Губы Алины дрогнули, и по щекам потекли слезы, с которыми она попыталась справиться, но безрезультатно. Она посмотрела ему прямо в глаза и едва слышно прошептала: — Его титул передать нашему с ним сыну, а его опекуншей сделать графиню Изабеллу Норес, и чтобы я... — она нервно сглотнула, — чтобы я на сорок первый день вновь вышла замуж.
— Алина, он сказал за кого?
— Да, — едва слышно подтвердила она.
— За кого?
— За Вас, Ваше Величество.
— Все так и будет, Алина. Будет так, как он хотел. Похороны будут здесь, я все проконтролирую, а потом будет сорок дней траура, я объявлю его повсеместно, а после этого наша свадьба. Не волнуйся ни о чем и ничего не бери в голову... я обо всем позабочусь. А сейчас иди к себе, переоденься и успокойся. Белла поможет тебе.
Он обернулся к Изабелле: — Помоги, герцогине.
Изабелла и герцогиня прошли в ее апартаменты. Там герцогиня подошла к окну и замерла у него, схватившись рукой за край рамы.
— Ваша Светлость, может быть, Вы согласитесь помыться после дороги? А уж после Вам траурное платье подготовят, — несмело осведомилась Изабелла.
— Изабелла, извини, что не позвала тебя с ним проститься... но он видеть никого вообще не хотел... — ничего не отвечая на ее вопрос, тихо проговорила герцогиня.
Изабелла судорожно прижала руки к щекам, борясь с подступающими слезами, и срывающимся голосом проговорила: — Ваша Светлость, что Вы... Вам не за что извиняться... я все понимаю... к тому же король... он запретил... заранее запретил даже думать мне о том... я обещала, что не посмею... не посмею никаких чувств проявлять... так что... я в любом случае не могла бы... и даже теперь не посмею... не волнуйтесь, я буду держать себя в дозволенных рамках, никто ничего не заподозрит.
— Сегодня ночью, в церкви, я дам тебе возможность его оплакать. Я знаю, что ты очень его любила и необходимо тебе то... Я помолюсь рядом с ним там, а ты в это время простишься с ним так, как сама захочешь, — герцогиня обернулась к ней: — Тебя ведь не будет смущать мое присутствие?
— Ваша Светлость, Вы так добры... не заслужила я того... — Изабелла подошла к ней, опустилась перед ней на колени и, взяв ее руку, прижала к губам. — Благодарю Вас.
— Прекрати, встань сейчас же! За что ты меня благодаришь?
— Вы должны были ненавидеть меня... а Вы защищали... и тогда... и сейчас не гневаетесь... хоть и стали моим прямым сюзереном.
— Да за что же мне тебя ненавидеть? За то что ты без памяти влюбилась в герцога, спасшего тебя от незавидной участи, и выполняла все его прихоти? Или за то, что ухаживала за мной и моим ребенком и старалась все делать для него и меня? За что я тебя должна ненавидеть, сестренка? Давай, поднимайся и больше не надо передо мной на колени падать, не люблю я это.
— Как Вы назвали меня, Ваша Светлость? — Изабелла поднялась и недоуменно взглянула на герцогиню.
— Сестрой, — грустно улыбнувшись, повторила та.
— Вы имеете в виду во Христе? — непонимающе уточнила она.
— Неужели ты не поняла? Я думала, ты поняла еще тогда, раз не спрашиваешь... Ты моя сводная сестра.
— Это как?
— Твоим отцом без сомнения был не виконт Обрес, а мой отец... это была очень трагичная история... — герцогиня покачала головой. — Сейчас конечно не время для историй, но будет лучше, если между нами будет все предельно ясно... Для нас обеих будет лучше... Так вот. Мой отец был очень жестким, если не сказать жестоким человеком, царство ему небесное. Прости меня, Господи, что не тем отца поминаю, и даруй ему в царствии твоем упокоения и прости ему все его прегрешения вольные или невольные, — герцогиня перекрестилась и, тяжело вздохнув, продолжила: — Он очень любил мою мать... но она умерла родами, и отец сильно затосковал... его не радовало ничего, он забросил все дела, и у него осталось лишь одно увлечение. Он коллекционировал старинное оружие. Однажды он узнал, что у виконта Обреса, есть меч его прадеда и захотел его выкупить. Сначала он попытался это сделать через посредников, но виконт отказал им. Тогда он попробовал действовать через герцога Тревора, но так как тот не поддерживал с моим отцом дружеских отношений, отказался заставлять своего вассала расставаться с реликвией. Поэтому пришлось моему отцу зазывать виконта в гости, надеясь при личной встрече склонить его продать меч. Для виконта был устроен праздничный ужин с танцовщицами во время которого, исходя из рассказов слуг, а все это, как ты понимаешь, я знаю лишь исходя из их рассказов, так как мне тогда еще и года не было, выпито было немало и виконтом, и герцогом. Так вот, несмотря на это, виконт с реликвией никак расставаться не хотел. Тогда герцог оставил его на ночь, в надежде, что утром он продолжит его уговаривать и сумеет найти способ заставить его продать ему реликвию. Ночью он, стремясь задобрить виконта, велел привести к нему очень понравившуюся тому танцовщицу. Однако виконт перебрал настолько, что вышел подышать свежим воздухом на балкон своей спальни, там прилег на кушетку и уснул. Танцовщице, которую привели к нему в спальню, было велено ублажить виконта. Она знала, как герцог обходиться с теми, кто не исполняет его приказы, поэтому, не обнаружив виконта в спальне, очень сильно испугалась. Она тут же вышла и, найдя дворецкого, спросила, что ей делать. А тот не нашел ничего лучше, как посоветовать ей: пойти к герцогу и доложить, что она не может найти виконта, и у самого герцога узнать, что ей делать дальше. Я думаю, что, обмирая от страха, так как герцога все очень боялись, она пошла к нему и разбудила его. К несчастью волосы твоей матери были похожи на волосы моей, да видно и фигуры были схожи. Одним словом в темноте пьяный герцог принял твою мать за свою покойную жену, и всю ночь ласкал ее, чему она, конечно же, не посмела противиться. Утром весь замок был разбужен жуткими криками. Орал разгневанный герцог, обнаружив, что ночь провел совсем не с той, с кем думал. Кричала твоя мать, потому что герцог, говорят, избил ее так, что она даже подняться не могла. Он, наверное, убил бы ее, потому что из слуг никто вмешаться никогда бы не посмел, но проснувшийся виконт, узнав в чем дело, остановил его, пообещав отдать меч своего прадеда, если герцог тут же отдаст ему за него твою мать. В итоге мой отец получил меч, а виконт увез едва живую танцовщицу. А теперь посмотри сюда, — герцогиня шагнула к своему столику и достала из внутреннего ящика маленький портрет: — Тебе эти черты лица никого не напоминают? Так вот это мой отец. Мы с тобой обе на него похожи, причем ты, даже больше чем я...
— Ваша Светлость... — Изабелла внимательно посмотрела на портрет, а потом подняла глаза на герцогиню, — я даже не знаю что сказать...
— Ничего не говори, сестренка. Все и без слов ясно, — она тяжело вздохнула и, убрав портрет, тихо добавила: — видишь, как наши судьбы переплелись... и отец один у нас... и отец у наших детей тоже один... — потом помолчала и еще тише добавила: — и воспитывать наших сыновей тебе одной предстоит... Дай Бог, чтоб тебе сил хватило достойными людьми их вырастить... ведь это теперь только от тебя зависеть будет... я, конечно, постараюсь всем, чем смогу помочь, но это мало что даст...
— Ваша Светлость, — Изабелла вновь опустилась перед герцогиней на колени, и клятвенно подняла руку, — я клянусь, я все силы приложу... Я буду стараться, чтоб Теодору хорошо было, и чтоб Вы довольны были его воспитанием...
— Изабелла, я же просила не вставать передо мной на колени... — герцогиня взяла ее за плечо, вынуждая подняться. — Я и так верю... К тому же почему ты говоришь лишь о Теодоре. Тебе и Леонарда, крестника и племянника моего, воспитать не хуже надо, и за него я с тебя не меньше спрашивать буду. Мне кстати, очень бы хотелось, чтобы они со временем друзьями стали... Это было бы замечательно. Ты кстати не узнавала как они?
— Все проверила, как только приехала. Они оба здоровы, Ваша Светлость. Ухаживали за ними хорошо. Так что все в порядке. Не волнуйтесь.
— Ты умница. Спасибо тебе.
— Ваша Светлость, мне приятно, что Вы хвалите меня, но будет еще приятнее, если Вы все-таки позволите помочь Вам вымыться и переодеться с дороги, а потом согласитесь отдохнуть. Вы должны во время похорон, несмотря ни на что, хорошо выглядеть... тут же весь двор соберется, а Вы вон какая осунувшаяся и уставшая... на Вас без слез не взглянешь... Его Светлость герцог был бы недоволен... я Вам точно говорю.
— Хорошо, Изабелла... возможно, ты права... Распорядись пусть все приготовят. Тебе кстати тоже и вымыться и отдохнуть надо. Так что вместе этим займемся.
— Как скажите, Ваша Светлость, — кивнула Изабелла, и направилась к двери, — Я сейчас обо всем распоряжусь.
Похороны герцога прошли на самом высоком уровне. Все заботы и хлопоты, связанные с похоронами, как и обещал, король взял на себя. Провожали герцога с королевскими почестями, и король объявил сорокадневный траур по всей стране. Запрещено было устраивать балы и пышные празднества, на воротах столицы и на башнях королевского дворца были приспущены флаги. Король отменил все охоты и приемы. Однако в замок Телдом он наведывался с завидной регулярностью и уже ни для кого не было секретом, что в первый же день после окончания траура по герцогу, состоится свадьба короля и герцогини Алины Тодд, подготовка к которой хоть и не афишировалась, но шла полным ходом.
Король в сопровождения лишь эскорта охранников въехал в ворота замка Телдом и едва успел спешиться, как ему навстречу выбежала Изабелла.
— Как хорошо, что Вы приехали, Ваше Величество, — склонилась она перед ним.
— Что-то случилось, Белла?
— Нет, ничего, если не считать, конечно, что Ее Светлость по-прежнему сутки напролет молится и практически не ест ничего... Она еще больше похудела... и сделать я ничего не могу... не слушает она меня... Она лишь при Вас ест более-менее нормально, а как уезжаете Вы, так и не заставишь ее поесть... Портниха тут чуть с ума не сошла, когда ее увидела... она платье свадебное привозила на примерку... Ее Светлость поначалу его мерить отказалась... но я сумела ее уговорить хотя бы позволить еще раз портнихе мерки снять для него... Так вот, леди Стейн аж нехорошо стало, как обмерять она ее начала... ей опять переделывать все надо...
— Белла, ты говорила ей, что во всех монастырях и сорокоусты и заупокойные службы о герцоге заказаны?
— Каждый день твержу... только будто не слышит она меня... Не могу же я насильно ее из церкви уводить? Может, поговорите Вы с ней?
— Да я каждый мой приезд с ней разговариваю на эту тему, Белла. Ты ведь знаешь... Иногда мне кажется, что она решила голодом уморить себя, лишь бы замуж за меня не идти.
— Ну это Вы зря, Ваше Величество... она вовсе не из-за этого. Она лишь переживает очень, что как супруга герцога не в должной мере траур соблюдает и недостаточно молится о нем.
— О, Господи, кто ж тогда достаточно? Все! Терпение мое лопнуло. Не хочет понимать по-хорошему, придется заставлять, — король тяжело вздохнул. — Где она, Белла?
— В церкви. Где ж еще? — Изабелла невесело усмехнулась. — Она и не выходит из нее почти.
Король прошел к небольшой замковой церкви и вошел внутрь. Алина стояла на коленях перед большим распятьем и вполголоса молилась. Король подошел к ней и, положив руку ей на плечо, тихо прошептал: — Если Алекс сейчас видит тебя, он наверняка в отчаянии... Я уверен в том, что даже если это единственный способ отмолить его душу перед Богом, в чем я очень сильно сомневаюсь, так как о нем молятся во всех монастырях, даже в этом случае он будь на то его воля, не позволил бы тебе так изводить себя. Ты что решила следом за ним в могилу сойти, чтоб только волю его последнюю не исполнить?
— Артур, что Вы такое говорите? Как ты можете говорить такое? — Алина обернулась и с укором посмотрела на короля.
— Я говорю правду. Алекс был бы в бешенстве, если б видел, что ты творишь, причем мотивируя это тем, что исполняешь свой долг перед ним. На тебя смотреть теперь и то тошно. От тебя лишь глаза остались... Ну как ты можешь так издеваться над ним и мной? За что ты так с нами?
— Артур! Я исполняю свой долг.
— Вот, вот... я о том и говорю. Красивая фраза, за которой стоит стремление выглядеть ревностной христианкой, исполнившей до конца свой долг и наплевательское отношение к тому, чем это исполнение оплачивается. А оплачивается оно, между прочим, его осознанием, что исполнение твоего долга перед ним ведет тебя к могиле, и моим отчаянием, что я вижу это и тоже ничего не могу предпринять. Потому что ты научилась говорить красивые слова, за которыми истинного положения вещей абсолютно не видно.
— Артур как Вы можете говорить мне это? Вы хотите, чтобы я что: не молилась о нем, и вообще сделала вид, что ничего не произошло, и меня не трогает его смерть?
— Нет, я хочу, чтоб ты соблюдала меру. Понимаешь? Во всем мера нужна. Ты же не идиотка, которая расшибает лоб, узнав, что надо молиться Богу. Нет. Поэтому побереги свой лоб и кончай так изводить себя. Молись о нем, никто не запрещает, но так, чтоб ты спала не меньше восьми часов в сутки и трижды в день ела. Причем полноценно. Хватит! Слышишь, Алина? Хватит! Я устал просить тебя об этом из раза в раз. Еще раз узнаю, что не ела ты или не спала, я найду способ заставить тебя сильно пожалеть о том. И сейчас я очень тебя прошу: не заставляй меня его искать.
— Артур...
— Что, Артур? Я в чем-то не прав? Скажи в чем.
— Вы используете власть...
— А у меня нет другого выхода. Смиренно и дальше смотреть, как ты медленно, но верно сводишь себя в могилу, я больше не могу и не буду. Поэтому предупреждаю: не остановишься сама, я заставлю других остановить тебя. Поняла?
— Поняла... — Алина тяжело вздохнула и поднялась с колен, — Изабеллу заставите следить?
— Ты чрезвычайно догадлива. К счастью она неравнодушно относится к твоему здоровью, поэтому я уверен, что она отлично справится с этим. И не сердись... Мы заботимся о тебе, потому что ты нам небезразлична. Пойдем поедим. Белла говорит, что ты, как я уехал, больше и не ела ничего.
— Она преувеличивает.
— Ты хочешь сказать, что ела меньше, чем ничего? Это как?
— Не цепляйтесь к словам, Артур. Вы поняли, что я имела в виду.
— Я, конечно, понял, Алина. Но меня такой ответ не устраивает. Я хочу быть уверен, что ты осознала недопустимость твоего подобного поведения и пообещаешь мне и нормально питаться, и достаточно отдыхать.
— Я обещаю, что буду восемь часов в сутки спать и три раза в день есть. Вы удовлетворены?
— Вот это другой разговор, Алина. Ты — прелесть, — король под руку вывел герцогиню из церкви и проводил в обеденную залу.
Все оставшиеся дни траура Изабелла не только заставляла герцогиню три раза в день есть, но и выдерживать длительные косметические процедуры в виде массажа, различных масляных втираний, а так же всевозможных масок и компрессов из трав. Если Алина пыталась отказаться, Изабелла начала устраивать ей такие истерики, что Алина, теряясь, соглашалась на все, лишь бы она успокоилась.
