Особая тема — существование чрезвычайно живучих хищных форм жизни, опасных для всего живого в галактике. Это могут быть способные к внешней мимикрии, блокированию двигательных функций других форм жизни и созданию мощных силовых полей могучие долгоживущие "серые люди"-телепаты (Боб Шоу "Корабль странников"), кремнийорганические "чужие", пережидающие неблагоприятные условия в виде спор-яиц и использующие для своего размножения тела биологических форм жизни (Алан Дин Фостер "Чужой"). Таков и уничтожающий всю жизнь на любой планете, появившийся из непостижимого далека, бессмертный, практически неуязвимый и вечно голодный Вом. Чтобы утолить свой голод, он пользуется исключительно биологическими возможностями, считывает и анализирует мысли и эмоции других живых существ (Алан Дин Фостер "Зелье"). Невозможно сотрудничать или хотя бы найти общий язык с ними, все они понимают только удовлетворение собственных биологических потребностей за счет другой жизни. Если с "серым человеком" способно справиться мощное лазерное оружие, а берущие свое силой и скоростью размножения "чужие" поддаются пламени простого огнемета, победу над Вомом может одержать только сохранившийся ради такой возможности в спячке представитель его давних противников, когда-то разработавших могучее оружие с возможностями, недостижимыми даже для будущей развитой человеческой цивилизации. Еще более страшным может оказаться нашествие на Землю полчищ подобных захватчиков (серия "Война против Хторра" Дэвида Герролда, серия "Послины" Джона Ринго). Не менее опасно поведение чуждых людям технически развитых инопланетян, ксенофобная реакция которых, помноженная на привитую религиозную нетерпимость, приводит к вооруженным столкновениям и разрушительным войнам до полного истребления одной из сторон (Дэвид Вебер, Стив Уайт "Крестовый поход"). С живыми хищниками по своей кровожадности схожи безжалостные берсеркеры — самовоспроизводящиеся формы развивающейся механической квазижизни, враждебные биологическому разуму (серия "Берсеркер" Фреда Саберхагена, Роджер Желязны "Сам себя удивил"). Это прямая проекция наших многочисленных страхов и одновременно иносказательное напоминание о том, что далеко не все встречающееся на пути человечества — благо.
РЕАЛЬНОСТЬ ПРОТИВ НАИВНОСТИ
Социальные предрассудки часто тянутся за самими фантастами независимо от их желания и мастерства, как случилось с Клиффордом Симаком и его полуанархистской нелюбовью к функциям денег. Подобной наивностью отличаются не только западные авторы. Те же братья Стругацкие в своих ранних произведениях были весьма близки к вполне стандартному для того времени "комсомольско-оптимистическому" стилю. С осознанием ими действительности заметно использование более близких к реальной жизни фантазий с примесью горечи и едкой сатиры ("Трудно быть богом", "Пикник на обочине", "Сказка о тройке"). Еще больше наивности и опасности несет характерное для нынешней отечественной фантастики инфантильное засилье прославлений бездумных псевдоподвигов людей с оружием, отвлекающее современного читателя от решения реальных задач повседневной жизни, где оружие не только не помогает, но чаще всего вредит. Безнравственно, грешно и расточительно постоянно пропагандировать разного рода войны с их отрицанием ценности жизни в нашем обществе, которое явно страдает от нехватки населения на подавляющей части занимаемой им территории. Доставшийся нам в наследство от Советского Союза чрезмерный милитаризм подвязывается к бесполезному в нынешнее время псевдоимперскому мышлению, являющемуся всего-навсего рудиментом давних кочевых времен и ведущему к дальнейшему социальному и технологическому отставанию от других стран и снижению уровня жизни людей.
Социальная наивность встречается в других случаях, в том числе применительно к прошлому нашей страны. Джеймс Блиш безосновательно предсказывал бескровную победу Советского Союза в холодной войне с Западом вследствие перенятого последним усиления правительственного контроля, роста подозрительности и чрезмерного засекречивания ("Звезды в их руках"). Он недооценил гибкость рыночной экономики и связанной с ней культуры и сильно переоценил конкурентные возможности неэффективного планового хозяйства и централизованного идеологизированного управления. Грег Бир, описывая в романе "Эон" историю параллельного мира, изобразил быструю "перековку" старших командиров космического десанта Советской Армии в результате знакомства с подлинной историей Советского Союза и Земли в целом. Совсем невероятно. Для большинства людей расставание с привычными традициями, стереотипами, мифами и иллюзиями намного чаще оказывается чрезвычайно болезненным и даже неприемлемым. Об этом говорит хотя бы неприятие подобной информации политработниками того же десанта, а в более общем случае — история многочисленных конфликтов и войн при взаимодействии отличающихся культур и особенно религий. Недостаточно просто показать людям более эффективные способы или пути развития: они должны свыкнуться с новым, а для этого требуется время, например, смена поколений и, может быть, даже не одна, как показывает опыт многих стран, в том числе современной России. Если к тому же в обществе насаждается активное отторжение нового или реваншизм одновременно с милитаризмом, это время может сильно затянуться.
Артур Кларк заявлял, что Ленину не повезло начинать революцию без тех мощных компьютеров, которые будут рассчитывать и прогнозировать политико-социальные процессы через тысячу с лишним лет. В этом гипотетическом случае история якобы могла обойтись без Сталина и развязанного им террора ("3001: Последняя Одиссея"). Просто "детское" заблуждение из-за явно недостаточной информированности и неоправданных иллюзий. Задолго до октябрьских событий, будучи в Швейцарии, Ленин в частном порядке предсказывал своим политическим противникам, что их будут вешать на фонарях в случае захвата власти революционерами, а в сентябре 1917 года в статье "Грозящая катастрофа и как с ней бороться" не исключал применение смертной казни революционным правительством. Кстати, смертная казнь была отменена 26 октября 1917 года Вторым Всероссийским чрезвычайным съездом рабочих и солдатских депутатов. Несмотря на это решение более высокого по статусу органа власти, 21 февраля 1918 года возглавляемый Лениным совнарком своим декретом "Революционное отечество в опасности" постановил расстреливать без суда на месте преступления неприятельских агентов, спекулянтов, громил, хулиганов, контрреволюционных агитаторов, германских шпионов. Даже под эти определения подпадал достаточно широкий круг лиц, особенно если принять во внимание донельзя упрощенные следственные действия и сбор доказательств вины в случае расстрела на месте необразованными революционерами. Следующим декретом от 13 июня 1918 года смертная казнь была введена уже в полном объеме, без мешающих большевикам ограничений. Распоряжения о массовых расстрелах неугодных большевикам лиц в первые годы после переворота 1917 года подписывали Ленин как предсовнаркома или Дзержинский как председатель ВЧК, и для обоих это были нередкие и вполне обычные моменты "работы". ВЧК была создана при активной поддержке Ленина уже в начале декабря 1917 года как внесудебный, т.е. полностью беззаконный, вооруженный карательный орган, подчиняющийся непосредственно совнаркому и действующий в его интересах. Сейчас его назвали бы подразделением заполучивших официальный статус киллеров. За один только начальный 1918 год общее число погибших жертв ВЧК оценивается десятками тысяч, не считая самосудов, расстрелов демонстраций, убийств в ходе национализации, реквизиций, продразверстки и прочих актов смертельного насилия со стороны большевиков. "Красный террор", легализовавший действия ВЧК и аналогичные меры, был введен в качестве официальной практики декретом совнаркома в начале сентября 1918 года якобы в ответ на террор со стороны белых. Формально его отменили через несколько месяцев, а на деле к этому времени он только начал разворачиваться, но уже под другими наименованиями. Террор стал политикой партии большевиков, что подтверждают переименование ВЧК в ГПУ, затем ОГПУ, и последующее широкое распространение его методов, в том числе за пределы государственных границ.
Как "красный террор", так и пришедшие ему на смену действия по "защите революции", "противодействию контрреволюции" и прочие использовались не столько для борьбы с вооруженным сопротивлением большевикам, но чаще как способ физического устранения тех, кто мог стать их политическими и экономическими соперниками. Убивали бывших министров и сановников, депутатов Думы и учредительного собрания, фабрикантов и купцов, офицеров и полицейских, чинов жандармского корпуса и дворян, священников и лавочников, кадетов, меньшевиков и эсеров, и многих других подряд, в том числе мучительными способами и с применением пыток. Как хорошо известно, не уцелел отрекшийся от престола царь и его семья, многие другие царские родственники. Смертью наказывали за благородное происхождение, за высокое положение в Российской империи, за владение имуществом, за принадлежность к другим политическим партиям, просто за то, что кто-то не понравился местным чекистам. Самые суровые меры, вплоть до расстрелов, повешений и других казней, в том числе невиновных заложников, Ленин требовал применять к сопротивлявшимся большевистской власти, отзывая не проявлявших в этом должного рвения партийных работников. Вспомните, какой жестокостью и кровью сопровождалось подавление Кронштадтского мятежа, восстания тамбовского крестьянства или менее известных, но гораздо более многочисленных случаев такого сопротивления. С компьютерами Ильич точно развернулся бы во всю мощь, но совсем не так, как предполагал Артур Кларк: никто бы от него живым не ушел! Ленин и его сторонники спокойно реализовывали через ВЧК и другие чрезвычайные комитеты, комиссии, совещания, трибуналы свои не имеющие ничего общего с гуманностью, античеловечные представления о том, кто нужен революции, а кто нет. Это происходило за несколько лет до того, как Сталин стал играть решающую роль в государстве. В итоге была уничтожена или вынуждена эмигрировать значительная часть наиболее образованных и опытных людей почти во всех сферах жизни общества. А их в России и так было немного. Ключевые должности, вплоть до самых высших, сплошь и рядом занимались совершенно неподготовленными или малограмотными лицами. Это порождало как техногенные, так и еще более страшные социальные катастрофы.
Переворот-революция, к несчастью, навязал России мафиозный способ прихода к власти и ее удержания, при котором эту власть подминают под себя те, кто меньше других стеснен соображениями морали, объявляемой "буржуазной" или чуждой нашим традиционным ценностям, прочих же отстраняют всеми способами, не щадя никого. Собственную жестокость и бесчеловечность объясняют в разное время защитой революции и революционным правопорядком (фактически — отсутствием права), формированием "передовой" морали и интересами трудящихся, враждебным окружением и обостряющейся классовой борьбой, фашистской агрессией, интернациональным долгом и охраной русского мира — знай себе, подставляй очередной фальшивый пропагандистский штамп, а если их не хватает, так выдумай. А могут ничего и не объяснять, ведь, как говорил Мао Цзедун, "винтовка рождает власть". Сомневающимся демонстрируют всевозможные карательные меры, в том числе упорствующим в сомнениях — на них самих. Так же просто изобрести пролетарский, классовый, антифашистский, русский "гуманизм", лишь бы самим не придерживаться норм подлинного всеобщего гуманизма. Конечно, огромное число насильственных убийств и чрезмерные лишения оставшихся в живых не совместимы ни с гуманизмом, ни с заявлениями о свершении революции в интересах человечества. Результат очевиден — людоедская диктатура ради собственного неограниченного властвования и откат к первобытному варварству ради утопии, которой не суждено никогда сбыться.
Беспринципно рвавшийся к власти, заполучивший ее и не стеснявшийся в средствах Ленин проложил дорогу Сталину и многому его научил, в том числе личным примером, а самому ему из-за болезни еще повезло умереть в своей постели, а не от пули палача, как большинству его соратников, или от удара ледоруба, настигшего Троцкого. Чего же удивляться тому, что наверху оказался наиболее жестокий, в отличие от других не обремененный моральными соображениями, в молодости прошедший выучку в банде Камо и поэтому склонный к решению большинства вопросов методами насилия, охотно применявший эти методы для укрепления собственной власти представитель большевизма? По большому счету массовые репрессии тридцатых годов отличались от "красного террора" лишь большей организованностью и преобладанием простых людей среди жертв, потому что бывших непростых к тому времени почти не осталось. В мафиозной среде без террора не обходятся, в том числе на самом верху. Поэтому его объяснения психической ненормальностью Сталина, предательством членов Политбюро, заговором военной верхушки выглядят несерьезно. Верховный пахан должен всех подозревать и вовремя устранять претендентов на свое место, а также прореживать нижестоящих, это норма поведения для него, иначе он не удержится у власти. Например, вспыхнувшая гражданская война в Испании, где СССР и Германия активно поддерживали противостоящие стороны, ясно показала, что установившаяся перед тем дружба взахлеб с рейхом в экономике и военном деле — затея сильно рискованная и грозит столкновением в недалеком будущем. Чем не повод для генсека убрать из Политбюро влиятельных конкурентов, голосовавших за такую дружбу? А то, что голосовали они вместе с генсеком, только отягощает их вину намеренным вводом генсека в заблуждение с подсовыванием ему ложной информации. Из тактических соображений завоевания большинства сначала исключили из Политбюро, судили и расстреляли одну фракцию, за ними последовали другие недостаточно понятливые временные союзники генсека, по наивности хоть в чем-то не соглашавшиеся с ним. Так же поступили с военачальниками, в первую очередь с теми, кто по немецкому образцу создавал танковые и десантные войска, механизировал армию, ездил с этими целями в Германию. Генсеку могли помешать живые свидетели его прямого участия в сотрудничестве с рейхом, как мешал Камо и другие его соучастники по бандитскому прошлому. Заодно из армии вычистили мало-мальски несогласных и способных на самостоятельное мнение. Остались подхалимы и сторонники конницы с тачанками, за что пришлось заплатить огромными жертвами в начавшихся затем войнах. Запущенный механизм террора раскрутился дальше и спустился до низов, потому что отвечал интересам как власть имущих, стремившихся добиться полного подчинения путем тотального устрашения, так и рядовых завистников, увидевших шансы свести счеты с соседями и поживиться их добром. Тех, кого оставили в живых и отправили в лагеря, стали использовать как дешевую, мобильную и безотказную рабочую силу, проще говоря, в качестве рабов. И не надо приплетать сюда убийство Кирова, выдуманную шпионскую деятельность или такие же заговоры.
