбородка, но с внутренней стороны верх стены ничто не ограждало; внизу, в семидесяти или восьмидесяти футах, простерся двор. «Нужно только толкнуть, — сказала она себе, — он стоит как раз удачно. Ты можешь сделать это. Ты можешь. Так сделай прямо сейчас. Не важно, даже если ты последуешь за ним. Это ничего не значит!»
— Ну-ка, девочка. — Сандор Клиган склонился перед Сансой, встав между ней и Джоффри. С деликатностью, удивительной для такого рослого человека, он промокнул кровь, выступившую на ее разбитой губе.
Санса закрыла глаза: мгновение утеряно.
— Спасибо, — сказала она, когда Клиган закончил. Санса — добрая девочка. Всегда помнит про хорошие манеры.
Она ведь северянка. А север помнит.
— Север помнит, — сказала тень из угла.
Санса подскочила, едва не закричала в голос. Пожалуй, не своди ее Джоффри на стену, Санса бы так и поступила. Посторонний человек в ее покоях, более того: мужчина!
Но сегодня все чувства Сансы будто бы уснули, притупились. Чтобы снова стать первой красавицей, доброй и послушной девочкой, Сансе требовалась помощь. Как человеку в колодце.
— Вам письмо от матери.
Тень протянула запечатанный свиток. Санса развернула его почти не дрожащими руками.
Можно ли верить свитку, можно ли доверять посланцу? Санса подняла взгляд и несколько раз медленно моргнула. Ей показалось, что под капюшоном — жуткое, наполовину обгорелое, лицо Пса.
Наваждение прошло. Не будь глупой. Ты готова поверить Клигану просто потому, что он тебя пожалел. Но служит он тому же принцу Джоффри, что и сир Меррин…
Санса поднесла письмо к свече и перечитала его внимательно.
Спросить: “Могу ли я вам доверять?” Во всех рыцарских романах так делают. Сегодня на стене Санса поняла: рыцарю ничто не мешает соврать в ответ на этот вопрос, ведь ничто не помешало сиру Меррину ударить леди по щекам, а он, как ни поверни, посвященный рыцарь.
Почерк совершенно точно мамин. И слова. Но ведь письмо вполне могут подделать, Санса читала про такое в романах.
— Мне… Нужно собраться…
— Прежде всего вам нужно уйти живой из этого… — здесь тень произнесла несколько непонятных слов. — Пока окно не закрылось. Одежду и все необходимое мы легко найдем в дороге. Люди вашей матери ждут за стенами. Есть ли у вас некто, кого вы хотели бы взять с собой? Подруга? Доверенная служанка? Кто-то, кого накажут за ваш побег?
Санса вспомнила про бедную Джейн Пуль. Где-то она сейчас? Назвать ее?
Да, и спасители кинутся разыскивать ее по всему замку. И побег сорвется!
Санса помотала головой.
Потом закусила губу. Сестру она уже предала. Сестру и свою волчицу — Леди. Не там ли она отрезала свою связь с домом?
И Санса выдохнула:
— Я спросила бы о сестре. Но в письме сказано, что ее спасением занимаются другие люди.
Тень кивнул.
— Истинно так. Арью привезет лично местный, — Тень отчетливо поежился. — Рядом с ним холодно даже мне. Можете не беспокоиться.
— Местный кто?
— Неважно. Местный, — Тень повторил слово как будто с заглавной буквы. — Не отвлекайтесь, леди, время уходит.
— Септу Морден я сегодня видела. Ее осмоленная голова третья в ряду от моего отца. Еще со мной приехала девочка, Джейн Пуль. Но ее увели от меня на третий день плена… Да. Плена. И я не знаю, куда. По крайней мере, я не заметила ее там… На стене.
— Уже неплохо. Если она жива, найдем. Сперва выберемся из города, затем подумаем о вашей подруге. Наймем вам пока дочь или племянницу какого-нибудь межевого рыцаря.
Санса безразлично пожала плечами. Ее внезапно бросило в жар. Если она захочет остаться, разве Тень ее послушает?
— Господин Тень, а если бы я не согласилась?
— Сейчас я исполняю приказ вашей матери. Оглушил бы и вынес в свертке. Я рад, что этого не понадобилось.
Санса накинула плащ. Денег у нее нет: она никогда не носила с собой ни монеты. За нее платили. За нее сражались — люди ее отца, Неда Старка, погибшие в мятеже, умирали за нее тоже.
Вот они умерли, и теперь ей, что — жить за них?
Санса никогда не задумывалась о подобных вещах. Она всего лишь хотела всем угодить. Она всего лишь хотела быть хорошей.
В романах беглецы берут с собой драгоценности, но Сансе не хотелось иметь ничего, напоминавшего бы о проведенных здесь днях без отца.
Отец…
— Господин Тень, — Санса закусила губу. Леди не должна закусывать губу. Но, если рыцарю позволено бить леди, то и леди может исполнять не все предписания. По крайней мере, в день, когда ее бьют. — Одно пожелание у меня все-таки будет.
— Я знаю, какое, — сказал Тень без малейшей улыбки. — Но оно уже выполнено, потому что ваша мать подумала и об этом. Поторопимся, ради Семерых.
