Первый блин — комом, конечно. Но немцев напугать эти «ромбы» тоже смогли, что уже внушало некий оптимизм. Поэтому первоначальный контракт с фирмой «Виккерс» на четыре тысячи танков — не разорвали вовсе после первого же фиаско, а всего лишь урезали до тысячи трёхсот.
Неделей позже пришёл первый успех: хотя из тринадцати танков в атаке смогли участвовать всего четыре, но они — взаимодействуя с гренадёрами и единственным аэропланом, зажали в траншеях и заставили сдаться группу немцев численностью нескольких сот человек. Собственные потери британских солдат при этом оказались смехотворно малы — всего пять человек.
Ревниво следя за техническими новинками союзников, французы тоже наконец-то решаются обзавестись собственными танками. Полковник Жан Батист Этьен становится первым в истории танковым генералом и, уже 21 февраля 1916 года — в его присутствии были произведены испытания опытных образцов средних танков «Шнейдер» и тяжелых танков «Сен—Шамон» и, он рассчитывает к весне 1917-го года — иметь под своим началом четыреста бронированных машин.
Французский «первый блин» оказался таким же «комом», как и британский!
16 апреля 1917 года 132 танка «Шнейдер» начали атаку на реке Эна, но при переправе через реку попали под убийственный огонь немецкой артиллерии. Тем не менее, они вполне успешно преодолевают первую линию немецких траншей, но…
Пехота не идёт за танками, а они сами — расстреливаются германскими пушками перед второй, основной линией обороны противника.
Была потеряна половина этих стальных «гробов», но собственно людские потери оказались на удивление малы: немногим более трёх десятков убитых и чуть более сотни
раненых. Если бы атака проводилась силами одной пехоты — она бы обошлась не менее чем в несколько тысяч трупов…
В начале мая новая попытка прорыва фронта совместной атакой «Шнейдеров» и Сен—Шамонов» и, снова неудача: ценой потери шести машин удалось продвинуться лишь на полкилометра.
В апрельских боях 1917 года у Арраса, вновь неудача и у британцев. Их танки вязнут в грязи, разбредаются на широком фронте без устойчивой связи меж собой и расстреливаются своими же пушками от несогласованности действий. Но они уже смогли прорвать укреплённые позиции и захватить отдельные пункты до 10 километров в глубине обороны противника.
Рисунок 89. Каков танкистов был конец?
Но без поддержки пехоты, танки не могут развить успех — что было тотчас взято «на карандаш» учащимися на собственных ошибках танковыми командирами.
Были сделаны первые выводы: свои танки резко поднимают моральный дух пехоты, снижают ее потери и увеличивают общий темп наступления.
Немцы тоже сделали свои выводы и, вскоре после этих боёв — сформировали специальные противотанковые батареи из шести 77—ми миллиметровых полевых пушек каждая, стреляющих осколочно—фугасными гранатами. С той же целью, ими использовались «волчьи ямы», замаскированные листовым железом с насыпанной сверху землей и, с пулеметами позади в качестве приманки.
В целом же, германский Генеральный штаб отнёсся довольно легкомысленно к появлению у противника нового рода войск и, не озаботился вовремя — ни о создании собственных танков, ни о разработке эффективного противотанкового оружия…
За что и поплатился буквально через какие-то два с небольшим года.
В отличии от них, союзники не просто видели проблемы — с которыми столкнулись первые танки, но и искали пути их преодоления. Вместе с усовершенствованиями самих боевых машин, они планировали применять впредь танки внезапно и массированно, с учётом местности и состоянием грунта. Комбинировать их действия совместно с пехотой, артиллерией и авиацией, прикрывать наступление тёмным временем суток и постановкой дымовых завес.
Для противодействия неприятельской авиаразведке, танки днём без приказа запрещалось двигать даже на метр. С той же целью все они окрашивались в коричневый цвет и снабжались маскировочными сетями. По воспоминаниям танкистов-ветеранов, во время ночного выдвижения к полю боя — даже внутри танка воздерживались от применения электроосвещения и командир был вынужден показывать направление движения огоньком сигареты, белым платком или листком бумаги.
После печального опыта неудачных боёв, танкистов на полигонах учили преодолевать ямы, подъемы, ездить по выемкам с поворотами и «нырять ласточкой» в глубокую воронку… В зависимости от обстоятельств — идти в бой впереди пехоты, вместе с ней и позади нее. Наводчики орудий и пулемётов учились стрелять по вспышкам, командиры танков — координировать действия своих подчинённых, взаимодействовать с пехотой, артиллерией и авиацией.
В особом порядке отрабатывались способы связи.
Ближняя связь между танками осуществлялась красными, зелеными и белыми сигнальными ракетами. Так, белый цвет означал «вперед», красный и белый — «враг в небольшом количестве», красный, белый, зеленый — «враг отступает». Для связи на большие расстояния иногда применялись радиостанции, но чаще из-за их ненадёжности — почтовые голуби, для чего часть танков переделывали в мобильные голубятни.
И, наконец первый, хотя и локальный успех!
1 июня 1917 года, после короткой — но мощной артиллерийской подготовки, 36 британских танков при поддержке пехоты внезапно атаковали ошеломленного противника у Мессин. Раздавили его пулеметные гнезда, 25 танков достигли намеченного штабом рубежа атаки, а пехотинцы закрепили их успех.
Из-за яростных контратак пришедших в себя немцев, не удалось осуществить вторую часть плана — ввода резервов для глубокого прорыва… Но зато, именно танки — использующиеся в качестве «очагов» обороны, помогли их отбить. Тогда же, кому-то в голову пришла светлая мысль применять танки без вооружения в качестве транспортных машин — подвозящих на поле боя снаряды и патроны, продовольствие и воду, а на обратном пути — эвакуирующих с него раненых и даже пленных.
23—26 октября то же года, шесть французских пехотных дивизий, поддержанных двумя тысячами артиллерийских орудий и более полусотней средних и тяжёлых танков, перешли в наступление с целью срезать выступ немецкой обороны под Мальмезоном.
Особое внимание уделялось связи и координации действий различных родов войск: пять командирских танков были оборудованы радиостанциями, два спешенных кирасирских батальона прошли специальную подготовку по сопровождению танков в бою.
Авиация следила за продвижение собственных войск, разведывала передвижения резервов противника и корректировала огонь собственной артиллерии по неприятельским батареям.
Хотя, конечной цели операции достичь не удалось — прорыв обороны составил всего шесть километров на фронте в двенадцать…
Зато удалось нанести противнику потери в 38 тысяч солдат и офицеров при собственных всего в восемь тысяч.
А это очень важно в войне на истощение, в которую по сути — вылилась эта Первая мировая бойня!
Германский Генеральный штаб, такое сравнительное лёгкое отбитие танковых атак привело к очередному самоуспокоению, к примеру в августовской сводке по группе армий кронпринца говорилось:
«Танк бессилен против наших средств обороны, в частности — против артиллерии».
Тем не менее новым немецким тактическим приёмом этих боёв, стало пропускание их пехотой танков над собой с последующим отсечением от них вражеских пехотинцев. А также использование в противотанковой обороне бетонированных огневых точек и окопанных броневых кареток Шумана58.
Союзные танкисты тоже изучали не совсем удачный опыт этих боёв, но не опускали руки, а анализировали его и делали свои собственные выводы.
Для следующей наступательной операции под Камре, где после прорыва предполагался глубокий рейд, был создан первый танковый корпус под командованием
генерала Эллиса. В него вошли шесть дивизий пехоты, три дивизии кавалерии, три танковые бригады (по 3 танковых батальона в каждой), свыше 1000 орудий вплоть до самых тяжёлых и почти 300 самолетов.
Рисунок 90. Поточное производство тяжёлых танков «Мк IV» на заводе британской фирмы «Виккерс».
Его начальник штаба — будущий выдающийся танковый теоретик полковник Джон Фуллер, учёл всё: состояние грунта, прогноз погоды и возможности тогдашних танков — не могущих пройти своим ходом более сотни миль.
Совершенствовались и сами боевые машины, устранялись их недостатки, появлялись их новые, специализированные разновидности.
Часть танков оснастили краном и лебёдкой для использования в качестве эвакуаторов с поля боя. Для связи со штабом корпуса и авиацией, на других танках внутри машины размещали радиостанции с аккумуляторными батареями, а снаружи на крыше — передающие антенны с расчалками.
Для преодоления немецких окопов, рвов и «волчьих ям», на некоторых танках установили устройство позволяю перевозить на крыше огромную связку фашин (хвороста) и, которую перед препятствием — водитель мог отцепить изнутри.
Логистика — рулёз!
Каждому британскому тяжёлому танку «Мк IV» на 10 часов работы требовалось 318 литров бензина, 22 литра моторного масла, 68 литров тавота и 182 литров воды. Поэтому на исходных позициях, в 4—8 километрах от германской линии обороны, были созданы многочисленные полевые склады, на которые железной дорогой были доставлены 750 000 литров горючего бензина, 23 тонны смазочных веществ, 5 миллионов патронов и 54 000 57—миллиметровых снарядов.
Не менее важной заботой, как надо полагать, являлась доставка всего этого «добра» непосредственно на поле боя.
Именно поэтому, кроме танков-эвакуаторов, радийных танков и инженерно-сапёрных танков — каждый батальон имел по шесть транспортных танков, снабжённых деревянными волокушами—прицепами — способными за раз доставить на поле боя четырнадцать тонн горючего, боеприпасов, продовольствия и воды…
Даже была попытка установить на танке шестидюймовое орудие, создав таким образом самоходные установки поддержки!
Но видимо это было уже за гранью возможностей тогдашних танковых шасси.
Всего в бою готовилось принять участие 476 бронированных машин, из них 378 — боевых танков и 98 — специальных. Из последних — 9 осуществляли радиосвязь, 54 перевозили топливо и боеприпасы, 1 — телефонное имущество, 2 — мостовое оборудование. Кроме того, 32 танка были оснащены кошками—якорями на стальных тросах и должны были растаскивать проволочные заграждения для прохода вводимой в «чистый прорыв» кавалерии.
Появились и новые тактические приёмы.
Для отработки взаимодействия, танкисты усиленно тренировались с пехотой. Но так как последняя, «пыля обмотками» — хронически отставала от неутомимых движущихся механизмов, скоро догадались по возможности перевозить её до неприятельских окопов на крышах танков — на коих размещалось до полувзвода пехотинцев.
Подготовка наступательной операции под Камре, проводилась в обстановке строжайшей секретности.
Разведку оборонительных позиций противника разрешили проводить лишь в самый последний момент, их артиллерийскую «пристрелку» проводили без выстрелов — с учетом расстояния, состояния атмосферы, износа и температуры стволов.
Сами танки выгружались на железнодорожных станциях только по ночам и не раньше, чем всего за несколько суток до начала атаки. Так же ночью они своим ходом двигались от станции на выжидательные позиции. Там машины осматривались, получали боеприпасы и пополняли горючее. Чтоб скрыть от ушей противника шум их моторов и лязг гусениц — в тоже же время проводилась стрельба из винтовок, пулемётов и лёгкой артиллерии.
Чтоб задурить командованию германской армии мозги насчёт собственных замыслов, в другом месте фронта производились аналогичные мероприятия, но в светлое время суток. Днём танки прибывали на железнодорожную станцию и разгружались, ночью загружались и убывали, чтобы с утра всё повторить с начала.
Хитрые, сцуко!
И хотя немецкому командованию всё же удалось узнать от пленных об предстоящей танковой атаке, но уже слишком поздно — когда отреагировать на возникшую угрозу они уже не успевали.
Атака была построена на внезапности и стремительности и это в полной мере удалось.
30 ноября 1917 года, в два часа ночи британские танки выдвинулись на исходные позиции, примерно в километре от передовых рубежей обороны противника. В шесть десять утра они в сопровождении пехоты медленно, на малой скорости двинулись в атаку.
Через десять минут открыла огонь своя артиллерия, поставив перед атакующими подвижный огненный вал рвущихся фугасно-осколочных и дымовых гранат. Часть батарей, не занятая созданием подвижного «огневого вала» перед наступающими, обстреливала осколочными и дымовыми снарядами вражеские батареи, транспортные узлы, командные и наблюдательные пункты. В этом им помогала авиация, служащая не только «глазами» командования, но и как «летающая артиллерия» — обстреливая и бомбя вражеские позиции, аэродромы, тыловые железнодорожные станции и склады.
Таким образом, впервые в истории войн — танки, артиллерия, пехота, конница и авиация — работали как одно целое.
Двигаясь вслед за «огневым валом», части Танкового корпуса прорвали фронт и, в течении десяти часов прошли три оборонительные позиции противника. Затем, были перемолоты подходящие из тыла резервы обороняющихся…
Успех значительный, но сокрушительной победы вновь не получилось.
Двигающийся в первой волне атакующих танков генерал Элис, потерял связь с командирами других подразделений своего корпуса. Увы, но радиосвязь в то время, была ненадёжна как ветренная девица.
Танкисты устали, вымотались и выдохлись в первый же день, ибо управлять танком в бою и воевать на нём — «удовольствие» было ещё то.
За годы позиционной бойни, командование отвыкло от управления маневренными действиями и упустило момент ввода в прорыв резервов.
Местность не была достаточно защищена от противника, проделанные проходы в проволочных заграждения оказались недостаточно широки, и последовавшая за танками канадская кавалерия понесла тяжёлые потери…
Сказалось продолжающее быть несовершенство конструкций танков: из 280 выведенных за день из строя боевых машин — только шестьдесят было подбито противником, остальные были потеряны по техническим причинам. Таким образом во время одной из последних атак 21 ноября, из имевшихся ранее 387 танков в бою принимают участие лишь около пятидесяти.
Да и немцы не собирались играть с танкистами генерала Элиса в поддавки!
При танковой атаке немецкие солдаты прятались в укрытия, а когда танки проходили над ними — снова занимали позиции и отсекали пехоту. Противотанковые орудия устанавливали на обратных скатах высот и в лощинах, тщательно маскировали их и, выкладывали циновки под жерлами — чтоб взметнувшаяся после выстрелов пыль, не выдавала расположение.
