Мен-ыр взглянул ему в лицо и заметил, что в уголках глаз вожака охотников блестят слезы...
Военный отряд Тхе-Вей не задерживался подолгу на одном месте; воины переходили от одного хранилища к другому, по возможности охотились и пополняли запасы. Но большую часть времени тратили на переходы. Как-то, когда отряд временно расположился на берегах маленького озера вблизи пэ-тойо, у того самого, где Сау-кья уже останавливались, дожидаясь возвращения военного отряда, несколько человек Ге-ч"о пришли к своему вождю и попросили разрешения уйти в родное стойбище. Савай Вей нья не стал их разубеждать и отпустил. А с вечера, после их ухода, засобирались человек пять Кья-тхе.
— Ничего не могу сделать, — жаловался потом Моо-тын Савай Вей нья и Ге-пья, когда они сидели у костра. — Детишки у них малые. Беспокоятся. Не успели ведь толком поохотиться. Весь промысел пропустили. Приходится отпустить.
Отряд таял, как снег на солнце. Через несколько дней ушли Су-тхе. Тхе-то напоследок поклялся, что по весне приведет в стойбище Ге-ч"о много молодых воинов, чтобы продолжать войну. Савай Вей нья отпустил и его, поблагодарив за помощь. В отряде осталось около трех десятков человек, немногим поменьше.
А потом снег лег окончательно. Теперь делать вылазки в сторону Долины Каменных людей стало опасно: оставались следы, по которым Кагаа без труда могли бы нагнать Тхе-Вей. Стали ходить к стану врагов окольными путями, даже заглубляясь в Сау-Со, и потом поворачивая назад к холмам. Ходили по нескольку человек, чтобы не подвергать опасности весь отряд. Но чем глубже становился снег, тем меньше оставалось надежды на освобождение пленников. Многие стали с тоской посматривать на восток, мечтая лишь о том, когда же вожди решат, что пора уходить из Ге-эрын. Сау-кья понимали, что вскоре, когда морозы окрепнут, соплеменники их покинут. А что же делать им? Уходить, так и не довершив дела, не хотелось. Но осталось ли им что-нибудь другое? Придет зима, а у них нет ни хорошей одежды, ни жилья, чтобы переждать холода. Еды, конечно, вполне достаточно. Но что они смогут сделать одни — всемером?
Тяжелые думы все более одолевали Мен-ыра. Надежда что он отыщет жену и сына угасала с каждым днем. Неужели они погибли, затерявшись в лесах? Или их давно уже убили Кагаа? Мен-ыр позднее признавался жене, что уже не надеялся увидеть ее и сына живыми. Казалось, он потерял их навсегда. Может лучше уйти? Все уже робщут и наушничают Савай Вей нья об отходе в Бодойрын. Может, хватит изводить себя? Ничего он не сможет сделать, как и все остальные: его семья, вероятно, погибла, а пленных они все равно не освободят.
Но все же, шло время, а Тхе-Вей, надев снегоступы, по-прежнему бродили по заснеженным холмам, нападая изредка на небольшие группы охотников Кагаа и Пыин-ли. А раз чуть сами не угодили в ловушку.
Дозорные заметили лагерь на берегу Двойного озера. В нем было около десятка Пыин-ли. Решили напасть. Начали окружать врагов. Тут-то и увидели следы большого отряда. Выслали разведчиков и те, вернувшись, подтвердили: в леске, недалеко от Пыин-ли, притаились Кагаа. Хорошо хоть вовремя заметили. Иначе много крови пролилось бы зазря. Успели отойти.
Однажды, придя на одно из хранилищ, что было за болотом, воины Тхе-Вей обнаружили его разрушенным и разграбленным. Первые подозрения о том, что здесь поработал медведь или другой крупный хищник развеялись едва они подошли ближе. На одном из деревьев, на которых раннее возвышался обрушенный помост, белел свежевырубленный лик, точно такой, что был вырублен врагами у тропы на Бодойрын. Кагаа оставили его, чтобы у Тхе-Вей не осталось сомнений, кто разорил их запасы. Это был вызов. Савай Вей нья подошел к стволу, с которого смотрела личина, достал из походной сумки заостренный кусок камня для рубки мяса и стал остервенело колотить им по деревянному лицу. Бил до тех пор, пока лицо не исчезло в череде трещин и в лохмотьях рваных волокон. Воины обступили его полукругом и в молчании созерцали его буйство. Когда рука па-тхе с камнем опустилась, подошел Ге-пья и тронул Савай Вей нья за локоть. Тот поднял на боевого товарища затуманенный взгляд и ухмыльнулся.
Восстанавливать хранилище не стали: незачем. Враги теперь знали его расположение и могли в любой момент сюда наведаться. Воины развернулись и удалились прочь.
Новое хранилище поставили далеко в стороне, на острове посреди поросшего редколесьем болота. Несколько дней оставались около него и охотились на редкую дичь. Начали припасать меха, чтобы пошить более теплую одежду; осенняя уже почти не спасала от холода. Савай Вей нья, да и другие, начали уже подумывать не отправить ли кого на Кривое озеро специально для того, чтоб принести пэ-мэ для всех воинов. Но его опередили.
Как-то, проходя мимо пэ-тойо, они наткнулись на свежие человеческие следы. Пройдя по ним, они обнаружили в лесу место ночевки. Пошли дальше. След вскоре вывел их на прогалину, где у деревьев лежали раздутые мешки. Вокруг никого не было. Разведчики пустились по следу, отходившему назад, в сторону озера, на берегу которого располагалось зимнее стойбище. Охотники подошли к мешкам и начали щупать их и тыкать копьями. Затем руки потянулись к вязкам. Каково же было удивление охотников, когда они извлекли из мешков новенькие пэ-мэ. Мужчины смеясь и толкаясь стали тут же разбирать одежду и залезать в нее. Вожди отошли в сторонку и глядя на суетящихся соплеменников, засовещались. И правда, было не понятно, откуда пришли те люди что принесли одежду, кто они? Наверное, кто-то из соплеменников. Если б это сделали со злым умыслом враги — то здесь была бы засада. А ее не было; лес уже обыскали — никаких следов большого отряда.
К полудню вернулись разведчики, а с ними и те, кто принес пэ-мэ: десять человек — восемь Ге-ч"о, а так же двое Сау-кья, те самые о которых думали, что они давно отправились в мир теней. Это были муж Маналы Чаан и его друг Сы-чжи, которые в середине лета ушли на Тайное Собрание в тхе-ле Пыин-ли. Сау-кья встретили друзей радостными криками и объятиями. Но Савай Вей нья не дал воинам слишком долго предаваться веселью. Вскоре отряд, захватив поклажу, направился дальше на восток, чтобы подыскать место подальше от пэ-тойо.
Чаан и Сы-чжи вечером, сидя в палатке, где собрались все Сау-кья, рассказали о том, как спаслись от Пыин-ли.
Они пришли в стойбище нынешних союзников Кагаа перед намечающимся собранием Тайного общества, на которое они были заранее приглашены. Все шло хорошо. Но вдруг, когда до священнодействия оставалась какая-то пара дней, в хе-ле пришли какие-то странные люди: высокие, в странных одеждах, держа в руках диковенное оружие. Они вели себя как хозяева, брали что приглянулось, покрикивали на Пыин-ли, запросто заходили в тхерем вождя Су-опа. Сау-кья стали выспрашивать у знакомых что это за люди, говорящие на чужом языке. Им ответили, что это Кагаа — пришельцы из далеких земель, расстилающихся за Сау-Со. На следующее утро, когда два друга хотели выйти из отведенного им гостевого тхерема, их не пустили: у входа стояло три охотника Пыин-ли при полном вооружение. На вопрос Чаана, что происходит, они лишь рассмеялись и ударили его древками копий и втолкали обратно в жилище. До вечера просидели Сау-кья в тхереме, мочась в висевший на перекладине бурдюк. Им даже не принесли еду. А вечером их выволокли из тхерема и отвели в хижину вождя. Су-оп сообщил им, что они теперь пленники и что им придется отправиться вместе с пришельцами. Еще па-тхе Пыин-ли говорил о какой-то войне. Толком понять ничего было нельзя, так как Су-оп был пьян и говорил несвязно. После пленников отвели вновь в гостевой тхерем и привязали к затащенному внутрь бревну. Внутри же расположилась на ночь и стража.
Утром Чаана и Сы-чжи растолкали и вывели на серединную площадку стойбища, где они увидели двух мужчин и трех женщин из рода Пыин-ва, сидящих на коленях со связанными за спиной руками. Здесь уже собралось все стойбище. Вышел Су-оп и высокие пришельцы в коротких плащах за спинами. Один из них, отличающийся могучим сложением, встал подле Су-опа.
Су-оп заговорил. Он говорил, что началась война. Доблестные Кагаа гонят Тхе-Вей прочь на восток. О том, что Пыин-ли примкнули к доблестному народу и теперь будут воевать на его стороне. Рядом с ним стоит вождь славного народа Кагаа — Нагаха. Он пришел, чтобы увести пленных. После его речи Нагаха подошел к пленным, осмотрел их. Велел своим воинам поднять на ноги женщин и отвести в сторону. Потом показал огромной палицей на одного из Пыин-ва и что-то прокричал. Чужаки тут же схватили несчастного, повалили на землю и крепко прижали. Нагаха подошел к Пыин-ва, отложил палицу, достал большой сверкающий нож и резким ударом воткнул его в сердце пленника. Тот захрипел, тело задергалось. Нагаха схватил умирающего за волосы и, орудуя ножом, стал живьем отрезать ему голову. Весь перепачканный кровью, Нагаха поднялся с колен и, подняв высоко отрезанную голову, помахал ею в воздухе и издал гортанный крик. Его тут же поддержали соплеменники. Чаан и Сы-чжи в страхе прижались к траве.
Но больше чужаки никого не тронули. Подняли на ноги и погнали вон из стойбища. Пыин-ли моча провожали процессию до опушки леса. На всех лицах Чаан и Сы-чжи видели страх. Кагаа же напротив были веселы и бодры, шагали споро и подгоняли пленных легкими ударами по спинам и плечам.
... А на шесте, посреди стойбища Пыин-ли, скалилась, покачиваясь на шесте, облитая кровью мертвая голова.
Кагаа повели связанных Тхе-Вей на запад от реки Пыин, куда-то в сторону Сау-со, окаймлявшей лесистое нагорье. Чаан и Сы-чжи были сильно напуганы и в первый день даже не разговаривали, только исподлобья наблюдали за воинами невиданного племени Кагаа. Те были беззаботны и самоуверенны. Вперед не выслали даже разведчиков. Воины то и дело приставали к женщинам Пыин-ва, хватая их то за волосы, то за грудь, при этом смеялись и оживленно переговаривались между собой. Бедные женщины к вечеру совсем приуныли. Когда остановились на ночлег у заболоченного озерка, к отряду примкнуло еще человек десять Кагаа. Кагаа потащили женщин к своим кострам, а мужчин Сау-кья побили. Что потом творилось у костров Чаан и Сы-чжи боялись даже вспомнить. Утром оказалось, что одна из женщин была кем-то нечаянно убита. Ее тело так и бросили в лесу на съедение диким зверям, не удостоившись даже завалить его камнями или валежником. Через день их привели в небольшое стойбище Кагаа , где были их женщины и дети. Пленных отвели в загон и выставили караул. Ночью Кагаа устроили праздник и веселились до утра, упиваясь пьяным зельем. В полдень в лагерь пришел еще один отряд Кагаа с пленными. Последних также поместили в тот же загон, где уже сидели Тхе-Вей.
На следующую ночь, когда Кагаа продолжили буйное празднество с обильными возлияниями, охотники Сау-кья бежали. Сы-чжи удалось перетереть веревки и он помог освободиться Чаану. Остальных пленников они спасти не успели: внезапно от хижины отделилась толпа пьяных Кагаа и направилась к загону. Сау-кья едва успели перемахнуть через изгородь, за которой мирно посапывала стража.
А дальше было долгое бегство. Была и погоня, от которой насилу оторвались, да и то лишь потому, что Кагаа побоялись идти за беглецами через топи. Чаан и Сы-чжи стали спешно пробираться на восток, в сторону холмистых равнин. Путь туда был долог и нуден: лес кишел врагами. Отряды Кагаа и Пыин-ли шастали по лесам и болотам взад и вперед. Поэтому, шли только ночью. Выйдя в земли Су-тхе, они обнаружили, что Тхе-то увел своих людей, а на стойбище хозяйничали чужаки.
Выбравшись на равнину, они укрылись в глухом скалистом ущелье, откуда не выходили почти целую луну, питались яйцами птиц и мышами. Только осенью начали продвигаться на север. Отряды Кагаа, весь конец лета охотившиеся на равнине, ушли и открыли беглецам путь на Кривое озеро. Но продвигались Сау-кья очень медленно: оба сильно ослабли и подхватили простуду. Особенно тяжело было Сы-чжи. Товарищ нес его на спине, сам еле передвигая ноги. Их спасли сами враги: изможденные Сау-кья наткнулись на остатки облавной охоты Кагаа — плохо ободранные туши бизонов. Недалеко была березовая роща, в ней Чаан и соорудил нехитрый шалаш, в котором они провели много-много дней и ночей. Враги на равнине больше не показывались и двоим Сау-кья жилось неплохо. Стали потихоньку поправляться, благо в еде не нуждались.
Оправившись от болезни, пошли в сторону леса, чтобы разузнать, что там происходит, но нашли только стойбища Кагаа и Пыин-ли, рассеянные по берегам озер и рек. Враги были повсюду. Потратив много времени на поиски хоть каких-нибудь следов соплеменников, охотники Сау-кья отправились на север, к Бодойрын. Так они, после долгих скитаний, и добрались до тхе-ле Ге-ч"о, от которых и узнали о судьбе своего рода. Они хотели тут же идти на подмогу сражающимся, но старейшина Ге-ч"о не отпустил их, считая еще слишком слабыми. А потом пришла Маналы. После того, как старейшины решили снабдить военный отряд Савай Вей нья теплой одеждой, Чаан и Сы-чжи вызвались исполнить их волю. Так и оказались два скитальца, которых уже давно проводили в Мир Духов, в Ге-эрын.
Помимо одежды, в мешках был доставлен небольшой запас каменных наконечников для стрел. Это оказалось как нельзя кстати: воины порядком подрастеряли свои стрелы, а новые делали с деревянными наконечниками, убить которыми человека было делом большой удачи. Савай Вей нья сразу же распределили этот запас вместе с одеждой между членами отряда.
Наутро восемь Ге-ч"о, вместе с которыми пришли Чаан и Сы-чжи, отправились в обратный путь на Кривое озеро. С отрядом остались только оба Сау-кья. Провожать уходивших вышли всем скопом. Проводили аж до тропы на Бодойрын, а потом вернулись в лагерь. Теперь, после того, как каждый обзавелся доброй зимней одеждой и заменил часть деревянных наконечников на каменные, воины повеселели. Смолкли толки об отходе из занятого врагами Ге-эрын, вновь послышались храбрые речи о возобновлении войны. Теплей стало в палатках от внутреннего воодушевления людей; они снова почувствовали значимость того, ради чего они все собрались.
Чаа"схе вместе с рыжей Со, собакой жреца, бродил вдоль края большого болота, тянувшегося до самого подножия северного хребта. Он оглядывал кочковатую поверхность, покрытые огненной ржавчиной топи и каменные островки, на которых тесно стояли исхлестанные ветрами кедры с отмершими от стужи верхушками. Где-то там летал Шаспу: с утра выпустил его Котла Вей нья из тесной корзины и ворон, радостно прокричав, сразу же взмыл в небо. Уже собрались выступать, как старик заартачился, начал жаловаться на боли в спине. Пришлось людям сгружать уже уложенную на волокуши поклажу и снова ставить палатки. Жена старейшины и сам он тоже забрались в хижину жреца и стали натирать его целебными травами, а Чаа"схе поняв, что выступление откладывается по крайней мере до завтра, пошел погулять по округе, захватив с собой лук и колчан со стрелами, да сумку, в которую положил немного сушеного мяса. Вышел из лагеря, раскинутого на опушке леса, и пошел вдоль болотины. Пошел без всякой цели, просто спасаясь от одолевавшей скуки. Бросил Джья-сы, уходя, что попробует пострелять уток, но это скорее, чтобы не приставали. Было грустно: он-то думал, что к вечеру, или, хотя бы, к завтрашнему полудню они доберутся до озера Малого Народа, а вышло вон как. Закапризничал чего-то старик, захныкал как ребенок. Отмучились бы сегодня, зато дошли бы до места родового Схода. Теперь же придется еще раз ночевать на болоте. Осталось-то всего ничего, а они вынуждены задержаться. Ох и вредный же он, однако, старик, этот Котла Вей нья! Чаа"схе усмехнулся и, поклонившись, погладил подошедшею собаку по шерсти.
