— Итак, — прошептала она. — После стольких лет ты раскрываешь свой секрет. — Она улыбнулась. — Говорят, что ты играешь в глубокие игры, но никто никогда не догадывался, насколько глубоко! Я приветствую тебя.
— Спасибо, — иронично сказал Венсит.
— Есть те, кто многое бы отдал, чтобы узнать, так ли это.
— Есть... но ты никогда не скажешь им, Вулфра.
— Ой? Неужели ты так неумолим, Венсит из Рума?
— Я.
— Благородный Венсит! — усмехнулась она. — Но твой секрет выйдет за пределы этих стен!
— Будет ли так? Посмотри на свой камень.
Его голос был мягким, но ее глаза опустились на свой кристалл и снова расширились. Бесформенное пятно света исходило от него пульсациями, причиняющими боль глазам.
— Это вмешательство многое скажет другим, Венсит!
— Это ничего не скажет твоему хозяину, — решительно сказал Венсит.
— Моему "хозяину"? — удивление впервые нарушило спокойствие Вулфры, и дикий волшебник улыбнулся.
— Больше нечего скрывать, баронесса, — сказал он почти мягко. — Я знаю о нем гораздо больше, чем он знает обо мне, что бы он ни думал, и я знаю, что он использовал тебя. Теперь пришло время ему отказаться от тебя. Он всегда знал, что так и будет. Единственная реальная разница в том, что он не сможет увидеть, как это произойдет ... или вызвать какой-либо из сюрпризов, которые он спрятал в "твоих" заклинаниях-ловушках.
— Твое вмешательство в его предсказание скажет ему, что ты знаешь о нем! — выплюнула она. — Это доказывает, что ты мешаешь кому-то видеть или влиять на то, что здесь происходит, а кто еще это может быть?!
— Мои блокирующие заклинания ничего ему не сказали. У меня были веские причины для их совершенствования, которые не имеют к нему никакого отношения. Ты дала их мне.
— Но это не повод для этого! — указательный палец вонзился в камень, как атакующая змея.
— Мне не нужна причина для этого. Я не несу за это ответственности, — подбородок Венсита выпятился в сторону Кенходэна, хотя его глаза не отрывались от Вулфры. — Так и есть.
Ее взгляд метнулся обратно к Кенходэну. Затем он опустился на грифона в его кулаке, и ее глаза потемнели от окончательного и абсолютного понимания.
— А-а-а! — Ее вздох был порывистым, как боль. — Это все еще существует.
— Это так. У меня это было с самого начала, спрятанное в таком простом заклинании, что никто никогда этого не замечал. Но сейчас его держит правильная рука.
— На данный момент.
Ее спокойный тон скрывал ее намерение, и ее руки внезапно изогнулись, и сгусток черноты прыгнул на Кенходэна, как крылья смерти. Он осознал опасность и вздрогнул, и его кулак сомкнулся на грифоне. Он инстинктивно поднял резной камень рефлекторным жестом, чтобы отогнать смерть или что-то похуже, спрятанное в этом кармане ночи, и знал, даже когда он поднял его, что это ему совершенно не поможет.
Но наконечник стрелы мягко врезался ему в руку, и что-то закричало в темноте. Тихое сотрясение потрясло его, чуть не сбив с ног, и рубиновые блестки скользнули между его пальцами. Они вспыхнули, как огненные стрелы, пронзая тьму в самое сердце. Алые змеи отразили атаку Вулфры, поглотив ее силу в тишине, и он остался невредим.
— Это невозможно! — Она уставилась на него, грудь вздымалась, глаза были ошеломленными. — Это невозможно! — прошептала она.
— Правильная рука держит его, — повторил Венсит. — Ни один волшебник не может причинить ему вред сейчас, Вулфра. Заклинание слишком сильно. Его смерть требует мастерства и численности.
— В самом деле? — зашипела она. — Тогда почему это не защитило тебя?
— Потому что я решил стоять вне этого. Заклинание маскировки, заклинание избегания... Такие вещи не сложны, баронесса.
— Я понимаю. — Она вернула себе достоинство, ее глаза были яркими и расчетливыми, и внезапно она рассмеялась. — Итак! Ты пришел за мечом. Предположим, я отдам его тебе? Сравняло бы это счет между нами?
— Между нами? — брови Венсита изогнулись, и его горящие диким огнем глаза опустились на запятнанный алтарь рядом с ней. — Это может быть. Но у тебя есть и другие долги. Ты знала цену своим действиям; теперь это свершится, Вулфра из Торфо.
— Почему? — с гордостью бросила она вызов. — Кто ты такой, чтобы требовать платы, Венсит из Рума, последний лорд Белого Совета? Где твой ордер? От тебя разит лицемерием! Ты хочешь поговорить о моих действиях? А как насчет твоего? Я не сделала ничего — ничего — что могло бы соперничать с кровью на твоих "благородных" руках!
— Я никогда этого не отрицал, — мягко сказал Венсит.
— И не можешь! Ты убил целый континент, старик! Посмотри на свои кладбища и скажите мне, что мои "преступления" хуже!
— Первое же обвинение осудит тебя, баронесса. Намерение определяет действие. То, что ты сделала, ты сделала ради власти; то, что я совершил, я сделал, чтобы положить конец злоупотреблению властью.
— Злоупотребление властью? — она резко рассмеялась и указала на Кенходэна. — Посмотри на него и скажи мне, что ты не злоупотребляешь властью! Сила — это сердце твоей жизни, волшебник!
— Мы все делаем выбор, — ответил Венсит. — Я заплатил цену, о которой ты и не мечтала, и я еще не закончил платить. Ты хочешь судить меня? Очень хорошо. Я вынесу твое суждение... но вынесешь ли ты мое?
Кенходэн слушал, улавливая смысл их слов, но его разум болел от близости к власти, и мысли были вялыми. Он знал, что было сказано что-то жизненно важное, но все же не мог этого понять.
— Я должна. — Вулфра была холодна и полна достоинства. — В твоей власти поступать так, как тебе заблагорассудится, но не говори мне о "суде"! Твои Правила мертвы, как камень, погребенные в пепле Контовара твоими собственными руками. Ты не имеешь права налагать их призраки на других.
— У меня есть все права. И, как ты говоришь, у меня тоже есть сила.
— Конечно, ты знаешь, — усмехнулась она. — Так используй это — но избавь меня от своей моральной маски.
— Маски нет. Ее никогда не было.
— Бах! Ваши драгоценные ограничения Правил всегда основывались на силе. Ничто другое никогда не поддерживало их, и Оттовар использовал их только для того, чтобы приковать своих соперников к подножию своего трона. В конце концов, они никогда не были чем-то большим, чем это!
— Власть поддерживает их, — признал Венсит, — потому что другого пути нет. Даже мир в конечном счете зависит от силы, которая его защищает, но не от силы, которая питается амбициями. Посмотри на себя такой, какая ты есть!
Он вскинул руки, его ладони сверкнули серебром, и она отпрянула, когда они бросили ей в глаза ее собственный образ.
— Ты знаешь только половину власти, баронесса Торфо! Ты знаешь, как брать и ломать, но не умеешь исцелять или созидать. Никто не отрицает твоей храбрости, леди, но твой голод слишком дорого обходится невинным. Правила были созданы против таких, как ты, чтобы защитить тех, у кого нет власти, от тех, кто знает ее так несовершенно.
— Прекрасные слова! — сплюнула Вулфра, а затем снова взяла себя в руки с холодным достоинством бесстрастного отчаяния.
— Ты пуст, как ветер. Ты не бог, чтобы судить меня. Вы выбрали шаблон, и поскольку у вас есть власть, вы заставили других принять это... на какое-то время. Но твоя сила — не единственная, и другие, кто обладает ею, не будут лишены ее навсегда. Мы отвергаем твое право диктовать нам нашу жизнь и работу, указывать нам, какими быть, а какими не быть. Берегись, Венсит! Твое высокомерие предопределило судьбу, способную разбить каменное сердце! Ты познаешь печаль.
Она прошипела последнюю фразу, и он медленно кивнул.
— Твое предупреждение пришло слишком поздно, — мягко сказал он. — Я уже знаю это, и ты не можешь ни увеличить, ни уменьшить его.
— Тогда давай начнем, — спокойно сказала она.
— Как пожелаешь. Из-за того, кем ты могла бы быть, я задолжал тебе объяснение. Но если тебе это надоест...
Он расправил плечи и поднял руку в странно элегантном, официальном жесте.
— Мое имя, — тихо сказал он, и отдаленный раскат грозовой мощи прокатился в глубине слов, — Венсит из Рума. Своей высшей властью как последнего лорда Белого Совета я признаю тебя виновной в нарушении Правил Оттовара. Будешь ли ты защищаться, или я должен убить тебя на месте?
— В самом деле? — она рассмеялась, как холодное серебро. — Формальная дуэль? Для меня большая честь!
Она сделала сардонический реверанс, но выражение лица Венсита ни разу не дрогнуло.
— Будешь ли ты защищаться? — повторил он каменным голосом, и она выпрямилась, ее глаза были очень спокойными, и вытащила костяную палочку из рукава. Она была окаймлена золотом, и когда она ласкала заключенную в нем силу, Кенходэн почувствовал, как сам воздух вокруг него задрожал.
Она подняла левую руку, растопырив пальцы, и из нее вырос малиновый веер, пришитый к кончикам ее пальцев. Соответствующая дуга многоцветного огня распространилась от руки Венсита, выгибаясь из его пальцев, чтобы встретить ее алый цвет и слиться с ним. Кенходэн уставился на сливающиеся ленты, завороженный, когда понял, что цвета несут в себе их жизненные силы, связанные воедино в интимности, которую может потерять только смерть.
Глаза Вулфры закрылись, когда цвета слились в единый лист звездного пламени. Ее палочка поднялась, и ее губы беззвучно зашевелились, когда она искала своего врага. Она была направлена на Венсита, как тонкий меч, и глубокий, звучный гул наполнил уши Кенходэна, обостренные острым чувством голода, когда ее хватка побелела.
А потом палочка плюнула черным огнем.
Знамена полуночи вспыхнули в насыщенном энергией воздухе пещеры, но Венсит не сделал никакого жеста уклонения, и они беззвучно взорвались против него. Он исчез в вихре ее атаки, и волшебный свет оберегов меча потускнел, когда отрицание вытянуло из них силу, чтобы разжечь ярость, обрушенную на дикого волшебника. Она обрушилась на него, как приливная волна, и он стоял неподвижно, окутанный тьмой, когда она схватила его в свою пасть, так что можно было видеть только его поднятую левую руку и непоколебимую жизненную силу.
Вулфра рассмеялась — диким, недоверчивым лаем, как будто неожиданная победа была у нее в руках, — и Кенходэн застонал. Было ли это тем заданием, о котором предупреждал его Венсит? Чтобы разрушить чары Вулфры? Но как?! Он сжал грифона так крепко, что на его резных крыльях выступила кровь, но ответа не последовало.
И все же Венсит не упал. Сияние жизни Вулфры с красными прожилками стало ярче, и ее рот искривился в новом заклинании, слова которого затерялись в субфоническом ритме колдовства, когда ее сила обрушилась на Венсита с кулаками разрушения. Но разноцветный огонь Венсита усилился, разгораясь все ярче, и челюсти Вулфры сжались, когда его сопротивление усилилось. Кенходэн чувствовал ее ярость, когда она призывала черноту к победе, направляя ее с каждой унцией ума, мастерства и неутолимой воли. Ее палочка вычерчивала узоры неуловимо искаженной геометрии, от которых у него скрутило живот, но, хотя чернота усилилась, струящаяся огнем рука Венсита оставалась нетронутой.
Колени Вулфры подогнулись, и напряжение затуманило разум Кенходэна. Тихий рев сотряс его, когда внезапно вспыхнуло дикое волшебство, его сияние вырвалось из Венсита, чтобы с тяжелой неизбежностью разрушить заклинание волшебницы.
Камень застонал, когда сила столкнулась с силой. Сталактиты и сталагмиты содрогались, осыпаясь крошками, как искры, высекаемые из горна волшебным огнем. Каменные осколки сверкали, как звезды, и падали в темные лужи, их крошечные всплески были громкими в титанической тишине битвы волшебников. Каменная пыль осыпала волосы Кенходэна, и вихри силы заставили его упасть на колени, когда огонь Венсита вспыхнул, и темные озера превратились в миниатюрные солнца, пылающие внутренним смертоносным светом и окутанные паром.
Вулфра выкрикнула слово, которое затрещало в мозгу Кенходэна, и куски размером с кулак посыпались с потолка, как град. Пещера вздымалась, камень стонал, твердые породы трещали, как корабельные доски, и чернота сгущалась.
Мгновение он стоял, плотный и темный, окруженный горнилом дикого волшебства. Свет Венсита потускнел, но он никогда не ослабевал, и чернота шипела и испарялась в его сердце, даже когда Вулфра вкладывала все больше и больше силы в атаку. А затем, внезапно, дикое волшебство вспыхнуло, как безмолвный вулкан, и чернота вырвалась из Венсита, как забытый сон.
Вулфра упала на колени, и измученный камень вздохнул с облегчением, когда она осела. Венсит стоял неподвижно. Только пламя в его глазах двигалось.
— Итак.
Измученный голос Вулфры был шепотом потерянной надежды, но она с трудом заставила себя подняться. Она стояла, расправив плечи, и в ее глазах была гордость, лишенная надежды или мольбы.
— Итак, — эхом повторил Венсит, и его мягкий голос был смертным приговором.
— Я думаю, возможно, Совет ждет сюрприз. — Вулфра выдавила улыбку. — Я надеялась выторговать свою жизнь, но, похоже, ты знаешь все. — Она слегка пожала плечами. — Твое ханжество вызывает у меня отвращение, но за меня еще могут отомстить. Либо он уничтожит тебя, либо ты уничтожишь его — вряд ли имеет значение, что именно. Я не буду желать тебе удачи, но я буду довольна любой судьбой, которая постигнет тебя. И, — ее улыбка стала шире, почти задумчивой, — по крайней мере, дикое волшебство действует быстро. Нанеси свой удар, волшебник.
Венсит молча посмотрел на нее, затем коснулся лба свободной рукой и наклонил голову. Ее глаза расширились от удивления при этом жесте, и он заговорил.
— Твое искусство отвратительно, Вулфра, баронесса Торфо, но ты встретишь смерть так, как подобает твоему дому. Защищайся, как хочешь, леди.
И он нанес удар.
Огонь вырвался из его глаз, вырвавшись наружу плоской волной, которая пожирала сам воздух на своем пути. Кенходэн отшатнулся от его силы, но Вулфра неподвижно смотрела на него. Поток пламени на мгновение остановился в нескольких дюймах от нее, словно наткнувшись на невидимую стену. Но пауза была короткой. Отдельные языки пламени лизали ее стену, пробивая ее во множестве мест.
Она прижала палочку ко лбу, и ее заклинание потерялось в трескучем шипении атаки Венсита, пока она боролась, чтобы удержать свою защиту. Секунду, может быть, две, она держалась... но дикое волшебство превзошло ее.
Огонь разрушил ее хрупкую стену. Он отшвырнул палочку от нее, и та изогнулась наружу, ударившись о камень с сухим стуком и покатившись к ногам Венсита. Пламя охватило волшебницу, окутав ее зазубренным великолепием, и она забилась в конвульсиях. Ее рот открылся в беззвучном крике, и сияние рухнуло, вращаясь само по себе с яростью, которая снова потрясла камень. Свет подхватил ее, унося в необъятные глубины и дали. А потом пожар погас с тихим щелчком, и Вулфры из Торфо больше не было. Ее красная жизненная сила пульсировала раз, другой и исчезла.
Венсит медленно опустил поднятую руку. Спокойствие витало в пещере, словно испугавшись самого себя, и его плечи поникли, словно в печали.
Он наклонился и поднял костяную палочку. Ее золото сверкнуло, когда он поднял ее перед глазами и властно нахмурил брови. Его глаза снова вспыхнули, превращая палочку в хлопья пепла, заполнившие его ладонь, и он осторожно подул. Пепел рассеялся, превратившись в тонкое облачко, которое бесшумно осело над прудом. Он покрывал пеной тусклое отражение, пока следующая безразличная капля воды не нарушила поверхностное натяжение, и бассейн не поглотил его память.
