Сергей Петрович взял у Куитрэ-Кали куртку и взвесил ее на своей руке. Куртка весила килограмма три, никак не меньше. Действительно — не болонья. Хотя поверхность кожи мягкая и на ощупь довольно приятная.
— Годится, Петрович? — спросила у него Ляля.
— Годится, Лялечка, — сказал Сергей Петрович, — ты молодец. Майку ты придумала?
— Да, Петрович, — сказала Ляля, — я подумала, что скоро наступит такое время, когда даже днем в летнем комплекте будет уже холодно, а в куртке еще жарко.
— Правильно подумала, — кивнул Сергей Петрович и, отдав Куитрэ-Кали ее куртку, спросил, — Сколько таких комплектов вы сможете сшить за день?
— Таких комплектов мы можем шить по два в день, — ответила Ляля, — запаса обработанных шкур вполне хватит.
Сергей Петрович посмотрел на Антона Игоревича.
— А ты, Игоревич, что скажешь? — спросил он.
— Неплохо, — ответил Антон Игоревич, — но я бы предложил пока не шить курток, а ограничиться одними только штанами и безрукавками, а к курткам вернуться чуть попозже, когда похолодает.
— Тогда, — сказала Ляля, — мы сумеем одеть всех примерно за неделю.
— Хорошо, — сказал Сергей Петрович, посмотрев на Лялю, — так мы и сделаем. Будете шить в два круга, сначала штаны и безрукавки, а потом уже куртки. Ладно, товарищи, показ мод закончен, всем спасибо, а теперь давайте пойдем обедать.
Уже прикончив свою тарелку жирного свиного супа Сергей Петрович тяжело вздохнул.
— Жаль, — сказал он, — что нам не из чего сделать им ткань для нормального белья.
— Как не из чего? — удивился сидевший рядом Антон Игоревич, — сырья для ткани у нас тут хоть отбавляй, правда созреет оно только поздней осенью.
— Какого сырья? — навострила уши Марина Витальевна.
— Обыкновенного, — ответил Антон Игоревич, — крапивного. Вроде Серега говорил, что в верховьях Дальнего этой крапивы самые настоящие джунгли, в которые лучше не соваться.
— Так из нее же только мешки делали? — удивилась Марина Витальевна.
— Не только мешки, — ответил Антон Игоревич, — но и все остальное, включая веревки, сети, сарафаны, скатерти и постельное белье. Мешки, Витальевна, шили из грубого волокна, получаемого из самой нижней части стеблей. Обработка крапивы почти ничем не отличается от обработки льна, ее точно также, замачивают, сушат, снова замачивают, треплют и потом прядут. Если убирать урожай поздней осенью, то придется проводить весь цикл обработки, а если весной, как только сойдет снег, то это будет уже готовая треста, которую можно трепать.
— Хорошо, Антон, — сказала Марина Витальевна, — пока я поверю тебе на слово, но крапивную ткань мы сможем начать делать не раньше середины зимы или даже весны, а во что одевать девочек сейчас? Не будут же они бегать с мехом на голое тело.
— Бегают же, — пожал плечами Антон Игоревич, — но есть сырье, которое появится у нас даже раньше крапивы. Я имею в виду лосося, который не только вкусное и питательное мясо, но еще и тонкая, мягкая и при этом очень прочная кожа, которая после обработки ничем не уступает самой лучшей замше.
— Так, — сказал Сергей Петрович, — как я понимаю, лосось к нам придет где-то в конце октября, начале ноября, так что этот разговор тоже не предмет первой необходимости. Сейчас меня больше интересует, что мы можем придумать по поводу обуви?
— Я тебе, кажется, уже говорил, — сказал Антон Игоревич, что мокасины я пошить могу. К тому же, как ты сам знаешь, местные и сами прекрасно умеют их делать. Если при этом сделать подошву из тюленьей кожи, которая досталась нам в трофеи, то могут получиться довольно неплохие мягкие и непромокаемые сапоги. Но проблема у них будет та же, что и у мокасин — слишком мягкая подошва.
— Жесткая подошва, — сказал Сергей Петрович, — нужна только твоим землекопам. В конце, концов, можно же сделать что-то вроде тех же самых сабо, которые на время работы будут одеваться поверх мокасин или сапог?
— Можно, — ответил Антон Игоревич, — как временная мера это вполне подходящий вариант. Сабо должны быть очень большими, в мокасинах размер ноги увеличится на четыре-пять номеров. Только это номер тоже не пройдет, когда понадобится постоянно носить мокасины, то копать у меня уже будет нечего — пойдут дожди и производство кирпича остановится.
— Тоже верно, — вставая из-за стола, сказал Сергей Петрович, — впрочем, надо будет еще проверить, быть может в мокасинах на тюленьей подошве можно будет копать мягкий грунт.
Антон Игоревич на это только молча кивнул и на этом разговор на тему сапог был закончен.
После обеда, когда Антон Игоревич вернул на стройку бетономешалку и забрал второй строительный козел, Сергей Петрович еще раз обдумав планы на ближайшие дни, махнул пока рукой на дымовую трубу сушилки и бросил Лизину бригаду на кладку цоколя в семейном общежитии. Сделано это было для того, чтобы завтра, когда от Антона Игоревича не будет поступления жженого кирпича, у бригады кирпичеукладчиц все равно имелся бы фронт работ по кладке сырцового кирпича. А труба она подождет. Чуть позже пришел и Валера, сообщивший, что каркас склада уже стоит и кладка стен идет полным ходом, а послезавтра там уже можно будет лезть наверх и делать крышу.
— Ну, — сказал Сергей Петрович, — это будет послезавтра, а сегодня надо лезть наверх и делать крышу в сушилке. Ты готов?
Валера утвердительно кивнул и они, как и в прошлый раз вместе с Алохэ-Анной полезли на крышу. Технология была уже отработана и полуафриканки внизу только и успевали подавать, то нащельник, то кровельную доску. Чуть больше чем через четыре часа после начала этой работы были уложены коньковые доски, и сушилка для дерева наконец-то обзавелась своей крышей.
Последней работой за этот день для Валеры и Сергея Петровича была установка на свои места изготовленных вчера дверей. До ужина оставался еще один час. Затевать сейчас распиловку теса для кровли склада сырца уже не было никакого смысла. Все равно было не успеть. Посмотрев на Лизиных девочек, хлопочущих вокруг поднятых уже на метр сырцовым кирпичом стен общежития, Сергей Петрович задумался.
— Так, — сказал он Валере, — завтра нас опять возьмут за горло форточки, точнее, их отсутствие, а заниматься их изготовлением совершенно не будет времени. Сейчас нам главное как можно скорее поднять все стены и подвести здания под крышу, а остальным можно будет заняться и потом. Есть какие-нибудь предложения?
— Есть, Сергей Петрович, — сказал Валера, — можно быстро сделать деревянные рамы по размеру корпуса форточек, и пусть девчонки сразу обкладывают их кирпичом, а форточки мы в них вставим потом.
— Так, — кивнул Сергей Петрович, — вот этим-то ты, Валера, и займешься завтра с утра, пока я буду пилить кровельную доску.
— Хорошо, Сергей Петрович, — сказал Валера, — сделаю.
Уже перед самым закатом Сергей Петрович не утерпел и решил сходить к Антону Игоревичу и посмотреть как там у него дела, благо идти было совсем недалеко, чуть более ста метров, а ребристый каркас крыши будущего склада и вовсе торчал над редкими зарослями можжевеловых кустов и был виден с его места, что называется, невооруженным глазом.
Дела у Антона Игоревича шли прекрасно. Готовность стен склада была уже где-то процентов семьдесят, а в его головной части, где осевая и одна боковая стена были уже подняты до самого верха громоздился длинный, метров на шесть, штабель свежего сырца. Хозяин кирпичного производства явно не желал терять времени даром.
Быстро осмотрев конструкцию и попытавшись пошатать столбы, Сергей Петрович убедился, что все было сделано правильно. Была бы у него напиленная кровельная доска, на готовую часть цеха можно было лезть хоть сейчас, стояло все капитально. В свою очередь, Антон Игоревич показал ему печь, в которую в этот момент женщины как раз укладывали на обжиг сырец и сказал, что эта печь еще из старого состава, но вот завтра он запустит ту, что первой была сложена девочками из бригады Лизы и с того момента производство жженого кирпича будет увеличиваться чуть ли каждый день.
В ответ Сергей Петрович попросил у Антона Игоревича завтра с утра подкинуть ему еще тысяч пять штук сырцового кирпича и еще накопанной глины. Стройка вспомогательных объектов на промзоне входит в свою завершающую фазу и после общежития останется только баня и все.
Услышав про баню, Антон Игоревич хмыкнул и подвел Сергея Петровича туда, где под временным навесом сохли нестандартные заготовки. С первого взгляда эти изделия напоминали корзинки, выложенные изнутри глиной, и со второго взгляда тоже. Некоторые из них имели дырку в дне как у цветочного горшка, другие не имели, третьи больше напоминали вылепленные из глины котелки разных размеров.
— Что это, Игоревич? — спросил Сергей Петрович.
— Это, — сказал Антон Игоревич, — эрзац оборудования для производства поташа и мыла. Не хотел заниматься кустарщиной, а пришлось. Все рассчитано примерно на пять килограмм готового продукта, по крайней мере я так надеюсь.
— А почему они в корзинах? — спросил Сергей Петрович.
— А потому, — ответил Антон Игоревич, — что такой метод тоже есть, а возиться с гончарным кругом мне недосуг, да и не очень-то хорошо я на нем работаю. С формой для полусухого прессования то же самое. Если все было сделано правильно, то во время обжига корзина сгорит, а керамический горшок который был вылеплен внутри нее — останется. Это так называемая сетчатая керамика. Но горшки — фигня. Вот когда дело дойдет до промывания золы для получения поташа, то это будет смертельный номер. Технология требует доводить раствор до сиропообразного состояния, а в таком виде он может нанести очень серьезные химические ожоги.
— Понятно, — сказал Сергей Петрович, — ты уж постарайся что бы процесс обошелся без пострадавших и потерпевших.
— Я постараюсь, — ответил Антон Игоревич, — только ты Марине ничего не говори, а то она меня убьет.
— Хорошо, — сказал Сергей Петрович, — не скажу. А ты постарайся продумать все так, чтобы процесс обошелся без ЧП. Кстати, тюленья шкура хорошо должна пойти на химические фартуки.
— Договорились, — ответил Антон Игоревич, — я попробую.
25 августа 1-го года Миссии. Пятница. Пристань Дома на Холме.
Утром густой молочно белый туман накрыл не только Гаронну и ее берег, но дотянулся даже до берегового лагеря. Было довольно холодно, Марина Витальевна посмотрела на вывешенный ею на столб столовой уличный термометр и сказала, что сейчас температура воздуха чуть ниже плюс десяти. Приближающаяся осень еще раз напомнила о себе. Так и завтракали, поеживаясь от холода, при этом. Сергей Петрович видел только Алохэ-Анну справа от себя и Антона Игоревича слева, а сидящие напротив него Андрей Викторович, Лиза и полуафриканка по имени Саирэ-Соня угадывались уже весьма смутно. Полуафриканки откровенно мерзли. Женщины и девочки бывшего клана Ланей, одевшие свои кожаные штаны и одевающиеся через голову рубахи чувствовали себя при этом несколько получше.
Расползлось это молоко, только к половине восьмого, когда пригрело поднявшееся чуть повыше солнце. Пока полуфриканки во главе с Алохэ-Анной мяли ногами холодное глиняное тесто девочки из бригады Лизы забежали к себе в казарму погреться. Сергей Петрович подумал, что не включи он им отопление в прошлое воскресенье, то сейчас все было бы гораздо и гораздо хуже. Но, долго им там сидеть не дали, приехал Антон Игоревич и привез первые шестьсот штук сырца из заказанной вчера Сергеем Петровичем партии. Началась разгрузка, а это как известно дело горячее. Тем временем глиняный раствор был готов и девочки могли уже приступать к кладке.
Как только Алохэ-Анна и ее команда освободились от разминания раствора Сергей Петрович взялся за подготовку материала для тесовой кровли. Валера, которому дополнительные помощники были не нужны уже давно пилил и строгал свои внешние закладные рамы для форточек, да так что дым стоял коромыслом. Осень сама всех подгоняла, напоминая о себе. Не то, что бы в шалаше-вигваме было особенно неуютно, совсем нет, но все же настоящие холода и дожди хотелось бы встречать под настоящей надежной крышей. Клавшие стены общежития девочки время от времени вынуждены были отрываться на разгрузку УАЗа и выкладывание рядом с местом будущих работ небольших временных штабелей, так чтобы потом нужный в работе сырцовый кирпич не надо было далеко носить.
Примерно в половине десятого, привезя последнюю ходку на двести штук сырца, Антон Игоревич сказал, что к обеду стены склада будут уже полностью готовы и он сможет вернуть строительные козлы и отправить девочек к Андрею Викторовичу, класть печи для обжига извести.
В ответ Сергей Петрович сказал, что кроме печей надо еще будет сложить кипелку и ванну для ручного замешивания известково-песчаного раствора.
— Ху есть кипелка? — спросил Антон Игоревич.
— Кипелка, — терпеливо пояснил Сергей Петрович, — это такая штука, которая кипит. В ней негашеная известь заливается водой и становится гашеной. Процесс это бурный, с большим выделением тепла и плевками во все стороны, так что в это время с ней рядом лучше не стоять. Когда процесс гашения заканчивается, и все успокаивается, мастер выдергивает из кипелки пробку и через сетку выпускает сметанообразное известковое тесто в ванну для раствора. Там в него добавляется песок, после чего все тщательно перемешивается и идет на кладку. Если налить побольше воды то получится известковое молоко, годное для побелки стен. Конструкция относительно несложная, но должна быть устроена с умом, что бы было как можно меньше ручных перегрузок. Негашеная, да и свежегашеная известь, это та еще гадость, ничем не лучше твоего поташа.
— Понятно, — кивнул Антон Игоревич, — тут я всецело полагаюсь на твой опыт.
— Тут, Игоревич, такое дело, — сказал Сергей Петрович, — сегодня после обеда я должен буду оказаться одновременно в двух местах — у тебя на крыше склада и у Андрея на планировке обжигательных печей. Кстати, как они у тебя устроены?
— Ну, — ответил Антон Игоревич, — на кирпичные времянки печь для обжига известняка почти непохожа, хотя что-то общее все же есть. Вот смотри...
Антон Игоревич вылез из машины и кончиком ножа начал чертить на земле схему.
— Печь для обжига известняка чем-то похожа на домну, — говорил он при этом, — Наибольшая ширина примерно на одной трети высоты от основания, дальше, к горловине диаметр печи сужается в три с половиной раза. Загрузка сырья производится через верх. Внизу, с одной стороны печи топка с наклонным колосником, с другой окно для выгрузки готового продукта. В принципе все просто, но есть определенные тонкости.
— Какие же? — спросил Сергей Петрович.
— Старики римляне, — ответил Антон Игоревич, — вкапывали свои печи в склоны крутых холмов. И были они у них диаметром в три, а высотой в четыре-шесть метров. Обжиг на дровах продолжался неделю и давал от пятнадцати, до двадцати пяти кубов насыпью негашеной извести. Нам такая роскошь недоступна, да и не нужна. Подходящего крутого холма под рукой нет, времени и рабочих рук мало, да и строим мы совсем не Колизей. Мой проект поскромнее. Наибольший диаметр полтора метра, диаметр горловины сорок сантиметров, высота два метра, рабочий объем на два куба негашеной извести.
