Злой вы, Игнатий Матвеич.
И ещё дипломник ждёт. Вовка придёт с замерами. Блин.
Переживём. Ч-чёр-рр-рт! Напьюсь я сегодня, Профессор. Вместе? А приезжайте! Мы к Вам? Так мы ж Богом напьёмся, непотребства снова творить будем... Не боитесь?! Здорово! Тогда ждите! С портвейном. Или...с вином.
ЁЛКИ, ПАЛКИ И ПАНКИ
— Же-ень...— Богдан покосился, — поехали со мной, а... Я один боюсь.
Чё? Поехали, конечно, что за вопрос! Погоди, я только Пашке диски отдам... Я у него "Rainbow" брал. А, куда, собсно, едем-то?
— К ней, — Богдан положил руки на руль и вздохнул. К ней.
Хм. А-а-а...ясно. Ха! Туда, Бог, я б тебя одного и сам не пустил. Ща...
— Колючка! — призывно машу рукой. — Поехали с нами к Марзе!
Панки. Много и разные. Нет, ну, в сущности они, конечно, едины...если сомневаешься, погляди вон на ту парочку у синей беседки. Честно, я не пойму...кто-то из них определённо девушка, но вот кто... А? Что, Бог?..
— Секатор мне подай, говорю... Спасибо.
...есть ещё группа совершенно лысых и татуированных чертей, тусующихся на заднем газоне...на вид — диких и страшных, в душе же...
— Жень, подержи вот эту ветку... Ага, вот так...
...ну, не знаю, как там у них с душой, но на Алик они смотрели уважительно. Типа своя. Типа в драконах. Они это любят. Ч-чёрт, Богдан, твои ёлки колются!
— Мыши плакали и кололись...но всё равно продолжали есть кактус, — смеётся Бог. — Тебе что, перчатки дать?
Не-а. На фиг. И вообще...на кой чёрт ты делаешь всё сам? Ты ж...вроде как...давно уже только планы рисуешь, чертишь...эскизы там всякие... А, ну да, забыл. Прости. Марза же доверяет только твоим рукам. Свой сад.
Глянь, а тот дед, тянущий косяк в беседке, всё ещё живой!
— Уверен? — глянул из-под упавших на лоб волос Богдан.
Кхм... Не-а. Он просто также в кресле сидит и самокрутку в зубах держит...в фуфайке...в кепке с логотипом какой-то японской фирмы...и в валенках... Пойти, что ль, проверить?..
— Давай!
Не издевайся, блин! А вдруг он...и правда...дед этот... Э-э-э... Ну его. Не пойду. А то ещё мир перевернётся, если я его потревожу. Страшно, блин.
— Слышь, Богдан...а ёлок здесь больше стало... Чё с ними вообще делать надо?
— Хм...по правде сказать, — усмехнулся, — я б тут всё асфальтом залил и раскатал... ровненько так...
Ха!! Хорошая идея. Я б те помог. Хотя, нет, знаешь, жалко это логово разврата... Ты только посмотри на этих лысых! Бля!
— Жень...на фига они мне нужны?
Правильно, Бог. Не надо. Не смотри. Плохому научишься. Ой, бля, жуть какая...
— Женя!
Да молчу, молчу... Только пошли к другой ёлке, а? Ну, что ты смеёшься?..
— Эт не просто ёлки, — качает головой Богдан, — это Picea abies и Picea pungens! И высадить сюда эту Picea было сущим кошмаром...
Помню, помню...но не пугай меня латынью!
Хм...бабка какая-то, соседка, видимо, стоит с той стороны забора и смотрит. На нас. На всех. Так...удивлённо-внимательно... Может, даже записывает. Услышанное и увиденное. А, может, просто...как в цирк пришла...поглядеть.
В конечном счёте, знаешь, Богдан, я понял одно: всем, как бы там кто ни относился...ни думал...как бы ни плевался ругательствами вслед или...наоборот...всем всё равно ИНТЕРЕСНО, блин!! Интересно и всё тут. "А как?.. а что?.. Я там, бля, на вас перекрещусь, как на чертей каких, исчадий ада, сатанистами обзову, извращенцами, музыку вашу матом обложу...но всё равно...чуть-чуть из-за шторки выглядывать буду... Скучно мне в своей правильной до отврата жизни... вернее, я вот такими как вы и живу...". Ха!..
Та же Марза. Бог, помнишь её милые кокетливые улыбки и фразы типа: "Мальчики, ну...в жизни всё надо попробовать! Не понравится, так не понравится...". Бл..дь! И плевала она на мои отмашки: мне, бля, один раз уже не понравилось, отвалите!.. Не, Богдан, на тебя она вааще по-особенному всегда смотрела. Ха!!.. Не спорь! Ну, блин, серьёзно! Просто в её прокуренных мозгах...заметь — мозги-то у неё есть!.. так вот — у неё в голове не укладывалось, как такое вообще может быть! Она. Тут. Вот. А ты — ноль внимания, блин! А?.. Ну, да, не ноль, а много-много, только...в мою сторону! В этом, Богдан, есть даже какой-то элемент садизма!
— Гхм...
Ну, чё?! Я чё, не прав? Не, она вообще-то нормальная тётка. Адекватная. И даже добрая. Пустила же нас в свой дом, когда...
— Не представляю, как мы могли жить у неё целый месяц! — смеётся Богдан.
Да уж... Не, Бог, это ты меня к хорошему приучил. Если б не ты, я б до сих пор жил вот так...как все эти люди... Ты, кстати, не знаешь, та орава бегающих и орущих детей...это всё её?
— Женя, — Богдан чуть усмехнулся. — Откуда я знаю...
Ага. Думаю, этого, бля, никто не знает.
— Эй! Крематорий! — кричу. — Ты Альку нашу не видел?
Ну, да. Она вообще-то с нами пришла. Чё?! А...не трогать басистов, когда они делом заняты... Ясно. Э! А каким это вы там делом заняты?!.. Смотри мне, бл..дь!! Что?.. Бог, да я не ругаюсь... Эт такая манера...мысли излагать...ты же понимаешь. Ага. Они по-другому не излагаются.
— Знаешь, — говорю, — а Марза мне чем-то маму твою напоминает...
— Чего?!!..
Есть нечто общее. Правда.
— Подержи лучше теперь вот эту ветку...
Мож, я лучше хардом займусь, а? Мне софт надоел.
— В смысле?
В смысле подправлю бордюр! Дорожный. Что значит "не трогай"? Почему это... Раз я пришёл тебе помогать, то... Ты мне что, не доверяешь?!
— Ты музыкант или как? — хмурится.
Музыкант, конечно!
— Ну, так побереги руки, — говорит Богдан. — Засунь лучше их в карманы и ходи вокруг, рассказывай мне что-нибудь...
Блин. Руки... А ты — художник между прочим! Тебе что, руки не нужны?
— Так. Умник.
Ладно...не сердись только. А у меня Профессор, кстати, снова в Мексику едет. Чёрт старый. Сразу после Славкиной защиты и на...как он выразился...неопределённый срок. Душа у него, видите ли, тепла просит. А может, их с Марзой познакомить, а?
— Сводник.
Богдан!
— Сначала ты хотел мою маму с ним познакомить, теперь...Марь Васильну... Ничего, что он женат?!
Подумаешь...
— Действительно. Делов-то...
У него вообще детей...штук семь...или восемь...или там уже внуки... Короче, точно я не знаю, но факт остаётся фактом: мой научрук был женат несколько раз, жёны уходили и оставляли детей ему. Каково, а? Вот, я тоже так думаю. Но "интересно" — это мало сказать. Показательно.
— Жень...
А?
— Можешь то ведро с землёй принести, что у гаража?
Ага. Эт ничего, что я по газону пройду между ёлками?
— Ну, тут все так и делают... — пожал плечами Богдан.
Бог, эт "все", а эт "я". Лично мне твоих трудов жалко.
— И поэтому ты сначала спросишь, а потом пойдёшь, да? — усмехнулся Богдан. — Иди уж! — рукой махнул. — "Газон", Женька, с французского переводится как "дёрн". Он к вытаптыванию должен быть специально приспособлен.
Тогда ладно. Травка тут...мелкая такая...какой-то безумный осенний вариант, не боящийся первых заморозков...и тяжёлых толстых подошв.
Хвоёй пахнет. Как по лесу ходишь...грибов только нет, есть отдыхающие кучками люди. Между двумя косматыми елями сидят две обкуренные девушки и ведут беседу. Когда я прохожу мимо, одна из них, с длинными такими волосами до самой земли, показывает на меня и говорит, словно подтверждая свои слова: "Ну, вот как этот чувак!"
Слева виднеется симпатичный деревянный заборчик. Под кантри. Он давно тут стоит, эт мы ещё помогали Марзе его выбирать, а потом устанавливать. Лето было. Жарко. Бог что-то там выравнивал, вымеривал...я лично вбивал колышки. Мне почему-то нравилось это дико. А Марза поливала нас из шланга прохладной водой... Кайф.
Гос-с-споди, что там за звуки из соседних кустов, а? Да тут ходить опасно, блин!
На крыльце дома — сама хозяйка. Она в длинном махровом халате, в левой руке держит тонкую дымящую сигарету и смотрит куда-то вдаль. Если честно...я не видел более энергичной, властной и свободолюбивой женщины.
Она улыбается, когда я прохожу мимо с ведром, полным земли. Порой кажется, она знает нечто такое, что другим нельзя...или не дано...секрет...тайну... Не, спасибо, Марья Васильевна, я давно уже хэш не курю.
— Скамейку, что ли, для них поставить... — говорит она задумчиво.
Для кого? Оглядываюсь... А-а...для этих бабок-соседок? Их там теперь уже две. За заборчиком. Не, не надо. Не оценят ход, только не поймут и обидятся. К тому же им и так неплохо — у вас самый низкий забор в округе. Потому что он — для красоты, а не от глаз.
Бог крутит какие-то вентили на трубе автоматического полива. Рядом с ним на корточках сидят трое мелких...ребёнков, как говорит Марза...и активно интересуются, чем это он занят.
— Саду пора спать, — поясняет Богдан.
То есть скоро зима, и полив не нужен. Разве что хозяйка вздумает сделать каток на месте... Бог, как это называется?
— Плиточный круг.
Точно. На месте плиточного круга на заднем дворе. Высыпаю землю под высокую мохнатую ель.
— Ты привидений не боишься? — прищуривается на меня Богдан.
Чё? Ты эт к чему?
— Надо подземные водонапорные колонки проверить, — говорит Богдан. — А ещё Марь Васильевна просила в погреб заглянуть...— подмигнул, — хочет напоить нас коньяком.
О-о! Да какие уж тут, блин, привидения! Полезли!
Темно тут. Ступени деревянные крепкие, — ну, ни одна не скрипит! — вниз бегут. Спускаюсь следом за Богом в погреб.
— Богдан, — говорю, — а тебя дети любят...
Он оглядывается на меня и улыбается. Пусть темно, но я знаю, что он улыбается. Чувствую.
Кстати, ты в курсе, что есть две версии происхождения коньяка?
— Ну-ка, ну-ка...
Ну, одна гласит, что коньяк появился случайно. Где-то в первой половине восемнадцатого века, во время войны за наследство испанцев, английский флот атаковал французское побережье...
— Погоди, Жень, не так быстро...— качает головой Бог, открывая замок, — англичане и французы за наследство испанцев?
Ага. Ну, так вот... Флот блокировал побережье, и торговля застопорилась. В подвалах французских виноторговцев тогда скопилось бо-о-ольшое количество виноградной водки...
— Эх, — вздохнул Богдан и повертел в руках фонарик, — а сбыта нет...
...забыли как-то про эту водку, а через некоторое время заметили, что вкус изменился. Что вообще вкус и...как это говорится?...букет при выдержке на дубовых бочках становятся значительно лучше. Вот и стали производить напиток по новой, изменённой технологии, а первый город, где этим занялись, назывался Коньяк.
— Здорово... Осторожно, не споткнись, тут порог высокий.
Вот, а по другой версии коньяк появился ещё в первой половине шестнадцатого века в Италии, вроде бы какой-то хитрый итальянец его и придумал... Во всяком случае на свадьбе Генриха с Екатериной виноградное бренди уже активно употребляли...
— Смотри, красота какая... — Богдан включил подсветку и тёмный погреб сразу преобразился.
Аккуратные деревянные полочки и ряды скромно поблёскивающих бутылок... "Trois Etoiles" читаю на каждой...ну, впрочем, на некоторых — "V.S. "... Что это значит?
— Три звезды, — объясняет Богдан. — То есть коньяк имеет выдержку в бочке не менее двух с половиной лет.
Хороший и дорогущий?
— Крепкий, — улыбается Богдан.
Тихо тут. Прохладно... Правильно, это же хранилище вин.
— Гляди, — смеётся Бог и листает какую-то старую книжку-этикетку, — здесь говорится, что пить сей напиток с чем-либо кроме Chocolat, CafИ, Cigare, всё равно, что совершать преступление по отношению к...ща, погоди, стёрлась надпись...о-о! Женька! Преступление по отношению к истории!
Ха! Блин, Бог, я люблю раритеты, но у меня...как-то даже рука не поднимается что-то отсюда взять...
— Ага, — кивает, — у меня тоже.
— И совершеннейше зря! — доносится голос откуда-то сзади, из укромной темноты...
Оглядываемся. Не видно ни фига... Друг на друга смотрим, а потом снова назад, в эту густую тьму. Блин. Показалось, что ли? Бог пожимает плечами и достаёт из кармана фонарик.
Э-э...кто здесь? Пустота и тишина в ответ... Ха! Бог, бля! Кто мне про привидения говорил, а?! Что смеёшься?
— Ща, погоди, Жень... — светит фонариком по углам.
Ни-ко-го. Нигде.
Так! Бля! Богдан, ты куда меня привёл?! Я с ума ещё не спятил...я тут...кого-то слышал...определённо...ща полезу, проверю...между полками...
— И этот кто-то ещё курит сигары... — принюхивается Богдан.
— Причём, самые лучшие! — отвечают из темноты.
Бл..дь.
Хватит, Богдан, смеяться! Хватит, говорю...эй... Э-эй... Ловлю его за руку и притягиваю к себе.
— Женька, блин...
Ну, что?.. Я всего-то держу тебя за руку. Что такого? А-а, я стою несколько ближе, чем приличия позволяют? Не, Бог...эт ещё не близко... А вот так в самый раз. Так я твоё дыхание на лице чувствую.
— Женя! — громкий возмущённый шёпот. — Тут же кто-то есть!.. — сжимает мои пальцы.
— Что вы, что вы, молодые люди, — уверяет голос, — меня совсем нет.
Вот видишь — нет его. Всё иллюзия. Всё, кроме твоих тёплых рук... Практически всегда они тёплые, что с тобой ни делай. Ну, в смысле кровообращение хорошее, вот и мёрзнешь редко. Бог...а даж если ты и замёрзнешь, у тебя есть я. Целую его в шею...горячая кожа...
— Не смущай дядю, — шепчет мне в ухо, — к тому же...мы вообще-то за коньяком пришли!
— Коньяк — это хорошо! — голос хрипловатый из темноты.
Слышно, как кто-то зашаркал по полу...не ботинками даже...скорее тапками. Так тапками шаркают. Так Леший тапки по коридору ловит, когда я к ним с Алькой в гости захожу. Дымом сигарным пахнуло. Я забрал у Бога фонарик и для верности ещё раз осветил углы — нет никого. А голос, хриплый такой мужской, говорит:
— Бутылочку я вам советую вон ту взять, что на верхней полочке, коричневая такая...с краю. Да, вот эту... Сигары там рядом, на ящичке. И бокалы тоже. Ну...кофе подогреть здесь негде, а сладкое я не люблю. Пойду, прогуляюсь, давно уж собирался, да всё... повода не было. Всего доброго.
И тишина. Только приглушённый свет на стеллажи с коньяком.
— Иллюзия, говоришь? — улыбается Богдан. — Жень, с ума ведь поодиночке сходят.
Не, Бог, это наша совместная иллюзия! Мы, можно сказать, её творцы. Слу-у-ушай...а это...не Черчилль был случайно?..
Смеётся и тянет меня за руку. Настойчиво так.
— Иди сюда, творец иллюзий!
У-у-у...чувствую, я влип. Какой ещё на фиг коньяк...блестят спокойно старые бутылки...чёрт знает какой выдержки... Бог...ты чего делаешь, а...
— Красивые у тебя руки...— хитро так смотрит мне в глаза и...
Брось, обычные совершенно...ну, Богдан...чего творишь? Ты же мне...палец откусишь...блин. Точнее, пальцы...
— Ага! — прищурился, улыбаясь, — меня значит, можно целовать, а тебя нет?!
Ты же не целуешь, ты...ты кусаешься! И...здорово, блин, это у тебя получается...
— А сейчас?
Кхм. Бог, ты где такого нахватался, а?!
— Ты меня вдохновляешь просто...
Слушай, я тебя порой даж боюсь...
