Был предел тому, что Джеффри был готов обсуждать, пока не встретится лицом к лицу со своей сестрой, но он сказал Санди, что они оба в безопасности и вернутся домой, как только корабль будет готов к отплытию. Учитывая подготовку и пятьдесят с лишним дней пути, которые потребуются, чтобы достичь околоземного пространства, они вернутся через два месяца.
— Нас будет трудно не заметить, — сказал он.
Затем он позвонил Лукасу и сообщил ему новости о Гекторе.
Десять часов спустя поступили ответные сообщения от Санди и Лукаса. Ни одному из них нечего было сказать, они просто выразили облегчение от того, что Джеффри и Джумаи живы и скоро отправятся домой. Лукас поблагодарил Джеффри за новости о его брате, но в остальном он был неумолим, как будто не был полностью готов принять эту новость за чистую монету. Даже Санди, казалось, воздерживалась от комментариев по этому поводу. Джеффри узнал, что она была в Африке: вернувшись с Марса, она отправилась в дом Экинья, чтобы присмотреть за его слонами. Не просто наблюдать по связи, но физически присутствовать, в теле и разуме. Он был благодарен, и когда подумал, что, находясь в Африке, она неизбежно пренебрегает своей собственной жизнью на Луне, своей работой и заказами, его благодарность стала безграничной. Но Джеффри и Джумаи уже возвращались, и Санди не нужно было тратить все это время на ожидание на Земле. Он попросил ее пообещать ему, что она вернется на Луну до его прибытия.
Позже, когда Джумаи и Джеффри ужинали в центрифуге, где их обслуживали аппараты Плексуса, она сказала: — Они не уверены, что мы — это мы. Похоже, именно поэтому они сдерживаются. Это и тот факт, что мы, очевидно, тоже что-то скрываем. Можешь ли ты их винить? Нас одурачили и нами манипулировали искусственные интеллекты; Санди обманули Паны. Прямо сейчас никто не знает, кому или чему можно доверять. Насколько им известно, мы, возможно, уже мертвы.
Джеффри согласился. Тот факт, что они не могли дать правдоподобного объяснения тому, что произошло в "Львином сердце", также не помогал их делу. Будет лучше, когда они вернутся домой, и он сможет нормально разговаривать. Не только с Санди и Джитендрой, но и с Лукасом тоже. От этого никуда было не деться. Лукасу нужно было бы рассказать о "Львином сердце".
— На самом деле это не совсем так, — деликатно возразила Джумаи. — Гектор так и не узнал, зачем Юнис хотела, чтобы мы были здесь.
— То есть ты хочешь сказать, что из-за того, что его никогда не посвящали в секрет, я не обязан делиться им с Лукасом?
— Я говорю, что ты ему ничего не должен. Ты не втягивал в это Гектора — все было наоборот. Позже ты спас ему жизнь.
— Это не принесло ему никакой пользы, не так ли? Я просто отсрочил его гибель.
— Если бы Гектор не умер... это, вероятно, был бы кто-то из нас. Так что считай, что счет сведен. Ты ненавидел его в конце?
Джеффри пришлось самому поискать честный ответ. Автоматическим ответом было сказать, что нет, он все простил Гектору. Но реальность оказалась гораздо сложнее. — Мы смотрели на вещи по-разному, — сказал он, поглаживая ножку своего бокала с вином. — Я верю, что существуют абсолюты. Правильные и неправильные, линии на песке. Моральные устои. Похоже, что Гектор был неправ, поступая так, как он поступил. Он и Лукас не должны были шантажировать меня, они не должны были использовать слонов в качестве разменной монеты, и они не должны были ставить имя семьи превыше всех остальных соображений. — Он улыбнулся самому себе. — Но теперь я понимаю некоторые опасения кузенов. Больше, чем когда-либо. Я думал, что в конечном итоге мы сможем что-то раскрыть, но понятия не имел, что это будет настолько важно. И Юнис была права: это опасно, и этими знаниями не следует делиться до тех пор, пока мы не будем абсолютно уверены, что это не разорвет человечество на части. Может быть, мы к этому готовы, а может быть, и нет — пока. В любом случае, мы знаем об этом — ты и я, а вскоре Санди и Лукас. Это означает, что в какой-то степени это уже существует. И, возможно, Юнис была права в этом, но ошибалась в чем-то другом: что кому-то понадобится огромная удача, чтобы перейти от "Летней королевы" к физике, стоящей за межзвездным приводом. Если она ошибается на этот счет, то джинн уже выпущен из бутылки.
Он замолчал и уставился на вино, все еще остающееся в бокале. — А это значит, что Гектор и Лукас были правы, проявляя осторожность, правы, беспокоясь о том, что что-то из прошлого может нарушить настоящее. Они не могли знать, насколько потенциально разрушительным все это может оказаться, но их инстинкты были верны. И если их инстинкты были верны, то, возможно, и методы тоже. Может быть, средства иногда оправдывают цели. — Он опустошил стакан и подождал, пока Джумаи нальет ему еще порцию из бутылки, это было вкусное патагонское красное вино, доставленное из внутренней системы в 2129 году, если верить этикетке.
Год его рождения, но не то чтобы он придавал этому какое-либо значение.
— Значит, они были неправы, — сказала Джумаи, — но, возможно, они были и правы тоже. И эта линия на песке, возможно, не так проста, как кажется.
— Я не испытывал ненависти к Гектору, — ответил Джеффри. — Раньше я так чувствовал и не буду притворяться, что это не так. Но не ближе к концу. Не могу сказать, что он мне когда-либо нравился, но когда все сказано и сделано...
— Он был твоим двоюродным братом, и он действительно совершил один храбрый поступок. — Джумаи подняла свой бокал. — В таком случае, за Гектора.
— За Гектора.
— Хотя Лукас всегда будет придурком.
— К сожалению, с ним нам приходится работать, — сказал Джеффри. Он отхлебнул вина, поставил бокал на стол и продолжил трапезу, сделав несколько глотков. — Хотя меня беспокоит Санди.
— Я не вижу в Санди проблемы в этой ситуации, тем более что она уже знает девяносто процентов истории.
— Это искусственный интеллект, — сказал Джеффри. — Помнишь, что Юнис рассказывала нам о том, как вся жизненная миссия Мемфиса была подорвана диаграммами на камне? Вот так все будет с Санди. Она потратила годы на создание конструкта Юнис, и теперь мне придется сказать ей, что все это было напрасной тратой усилий. Что в "Львином сердце" есть имитация Юнис, которая, по крайней мере, столь же правдоподобна, как и та, которую она создала. Как она это воспримет?
— Ей и не придется этого делать.
Это была не Джумаи, а голем. Он прибыл без приглашения и стоял в дверях кухни.
— Чего ты хочешь? — спросил Джеффри, расценив его незваное появление как нарушение их личной жизни.
— Санди никогда не нужно будет знать обо мне. Ты не упомянул меня в своих передачах домой. Я бы знала, если бы ты это сделал, и... ну, скажем так, ты не мог этого сделать.
— Потому что ты бы подделала наши сообщения? — спросила Джумаи.
— Лучше так, чем позволить властям узнать, что был нарушен закон об искусственном интеллекте, — сказала Юнис. — Возможно, в последние годы ситуация и смягчилась, но никогда нельзя быть слишком осторожной. Нет: миру не нужно знать обо мне, и Санди тоже.
— Я не собираюсь лгать своей сестре, если она задаст прямой вопрос, — сказал Джеффри.
— Скажи ей, что "Львиное сердце" управлялось машинами, и что у машин был подставной руководитель. Ни в чем из этого нет лжи.
Он покачал головой. — Ты все равно будешь существовать.
— Нет, я не буду. — Голем подошел к их столику, выдвинул для себя стул и сел. — У меня была функция, очень ограниченная и специфическая, которая заключалась в том, чтобы быть здесь ради вас. Теперь я сделала это, и смысла в моем существовании больше нет. Ты знаешь то, что тебе нужно знать. Если вы вернетесь в "Львиное сердце", другие машины позаботятся о ваших потребностях. Они полностью способны провести эксперимент, если вы захотите его возобновить. А я, со своей стороны, перестану существовать. Процедуры, имитирующие меня, будут стерты. Все еще будет искусственный интеллект, но у него не будет человеческого лица или моих воспоминаний. Он даже не вспомнит, что был мной.
— Это самоубийство, — сказал Джумаи.
— Было бы самоубийством, если бы я была жива. — Юнис колебалась. — Могу я все же попросить об одном одолжении? "Летняя королева" будет готова независимо от того, что со мной случится, так что для вас не будет никакой практической разницы, если я покончу с собой сейчас. Хотя я бы предпочла этого не делать. Не сейчас, когда еще есть возможность поговорить.
— Мы ничего не можем для тебя значить, — сказал Джеффри. — Тебя даже не существовало до того, как мы приехали. Ты сама так сказала.
— Это правда. — Юнис посмотрела на свои руки, лежащие на краю стола. — Я осознала это только в тот момент, когда ты подтвердил свою личность в воздушном шлюзе. До этого... я была потенциальным участником искусственного интеллекта, набором бездействующих процедур.
— Таким образом, ты не должна была ничего испытывать до того, как воплотилась, — сказала Джумаи.
— Мне не следовало этого делать, и я не могу сказать, что это сделала. Но эти годы ожидания... — Она нахмурилась, словно изучая какую-то головоломку, которая отказывалась иметь смысл. — Я почувствовала их. Каждую секунду. И когда ты пришел, когда человеческие голоса вернулись в это место... я была рада. И я все еще рада. И не приветствую то, что должно быть сделано. — Затем ее хмурый взгляд смягчился, и она изобразила грустную и вызывающую улыбку. — Я ведь не спрашиваю об этом у всего мира, не так ли? Просто небольшая беседа и дружеское общение, прежде чем ты уйдешь.
В тот момент он думал, что мог бы простить ей все.
— Конечно, — сказал Джеффри.
ГЛАВА СОРОК ПЕРВАЯ
"Летняя королева" забрала их домой — обратно во внутреннюю систему, обратно на лунную орбиту. Джумаи и Джеффри провели несколько дней с Санди и Джитендрой в Непросматриваемой зоне — Санди вернулась домой за две недели до его приезда, — а затем все они отправились на спальном вагоне в Либревиль. Как и прежде, Джеффри предпочел, чтобы его разбудили через несколько часов после выхода из наземного терминала, когда они были еще достаточно высоко, чтобы видеть голубоватый изгиб горизонта, необъятные, опоясывающие планету просторы Африки. На Луне Санди рассказала ему о том, какое притяжение оказала на нее Земля, когда она вернулась с Марса. Сейчас он чувствовал нечто подобное: глубокое биологическое призвание, как будто призрачная пуповина связывала его с этим местом, где он родился, где жили и умерли его предки на протяжении бесчисленных поколений. Он чувствовал, что этот императив будет существовать всегда. Внешнее побуждение было таким же сильным, таким же искренним, но оно не осталось без ответа. Независимо от того, как далеко заходили люди, это страстное желание оставалось. Они могли бы попытаться игнорировать это, но этот мир был их чревом и колыбелью, и эта связь была слишком древней и сильной, чтобы ее отрицать. Он вспомнил тот день, когда они проснулись возле "Львиного сердца", когда солнце превратилось в единственный белый глаз. Представить себе, что он пойдет дальше этого, значило представить себе фундаментальную неправильность, акт измены своей основной природе. Он не думал, что это делает его слабым, просто человеком. Но, очевидно, его реакция не была всеобщей. Его бабушка уставилась в эту пустоту и пожала плечами. — Это все, что у тебя есть? Произведи на меня впечатление. — Но Юнис ни в коей мере не была обычной.
Джумаи, в чем Джеффри был уверен, чувствовала почти то же самое, что и он. У нее кружилась голова от восторга, от того, что она зашла так далеко, как пришлось им, но была глубоко рада, что находится на пути домой. Когда она присоединилась к нему, глядя на Африку сверху вниз, то с детским восторгом выбирала знакомые ей места, сообщества и достопримечательности вдоль побережья от Лагоса. Он не мог не заразиться ее энтузиазмом.
И все же возвращаться было странно. Когда он спускался в первый раз, у него на спине была одна ноша; теперь появилась другая. Еще более странно, что он не чувствовал себя полностью не в ладах со своей семьей, хотя в предстоящие месяцы и годы, несомненно, возникнут осложнения и напряженность.
— Я разговаривала с Лукасом, — сказала Санди, присоединяясь к ним на смотровой площадке. ` Рассеяние назначено на послезавтра.
— Ты сказала ему, что мне жаль, что мы не смогли вернуть Гектора домой?
— Я так и сделала, но ты можешь сказать ему это в лицо, когда увидишь его. — Она провела рукой по животу жестом, которого он не помнил, чтобы она когда-либо делала раньше. Должно быть, это было бессознательно, потому что ее глаза все еще были устремлены в землю, далеко под ними. — Он не собирается винить тебя в том, что произошло, — продолжала она. — Во всяком случае, он благодарен тебе за то, что ты пытался спасти Гектора, когда тебе это удалось. Многое изменилось, брат. И это хорошо. Мы вряд ли могли бы продолжать в том же духе, особенно сейчас.
Они очень мало говорили о "Львином сердце" в Зоне и еще меньше в лифте. Никто из них не будет чувствовать себя в полной безопасности, пока не вернется в дом, и даже тогда им нужно будет быть осмотрительными, охраняя тайну, которой нельзя было позволить возмутить бизнес-империю Экинья, не говоря уже о внешнем мире. Не раньше, чем все они согласятся с наилучшим планом действий.
— Я просто рад, что некоторые из нас вернулись, — сказал Джеффри. — Включая тебя и Джитендру.
— Учитывая, что я ногой разбила лицо прокси Лукаса в пух и прах, он был на удивление сговорчив. Думаю, мы поладим. — Она решительно стиснула зубы. — Так будет лучше. Если семья не может организовать единый фронт, то на что надеяться остальному человечеству? — Она еще больше перегнулась через перила, вглядываясь вниз, в кильватерные полосы огромных кораблей у берегов Камеруна: белые полосы, точные и экономичные, как будто их нанес быстрыми мазками мастер-каллиграф. — Хотя я все еще не знаю, как во всю эту гармонию и изящество вписываются Паны. Они ничего не выиграли, и я даже не уверена, что то, что они сделали, считается преступлением. Однако все равно остается кисловатый привкус.
— Они были нам нужны, — сказал Джеффри. — Они тоже нуждались в нас. Это были рабочие отношения, которые служили нам всем, пока они длились.
— Ты не думал о том, чтобы... — Увидев его реакцию, Санди подняла руку, прежде чем сама закончила предложение. — Не бери в голову. Ты не хотел говорить о них в Зоне; я не должна была ожидать, что ты так быстро изменишь свое мнение. Однако мы должны дать Чаме и Глебу какой-то ответ.
— Мы им ничего не должны. Все долги, которые у нас были перед Панами, были стерты начисто в тот момент, когда они решили отправить тебя на Марс.
— Они мои друзья, — сказала Санди. — Что бы ни случилось, они не несут за это ответственности. И по-прежнему будут так же заинтересованы в продолжении работы со стадом Амбосели.
— Ладно, — пренебрежительно сказал Джеффри. — Если у них возникнут проблемы, они знают, где меня найти. Теперь мы можем поговорить о чем-нибудь другом, кроме слонов?
Из Либревиля они вернулись домой на паре аэролетов — Джеффри и Джумаи в одном, Санди и Джитендра в другом. Было уже поздно, когда они приехали, дом был великолепно мрачным и просторным, полным гулких залов и пустых комнат. Лукас ждал их, явно опечаленный, но державшийся молодцом — Джеффри сначала удивился, пока не вспомнил, что у него было много недель, чтобы свыкнуться со смертью брата. Они встретились, как политики на саммите, неловко обнявшись, прежде чем отстраниться и встретиться взглядом друг с другом.
