— Ваша светлость, — сказал он, обращаясь к Аллейну Мейгвейру, который был командиром храмовой стражи, — архиепископ Эрейк.
— Спасибо вам, полковник. Вы можете идти, — ответил Мейгвейр, протягивая руку с кольцом. Полковник еще раз поклонился, поцеловал сапфировый камень и ушел, не сказав больше ни слова, оставив Динниса одного перед четырьмя самыми могущественными людьми во всей Церкви.
— Чем могу служить совету, викарий Замсин? — спросил он. Он был доволен, что в его голосе не было дрожи, но никто не ответил. Они только смотрели на него, их глаза были холодными и задумчивыми, и он почувствовал, как пот выступил у него на голове под шапочкой священника.
Они позволили ему стоять там слишком много секунд. Его желудок сжало, скрутило в узел от беспокойства, и все же они позволили ему стоять.
Затем, наконец, Жэспар Клинтан постучал по папке на столе перед собой.
— Это, архиепископ Эрейк, — мягко сказал он, сверкая глазами, — копии депеш, которые вы и епископ-исполнитель Жирэлд отправили с курьером и семафором из Теллесберга. Мы читаем их с большим интересом. Особенно с учетом того, что они, похоже, резко расходятся с другими сообщениями, которые мы получили из этого города.
Он сделал паузу, ожидая, и Диннис сглотнул так незаметно, как только мог.
— Могу я спросить, какие еще отчеты вы получили, ваша светлость? — спросил он.
— Вы не можете, — холодно сказал Клинтан. — У инквизиции есть свои собственные источники, как вы хорошо знаете. Они не могут быть оспорены.
Сердце Динниса, казалось, на мгновение перестало биться. Затем он глубоко вздохнул.
— В таком случае, ваша светлость, — сказал он с невозмутимостью, которая немного удивила его самого, — могу я спросить, какие части моих депеш... противоречат этим отчетам?
— Есть несколько моментов, — сказал Клинтан все тем же холодным, четким голосом. — Мы отмечаем, например, что вы позволили своему интенданту скандально экономить на его так называемой повторной проверке потенциальных нарушений Запретов. Мы отмечаем, что вы даже не упрекнули его за то, что он позволил местному — и, я мог бы добавить, подозреваемому на основании его собственных проповедей — священнослужителю присутствовать при его допросе короля Чариса, где он мог повлиять на этот допрос. Мы также отмечаем, что вы не смогли привлечь к дисциплинарной ответственности епископа Теллесберга за преступление проповеди ереси с кафедры его собственного собора. И мы отмечаем, кроме того, что вы каким-то необъяснимым образом не упомянули ни об одном из этих... незначительных затруднений в ваших депешах в Храм, несмотря на то, что ваше внимание было специально направлено на эти вопросы не кем иным, как самим викарием Замсином перед вашим отъездом.
Диннис снова попытался сглотнуть. На этот раз во рту у него было слишком сухо.
— Это серьезные обвинения, архиепископ, — сказал Тринейр. Его голос был лишь ненамного менее холодным, чем у Клинтана. — Если они будут выдвинуты перед судом инквизиции, наказание, которое следует из них, будет суровым.
— Ваша светлость, — хрипло ответил Диннис, — в мои намерения не входило вводить в заблуждение вас, или совет, или инквизицию. Мое суждение, сформированное там, в Теллесберге, заключалось в том, что отец Пейтир действительно очень тщательно обдумал свои первоначальные решения. И хотя епископ Мейкел, возможно, неудачно подбирал слова в одной или двух своих проповедях, мое прочтение текста этих проповедей заключалось в том, что они не приближались к порогу ереси. Уверяю вас, если бы они это сделали, я бы немедленно отстранил его от престола.
— Вашим намерением действительно было ввести нас в заблуждение. — Голос Клинтана больше не был холодным; он был резким, язвительным. — Что еще предстоит выяснить, так это было ли это не более чем попыткой защитить вашу собственную некомпетентную задницу, или же дело идет глубже. В любом случае, архиепископ, вы солгали Матери-Церкви, и вы понесете последствия за свои действия.
Диннис молча смотрел на великого инквизитора, не в силах вымолвить ни слова. Затем его голова резко повернулась к Тринейру, когда канцлер заговорил еще раз.
— Вы столкнетесь с последствиями здесь, — сказал он голосом, подобным самому року, — но последствия для Чариса будут столь же суровыми.
Глаза Динниса расширились.
— В течение месяца — максимум двух месяцев, — резко сказал Мейгвейр, — королевство Чарис будет уничтожено. Язва ереси и неповиновения будет вырезана огнем и мечом, и архиепископство, которое когда-то было вашим, будет очищено раз и навсегда от этих опасных, еретических элементов, которым вы позволили процветать.
— Ваша светлость, — каким-то образом Диннис снова обрел дар речи, — я умоляю вас. Возможно, я не справился со своей ответственностью перед Храмом. У меня никогда не было такого намерения, но, возможно, несмотря на это, я потерпел неудачу. Но я клянусь вам моей собственной бессмертной душой и моей собственной надеждой на Небеса, что ничто из того, что я видел в Чарисе, не заслуживает такого наказания, как это!
Его слова повисли в воздухе, почти так же неожиданно для него, как и для сидящих викариев. Но мужчины за столом только смотрели на него, их глаза были пустыми, а выражения непреклонными. Затем Клинтан повернулся и посмотрел через плечо на двух ожидающих верховных священников-шулеритов.
— Проводите архиепископа Эрейка в приготовленные для него покои, — холодно сказал он.
.V.
У мыса Тритон-Хед, море Чарис
Хааралд VII оторвал взгляд от корреспонденции на своем столе, когда стоявший у двери его каюты морской пехотинец стукнул древком своего копья по палубе.
— Вахтенный мичман, сир! — громко объявил он.
— Войдите, — ответил король, и очень молодой мичман немного робко вошел в дверь, зажав шляпу подмышкой, и вытянулся по стойке смирно [что совсем непросто сделать со шляпой подмышкой, не уронив ее].
— Капитан Тривитин выражает свое почтение, ваше величество, — почти выпалил мальчик, — но "Спиди" сообщает, что враг выдвигается!
— Спасибо вам, мастер Эплин, — серьезно сказал Хааралд.
В одиннадцать лет мастер-мичман Эплин был самым молодым из мичманов корабля "Ройял Чарис". Это было нелегким бременем на любом военном корабле, и в случае Эплина оно усугублялось его именем: Гектор. Хааралд был совершенно уверен, что мальчика немилосердно дразнили с тех пор, как он прибыл на борт, но он хорошо переносил это. Он также удивительно серьезно относился к своим обязанностям, и король подозревал, что капитан Динзил Тривитин послал его с отчетом о наблюдении в качестве награды.
— Ах, это было все сообщение капитана, мастер Эплин? — спросил Хааралд через мгновение, и мальчик густо покраснел.
— Нет, ваше величество, — сказал он, покраснев еще сильнее. — Капитан спрашивает, не хотите ли вы присоединиться к нему на палубе.
— Понимаю.
Эплин выглядел так, как будто он предпочел бы испариться на месте, и король с трудом удержался, чтобы не рассмеяться в открытую и не довершить уничтожение мальчика. Каким-то образом, опираясь на многолетний опыт общения с иностранными дипломатами и послами, ему удалось этого не сделать.
— Очень хорошо, мастер Эплин. Мои поздравления капитану Тривитину, и я немедленно присоединюсь к нему на палубе.
— Да, сэр, — я имею в виду, ваше величество! — выпалил Эплин. Он развернулся, чтобы выбежать из каюты, но Хааралд прочистил горло.
— Минутку, мастер Эплин, если вы не против, — серьезно сказал он, и мальчик застыл как статуя.
— Да, ваше величество? — ответил он тоненьким голоском.
— Мастер Эплин, вы доставили сообщение капитана быстро и хорошо. Я не считаю необходимым упоминать о каких-либо незначительных нарушениях в нашем обмене. А вы?
— Нет, ваше величество! — с благодарностью выпалил мичман.
— Тогда вы можете идти, мастер Эплин.
— Да, ваше величество!
На этот раз Эплин действительно убежал, и Хааралд услышал позади себя что-то удивительно похожее на сдавленный смех. Он оглянулся через плечо и увидел сержанта Гардэйнера. Лицо стражника расплылось в ухмылке, и Хааралд приподнял бровь, глядя на своего телохранителя.
— Тебя что-то забавляет, Чарлз? — мягко спросил он.
— О, ничто на свете, ваше величество, — искренне ответил Гардэйнер. — Ничто на свете.
* * *
Хааралд появился на палубе десять минут спустя. Он поднялся по трапу к посту капитана на кормовой палубе галеры, медленно, но уверенно передвигаясь на негнущемся колене. Сержант Гардэйнер последовал за ним, а капитан Тривитин ждал, когда он достигнет вершины.
— Доброе утро, ваше величество, — сказал капитан.
— Доброе утро, капитан, — официально ответил Хааралд. Он глубоко вдохнул свежий весенний воздух, затем поднял руку, чтобы прикрыть глаза, и посмотрел на северо-восток.
"Ройял Чарис" находился к югу от цепи островов у мыса Тритон-Хед, возглавляя самую центральную из пяти колонн, в которые был развернут галерный флот. Все пять колонн едва продвигались вперед на одних веслах, двигаясь достаточно быстро, чтобы поддерживать строй перед лицом постоянного северо-западного бриза.
Мыс Ист, восточный из двух мысов, охраняющих вход в бухту Рок-Шоул, лежал чуть более чем в четырехстах милях к западу-северо-западу от их нынешнего местоположения, а цепь разведывательных судов простиралась еще на шестьдесят миль к северо-востоку, следя за подходами к бухте Эрейстор.
Эта цепь состояла из шхун, специально спроектированных для военно-морского флота сэром Дастином Оливиром, хотя строившие их верфи об этом не знали. Это были суда с малой осадкой, приспособленные для гребли в случае необходимости, и достаточно небольшие, чтобы двигаться на веслах лучше и быстрее, чем подавляющее большинство галер. Вооруженные всего шестью— двенадцатью карронадами, в зависимости от их размера, они были разработаны специально для использования в качестве разведчиков. Они были быстрыми, ловкими, устойчивыми к погодным условиям и имели прямой приказ убегать от любой угрозы.
Теперь КЕВ "Спиди", самая северная шхуна в цепочке, подняла сигнал о том, что объединенные северные силы совершают вылазку. Хааралд мог видеть только марселя КЕВ "Эрроу", ближайшей из четырех шхун, составляющих всю цепочку. С другой стороны, у мичмана, сидевшего на смотровой площадке высоко на единственной мачте "Ройял Чарис", была одна из длинных тяжелых подзорных труб, с помощью которой он мог читать разноцветные флажки, повторявшие первоначальный сигнал "Спиди".
— Итак, наши друзья идут на юг, не так ли? — Хааралд постарался изобразить нотку веселья. — Странно. Я уже начал думать, что они слишком застенчивы, чтобы прийти на танцы, капитан.
Один или двое из матросов и морских пехотинцев, размещенных на корме, улыбнулись, а капитан Тривитин усмехнулся. Как и Хааралд, он знал, что шутка короля, какой бы незначительной она ни была, будет повторена по всему кораблю в течение часа.
— Они не торопятся с этим, ваше величество, — ответил он через мгновение. — "Спиди" сообщает, что их скорость не превышает пяти узлов, несмотря на ветер. Она также говорит, что их формирование является... беспорядочным.
— С такой скоростью они не доберутся до нас до темноты, — размышлял вслух Хааралд, и Тривитин кивнул.
— Это мой собственный вывод, ваше величество.
— Что ж, — медленно и задумчиво произнес король, — я полагаю, что разумнее всего избегать решительных действий до тех пор, пока не смогут вернуться принц Кэйлеб и адмирал Стейнейр. И все же, думаю, пришло время показать нашим неуверенным партнерам по танцу несколько па, капитан. Будьте так добры, дайте сигнал "Теллесбергу". Сообщите адмиралу Лок-Айленду, что мы намерены пройти на расстоянии оклика, а затем проложите свой курс к нему, если хотите.
— Конечно, ваше величество. Мастер Эплин!
— Да, сэр!
— Сигнализируйте "Теллесбергу", что мы намерены пройти на расстоянии оклика.
— Есть, есть, сэр!
— Лейтенант Жирар.
— Да, сэр.
— Подойдите на четыре румба левее, пожалуйста. Выведите нас на расстоянии оклика от "Теллесберга".
— Есть, есть, сэр.
Раздались приказы, и весла "Ройял Чарис" ускорили ход, когда королевский флагман изменил курс, чтобы приблизиться к "Теллесбергу". Колонны находились всего в семистах пятидесяти ярдах друг от друга, и двум флагманам не потребовалось много времени, чтобы оказаться бок о бок, разделенными всего тридцатью ярдами воды.
— Доброе утро, ваше величество! — позвал граф Лок-Айленд в свою кожаную переговорную трубу. — Чем могу служить вам сегодня утром?
— Я полагаю, пришло время пойти и посмотреть, серьезно ли эти застенчивые и замкнутые джентльмены намерены покинуть свою милую, уютную гавань, адмирал, — отозвался Хааралд. = Будьте так добры, позаботьтесь об этом для меня, если хотите.
— Конечно, ваше величество. С удовольствием. — Лок-Айленд поклонился через брешь, затем повернулся к своим офицерам. Мгновение спустя с реи "Теллесберга" начали поступать сигналы, в то время как "Ройял Чарис" повернулась, чтобы вернуться на исходную позицию, возглавив свою собственную колонну.
— Что ж, капитан Тривитин, — сказал Хааралд, наблюдая, как "Теллесберг" набирает скорость, когда она и двадцать девять других галер из двух левых колонн флота направились на северо-восток, — Боюсь, у меня есть несколько писем и отчетов, с которыми мне нужно разобраться. Пожалуйста, сообщите мне, если будут какие-либо дополнительные сигналы.
— Конечно, ваше величество.
* * *
Герцог Блэк-Уотер стоял на верху кормовой надстройки "Корисанды", сцепив руки за спиной, и сосредоточился на том, чтобы не ругаться.
На самом деле он не ожидал, что сегодняшняя вылазка пройдет без шероховатостей, но надеялся, что все пройдет более гладко, чем было на самом деле.
Еще один пример победы надежды над опытом, — кисло подумал он.
Но на самом деле это было нечестно, и он это знал. Ни у кого не было реального опыта в объединении менее чем за три месяца трех совершенно разных флотов, два из которых привыкли считать друг друга смертельными врагами. При самой большой доброй воле в мире добиться координации действий трех разных флотов было бы чрезвычайно сложно, учитывая присущие им различия в сигналах, структуре, тактике и старшинстве.
Учитывая тот факт, что "доброй воли" явно не хватало, просто заставить все их корабли двигаться в одном направлении в один и тот же день было своего рода достижением.
Он фыркнул от кривой усмешки при этой мысли. Какой бы резкой она ни была, это, по крайней мере, вернуло ему некоторую крайне необходимую перспективу в его нынешнем затруднительном положении. И каким бы неохотным ни был этот конкретный брак по договоренности, тот факт, что он был заключен Матерью-Церковью (независимо от того, признавала она это или нет), означал, что всем его участникам было чертовски лучше постараться, чтобы он сработал. Что они, несомненно, и сделали бы, будь у них время.
Что, в свою очередь, вернуло его к сути сегодняшнего упражнения.
Князь Гектор, он знал, был бы просто в восторге, если бы представилась немедленная возможность сокрушить королевский чарисийский флот. Что ж, Блэк-Уотер тоже был бы, но он не собирался задерживать дыхание в ожидании шанса. Он подсчитал, что у него было превосходство примерно в два к одному по корпусам над действующим галерным флотом Хааралда, но все еще оставались те галеоны, о которых стоило беспокоиться. И, каким бы ни было его теоретическое численное преимущество, пока он не мог рассчитывать на то, что командиры его различных эскадр хотя бы поймут, чего он от них хочет, цифры как таковые не имели большого значения.
