— Ну, зашибись, рубаха рваная, — разочарованно сказала Мышь. — Я так на императора мечтала посмотреть, на настоящий тронный зал... А вы чего грустный такой?
— Платье-то куда дела? — спросил Илан. Не отвечать же ей, что у доктора Илана, из-за того, что врачи всегда знают лишнее, у самого связаны руки, заткнут рот и полно нежданной-негаданной работы.
— А, — махнула Мышь рукой. — Поменяла. Оно все равно вам не понравилось.
— На что? — удивился Илан. — Я-то здесь при чем? Это же было твое платье.
— Пойдемте в кабинет, покажу! — Мышь хихикнула и шустро посеменила вперед.
В хорошо протопленном кабинете было чисто, стены протерты, пол блестит, на столе двусветная лампа, а узорно вырезанный лист бумаги изображает под чашками столовую салфетку. В темной лаборатории на печи пыхтит чайник, из поддувала алхимической печи падают на пол красные блики. Неподарка нет. Опять в отделении помогает. Прилип к своей девчонке, что пиявка.
— Вот! — Мышь выбежала из лаборатории, на ходу разворачивая большое стеганое одеяло.
Верх у одеяла был из желтого саржевого шелка, обратная сторона темная, хлопковая, углы немного пообтрепаны, но вата из дыр пока не лезет.
— Можно завернуться с головой и спать! — радостно объявила Мышь и поглядела на Илана: одобряет?
Илан заставил себя кивнуть. Домовитая и щедрая Мышь. Она сделала из писчей бумаги вырезные салфеточки под убогую лабораторную посуду, она поменяла выданное ей платье на теплое одеяло и не припрятала его для себя в спальне, притащила на общее пользование, она подобрала в процедурной жестяную коробочку, в которой Обморок принес отраву в госпиталь, заново наполнила ее леденцами и выставила угощение для всех. Чай готов и стол накрыт. У Мыши госпиталь вместо дома, она, как умеет, создает уют. Илану не хотелось ее обижать. Он улыбнулся, и Мышь расцвела. У Илана потеплело внутри. Одеяло не новое? Так и платье было ношеное. С кем она поменялась? С департаментом императорского гардероба. Должна же остаться от государева визита хоть какая-то память. Полезная лучше, чем красивая, правда? Все равно то платье некуда было носить.
Они сели пить чай с аптечными конфетами, потом Илан решил наведаться в отделение и побеседовать с доктором Ифаром, если тот еще не спит, Мыши оставить задание — готовить перевязку и инструмент к завтрашнему приему. Взял лампу, зашел в лабораторию, чтобы поднять на печь тяжелый автоклав, а то Мышь надорвется. И удивился. Предмет, стоявший на ближнем столе между колбами, был ему незнаком. Белый куб со стороной чуть меньше локтя, ребра сглажены, углы мягко скруглены. Чистый, гладкий, сразу видно — не дворцовое наследство, по чердакам и подвалам не валялся. В ребрах, вроде бы, стыки плотно подогнанных пластин — не сплошной и не пустой, внутри что-то есть. По виду металлический, покрыт эмалью, но на ощупь теплый, словно деревянный. Илан постучал по кубу пальцем. Вещь, как вещь. Не кусается. Просто стоит. С Ишуллана? Из аптеки? Из Столицы? Может, ее на время здесь поставили или потеряли?..
— Это что? — спросил он Мышь, следом за доктором просунувшую нос в лабораторию. — Это откуда взялось?
Мышь выразительно повела плечиком: понятия не имеет.
— Принес кто-то, — сказала она. — Пока вы там гостеприимство проявляли.
Рядом ни записки, ни квитанции на покупку или доставку, ни предупреждения, ни инструкции, ничего. Илан подвинул куб подальше от края стола — тяжелый. Потрогал крышку по пазу — не открывается вверх и не сдвигается вдоль. Ножом подковырнуть постеснялся, вдруг вещь чужая и попала к нему по ошибке. Или у матери спросить? Может, Неподарок знает. Но это не телескоп. А в выброшенном плане Илан больше никаких тайных желаний не изъявлял.
Черти бы побрали Намура и его загадки. Наверняка что-то с его стороны. Новая ишулланская урна, в которой проще копаться шпионам...
От двери послышался шум: 'Доктор! Доктор! — с безупречным столичным выговором орали оттуда. — Нам сказали, здесь есть доктор! Мы из департамента императорского гардероба! Мой друг допился до синих крыс, доктор, помогите чем-нибудь!'
Илан вздохнул. Крупные и сытые лабораторные мыши, разбежавшиеся из прогрызенной клетки, помечены были синей краской по всей спине. Зеленые сидели на месте.
— Когда в последний раз ты убиралась у мышей? — спросил он Мышь. — Займись ими и проверь клетку, пока у нас до зеленых никто не допился.
А доктор сейчас даст страдальцам крепкого сладкого чая, настойку от головной боли на утро и попробует объяснить, что в Арденне синие крысы — это нормально...
* * *
Жестяная коробка с леденцами подтолкнула Илана на мысль все же двинуться по неровной дороге расследования дальше. От подзорной трубы он не отказался. Это накладывало определенные обязательства. Еще чуть-чуть, и он напишет отчет. Структурировать информацию не мешало бы, равно как и сделать промежуточные выводы, коль скоро до основных он не добрался. Пусть я уеду, думал Илан, но прежде наведу порядок.
История с вынутой из мусора запиской его неприятно удивила. Даже оскорбила в чём-то. Что надеялись после него найти в мусоре? Самому себе выписанный рецепт на пьяный гриб? План государственного переворота? Заказ на партию контрабандных товаров? Послание призраку Черного Адмирала?
Кто такая эта Джума кроме того, что она Намуру тетка, а Актару неверная жена? Поводов любить Илана и быть ему благодарной у нее сейчас немного. Она, наверное, неплохо рассчитала — муж серьезно болен, если родить ребенка через пять-шесть-семь месяцев после его смерти, ребенок считается законнорожденным, и завещание, составленное не в пользу наследника, можно пересмотреть в суде. Женщина же, не родившая наследника, не получит ничего сверх указанного в завещании. Инспектор Джата, читавший Илану вслух уложения по всем подряд разделам права, мог бы гордиться учеником. Илан до сих пор всё помнит.
Какой-никакой, но госпожа Джума врач с дипломом, пусть и без лицензии, поэтому всего лишь преподает на курсах анатомию и первую помощь, а на деле никого не лечит. Она не могла не догадываться, что путешествие на родину предков для мужа закончится плохо, как бы ни был доктор Актар уверен, будто она не знает правды о его состоянии. Все она знала. А доктор Илан вмешался и спутал ей расчеты. Могла она наслушаться сплетен про царское наследство и попытаться собрать для Намура доказательства в неблагонадежности госпитального руководства? Вполне. А могла быть послана собирать такие доказательства. Илану обещали оказать невероятное доверие — назначить регентом при малолетнем царевиче. Дополнительная проверка в таких делах не бывает лишней, руку нужно держать на пульсе: вдруг недостоин. В общем, ничего хорошего. Нужно предупредить мать.
Илан вывернул конфеты из оберток, как они лежали у Обморока, ссыпал их обратно в коробку. Получилось точь-в-точь. Мышь, хихикая над приключениями крашеных мышей, возилась с автоклавом. Сколько сейчас времени, неизвестно. Надо было доктору Илану пожелать в волшебной записке клепсидру, сейчас она бы стояла на лабораторном столе, а не непонятный белый ящик, который нельзя открыть. Не ночь, не поздно, правда, не считая гардеробных страдальцев, чудеса иных берегов для которых закончились парой бутылок забористого пойла и последующей встречей с синими крысами, подозрительно тихо по второму этажу.
Смотрителя в коридоре нет, лампы погашены, кроме двух-трех вдали и над чугунной лестницей. Кабинет матери заперт. Илан положил за пазуху коробочку с конфетами и направился вниз.
В хирургию он попал со стороны столовой. Ужин уже закончился и, судя по всему, не очень удачно — с кухни воняло подгоревшей кашей, большие кастрюли гремели с каким-то особым резким и ожесточенным звоном. Где там императорский прием, сегодня гардероб с оркестром накормить бы. В общий коридор, поверх грохота посуды, сквозь открытую дверь доносились громкие жалобы: сильно балованные эти столичные, простоквашей на ужине брезгуют. В ответ невнятно рычал господин интендант.
В отделении Илан шел по коридору, заглядывая по очереди во все двери, проверял порядок. Уборная была заперта, в предоперационной мыли пол, доктор Эшта переселился к доктору Ифару, Адар спит, Рыжий 'читает', Ариран взбалтывает себе порошок в стакане с водой, чтобы выпить, а порошок не подчиняется и оседает на дно... Для полного восстановления равновесия и ясности в мыслях Илану не хватало мелочи — чтобы на повороте коридора от общих палат к операционной прямо на него выбежал медбрат и, чуть не сбив с ног, кинулся к посту с криком: 'Мешок, препараты, бегом в четвертую, больной, сука, перестал дышать!' Тут важно было понимать, что не больной сука, а ситуация в целом, и что необходимо в нее срочно вовлечься, застрять на десять-двенадцать сотых, мелькнувших, как один вздох, и позже, когда все уже хорошо, уступить место Наджеду. Отойти в сторону и понять, что доктор Наджед сегодня очень доволен. Как правило, если он дежурит и, особенно, если по дежурству возникли проблемы, из него слова не вытянешь. А тут Илану между делом пояснили, что госпитальные окна достеклят за счет Адмиралтейства, крышу перекроют не железом, а медью, и на внутреннее переустройство в 'Золотом прииске Хиракона' уже лежат средства, которыми можно пользоваться хоть сейчас. Потом, правда, пришлось идти переодеваться, потому что бархатный кафтан, снятый второпях, с соседней койки съехал в лужу недостойного происхождения, а рубаха в процессе реанимационных приключений запачкалась сама по себе.
Из предоперационной Илан решил переселиться со своей одеждой в малую сестринскую и, может быть, даже со временем перенести туда кабинет. Комната удобная, теплая, с мебелью. Плановый день, когда в отделении дежурит две, а то и три бригады, послезавтра, до него помещение свободно. Относительно свободно, потому что дверью шкафа там прищемлен хвост царской мантии, а за столом сидит Кайя и вертит в руках рубиновый браслет госпожи Гедоры, который, при виде Илана, она сразу положила и отодвинула от себя. Поздоровалась.
— Ты здесь по работе или кого-то ждешь? — спросил Илан, через голову стаскивая грязную рубаху.
Она отвернулась и стала смотреть в темноту за окном, хотя обычно в госпитале персонал друг друга не стеснялся.
— Я жду доктора Наджеда. Хочу попросить денег в долг, — через паузу сказал она, и Илан понял, что отворачивается она не оттого, что хочет выглядеть скромной, а потому, что ей стыдно просить.
— Сколько? — спросил он. — Хочешь что-то купить?
— Я уезжаю, мне нужно оставить денег матери и сыну на первое время, пока я смогу оказать поддержку. Я хотела попросить пятьдесят лар. Хотя бы тридцать.
— Ты едешь с посланниками Хофры?
Она кивнула. Почему те не дадут нужную сумму, Илан интересоваться не стал. У них тоже надо было просить, богатые господа сами предложить не догадаются. К своим обращаться Кайе было легче. А, может, те и не дали бы. Кто знает, что у них сейчас с финансами. Могли уже проторговаться до дыр.
— Они пока не выписаны из госпиталя, — Илан оделся, завязал ворот и сейчас заталкивал в шкаф царские меха, чтобы дверца закрывалась.
— Это дело ближайших дней.
— В каком качестве они тебя приглашают, мне можно узнать?
— В таком же, как была здесь. Работать сиделкой при парализованной женщине. Меня нанимает господин Ариран.
Слова: 'Да, я заметил его интерес', — Илан вслух не произнес.
— Жаль, что ты уезжаешь, — сказал он.
— А чего мне здесь ждать и от кого? — вдруг вскинула голову она. — Там больше перспектив и выше заработки.
И там будет война. Судя по показному равнодушию кира Хагиннора, не пускающего сына говорить с хофрскими посланниками под предлогом, будто государь болен и его берегут, и по беспокойному поведению Обморока, которого, в свою очередь, постоянно ловит за шиворот и осаживает Рыжий, это тоже дело ближайших дней. Что ей сказать? Там может быть опасно? Я тебя не отпускаю? А на каком основании и по какому праву? Узнал вчера, что она ему сестра? Ну так... не по царской же крови. Денег ей предложить просто так, чтобы осталась? А если она только говорит, что едет за деньгами, и на самом деле у нее на уме другое?..
— Я дам тебе денег, зайди завтра ко мне во время приема, — сказал Илан. — И... если вдруг тебе что-то не понравится — возвращайся сразу домой.
— Я оставляю здесь сына, — сказала она, вставая из-за стола. — Конечно, я вернусь.
Кайя вышла из сестринской. Гагал почти сразу зашел. Проводил Кайю цепким взглядом, спросил Илана:
— Ты завтра свободен?
— У меня в расписании прием.
— Подойдешь ближе к ночи? Меня выставили вместо Раура по хирургии, а сам за себя я беру акушерское и приемник. Три отделения разом — боюсь не справиться.
— Да, — качнул головой Илан, не понимая, с чего начать разговор о пленнике доктора Арайны и последнем задании старшины Гонта. — Я в любом случае буду здесь.
— Эта... — Гагал кивнул на закрывшуюся за Кайей дверь, — твоя?..
Илан снова покачал головой, теперь отрицательно. Решил, что лучше пояснить, а то наблюдательный Гагал решит, будто малая сестринская скрывает ворох дворцовых тайн.
— Пробовал, — сказал он. — Не получилось.
Гагал заставил Илана чуть посторониться, прошел мимо стола к окну и отвернул над раковиной воду.
— Разреши, я здесь умоюсь, — сказал он. — Проспал пол дня у папеньки, голова чумная, к себе в обход бежать далеко. С этой — правильно все. Не надо тебе с ней. Она, конечно, девчонка хоть куда. Хоть когда и хоть кому... — Он плеснул воды на лицо, провел мокрыми руками по шее и по волосам. — Но гордая. Не приведи боже ей предложить помощь, сразу получишь по роже. Говорит, не проститутка она, чтоб деньги брать. Говорит делает, что хочет, как хочет и с кем хочет, указывать ей не смейте. Эта телочка не создана для привязи, спутался с ней, значит, будь готов ловить ее по чужим коровникам. И не только с бычками... Мой совет — даже думать забудь.
— Так и сделаю, — как можно ровнее произнес Илан. — Как папенька? Я заходил, но не стал будить.
— Переживает, — Гагал передернул плечами; он выглядел встревоженным и ожесточенным. — Я накачал его снотворным, Наджед одобрил. Дома его совсем съели. Там плохо все, даже вспоминать не хочу. Вся эта дрянь — результат попытки нас помирить после того, как сам рассорил. Разбитое не склеилось. Я-то не ждал, а он надеялся на уважение и послушание.
Что плохо все, Илан и так знал. Не мог выбрать, с какой стороны подъехать и как бы ему поаккуратнее огорчить Гагала с папенькой еще глубже.
— Они там, видишь ли, вообразили, будто папенька умирает, — сам взялся за нужную тему Гагал, вытираясь какой-то случайной пеленкой, висевшей за шкафом. — Он, конечно, сам виноват, не надо было набивать себе цену и трепать чушь про 'вот я умру, я не вечный, что вы без меня заведете'. Что они могут завести? Шурин торгует аптечным сырьем, в его руках поставки из Брахида, Игир верховодит в гильдии аптекарей. Все у них будет хорошо, не пропадут. Даже если станут только микстуры варить и делать пластыри от прострела в пояснице, все равно не пропадут, не умрут с голоду. Но папенька решил их дополнительно взбодрить. И доигрался. Поверили. Мародёры!.. Теперь у него другая идея. У Наджеда волосы дыбом встанут, когда он о ней узнает. Папенька хочет остаться в госпитале, а свою школу перетащить на тот край дворца, в пустой корпус и работать за авторитет. Или почти за авторитет. В общем, так, чтоб в его кармане нечего было делить.
