— А есть ли у вас душа, сквернавцы? Я чувствую запахи ваших прогнивших душ! Они воняют грязью и тьмой. Вы пропитали сокровище Фудзина злом! Фудзин истинен и справедлив! А знаете ли вы, что такое души, нечестивые? Фудзин вдохнул их ветром в человека. А ветру положено раздувать пламя жизни! Дух ваш должен гореть! В вас не горит пламя, оно угасло, поглощённое мраком! Потому надобно Господу разрушить ваши тела! Ваши дневные светила не освободить! Потому я сегодня буду его карающей рукой и во веки веков, и ныне и присно. Слышишь меня, Отче? Я делаю это для тебя! Потому что он хочет этого от нас! Слышишь, сын мой? Господь Фудзин благословляет тебя моими устами, Гаара! Скажи Ему, что не ослушаешься, аминь!
И Гаара своим голосом, кривя рот, ответил второй личности, сидевшей в нём:
— Не ослушаюсь, преподобный...
Песчаные барханы вознеслись огромной волной, и целая лавина, будто гонимая бурей, обрушилась на скалы, посреди которых стоял Сасори. Дейдара успел схватить напарника и унести на птице.
— Божия стихия не покорится вам, предатели рода человеческого. Умрите, сгорите, задохнитесь! Приидеши во чрево мешка Создателя, очиститесь! О-о, мешок есть утроба, аминь. Нам всем надо выйти на свет опять! Так вы прозреете заново! — Извивающиеся песочные лапы гнались за парящим орлом с нукенинами. — Молитесь после перерождения, иначе Господь раздует и вскроет нарывы души, и гной с грехом потечёт реками. Душа есть дыхание, аминь! Дух должен пахнуть аки благовоние из кадила. Всю жизнь гореть и чадить благовонием! Конец души сравнится с пламенной бурей, если она не поражена скверной! Ибо дух есть эфирный огненный Логос*, эманация* непознаваемого унивёрсума. Вы не забыли, что есть пневма*? О, я напомню вам...
"Как Гаара понял, что мы летим? Он нас видит?" — задался вопросом Дейдара и нашёл ответ: он заметил на небольшой высоте над сферой, где скрывался джинчуурики, песчаный глаз десять на десять метров величиной. Цукури отправил птицу к осыпающемуся шару и взорвал его. Преследующие руки схлынули на землю. Разлетевшийся глаз восстановился из песка.
— Вам не искоренить мудрость открывшегося третьего глаза, который станет божественным, глаза Великого Древа. Оно растёт там, где тень листьев горит, поёт, как мясо холодных бабочек из мечтающих умывать любимых стеклом и нагружать пурпурным дёгтем двоичные сны всезнающей звезды. Кто родил смех, который исповедуется на могиле кукурузного чая со звуком поэта? Жуй камни руками, когда засвистит сурмадон*, и никто нарушит распятое эхо, видимое наизнанку. Клятва абзацем открывает уксусный монохром, вынуждающий надлом или дружить до двух часов вечера из комнаты в комнату. Простись и убейся, чтобы картоном из-под ногтей эксгумировать счастье!
К раздвоению личности прибавилась шизофазия, из которой ни Сасори, ни Дейдара ничего не поняли.
— Сбрось на него маленькие бомбы и понаделай дыр в защите, особенно сбоку, — шёпотом сказал Акасуна. — Я немного поджарю его.
— Да он же сгорит нахер.
— Ты просто ничего не знаешь. Я ловил джинчуурики. Покров из шкуры демона прочен, носитель почти не пострадает, а вот чакру на регенерацию изрядно потратит, вплоть до того, что демон спрячется внутрь...
— Ладно-ладно, мастер Сасори, хм.
* * *
С того момента, как пробудился демон, и Гаара воспользовался половиной его хвоста от гнева, он постепенно терял самостоятельность в речи — устами генина стал говорить дух священника, жившего во времена первого поколения Каге. Сам Гаара всё ещё владел сознанием и мог применять техники. Инстинктивные, не требующие печатей, вроде песчаных стен или Рендан: Суна Шигуре*, которым он сбил марионетку Канкуро, давались ему усилием мысли. Но дзюцу Суна но Майю* и Рьюза Бакурью* потребовали сложения печатей, и генин справился с этим, одновременно отвечая демону, игравшему роль языческого жреца.
Гаара мог с охотой разговаривать с этим духом, поскольку тот был близок ему в своём одиночестве и безумии, к тому же, память детства и юности связывала его с храмом Фудзина в Суне. Когда кокон песка скрыл Гаару от внешнего мира, он остался наедине с самим собой, почти не обращая внимания на то, что кричит демон. Он как будто не слышал его. В коконе темно, сухо и тихо. В бессонном состоянии при полной темноте на Гаару нахлынули мимолётные, но сильные воспоминания.
"Я родился чудовищем. Я должен сражаться за себя и любить только себя". — Гаара потрогал вырезанный по коже на лбу иероглиф "любовь", ошибочно принимаемый людьми за татуировку.
Он вспомнил ту невыносимую тоску отчуждённого детства. Солнечный день. Ровесники гоняли мяч, играли в футбол, а Гаара сидел на качелях под стеной дома и старался не замечать их гомон.
— Вот так!
— Пасуй!
Смеха ради шестилетний мальчик изо всей силы ударил по мячу, попав им на карниз под окнами-иллюминаторами высокого дома.
— Ну и что будем делать? — спросил один из них с причёской гребнем.
— Ходьбе по стенам нас ещё не учили, — сокрушённо ответил ему приятель в дутой куртке. Вдруг кожаный мяч стал спускаться к детям. Гаара решил помочь им и песком перенёс его себе в руки, чтобы отдать ребятам.
— Ты... ты же... — узнал его паренёк с густой белой косой. — Гаара Пустынный!
Страх мелькнул в из глазах, и дети побежали со всех ног прочь от него.
— Стойте! — вслед крикнул с отчаянием Гаара, не сумев сказать "Не оставляйте меня одного!". Только он протянул руку за ними, как песочные струи догнали детей и прижали к пыльной дороге. По наитию, ведомый странным чувством, он стиснул пальцы, и песок сломал им ноги. Последнего из детей, убежавшего дальше всех, закрыл собой Яшамару — дядя Гаары. Песок оставил ему неглубокие царапины на руке и лбу прежде, чем племянник утихомирился.
— Господин Гаара, пожалуйста, успокойтесь! — Он очень был похож на сестру, мать Гаары; осознавая свою вину, мальчик остановился и потерял контроль над разрушительной стихией.
Вечером того же дня, закрывшись у себя в спальне, Гаара пытался узнать, что такое боль. Он взял кухонный нож для масла и резанул им по запястью. Но не вышло. Песок неизменно оберегал его — нож не причинил вреда, которого Гаара так хотел. В дверь постучался Яшамару и, не дожидаясь разрешения, вошёл в фартуке поверх кимоно.
— Добрый вечер, господин Гаара.
Мальчик отвлёкся.
— Я служу в медицинском взводе под командованием господина Казекаге, мой долг — защищать Вас. Пожалуйста, будьте осторожней. Хотя, песок всё равно защитит Вас лучше меня, — он смущённо улыбнулся.
— Яшамару, извини. Тебе очень больно? — с хмурым лицом спросил Гаара с искренним беспокойством.
— А, ты про это? — Яшамару коснулся бинтовой перевязки на голове. — Так, самую малость. Ничего страшного.
— Слушай, Яшамару...
— Да?
— Что такое боль? — Он поспешно добавил. — Меня никогда не ранили, вот я и не знаю.
— Хм-м... Как бы это сказать... — стриженный по-женски Яшамару подбирал слова, понятные шестилетнему. — Мучительно... Ужасно, когда тебя бьют или ранят. В общем, это такое состояние тела, при котором... Не могу точно объяснить, но это очень неприятно, — сбивчиво поведал он.
Гаару ответ не удовлетворил, но, когда наступила неловкая пауза, он спросил:
— Яшамару... Ты ненавидишь меня?
Он смотрел исподлобья, зная, что провинился.
— В жизни случается, что люди ранят других и сами получают раны, — с теплотой сказал дядя. — Но это необязательно приводит к ненависти.
Лицо Гаары изменилось, похоже, он услышал что хотел, нашёл, за что зацепиться.
— Спасибо, Яшамару. Кажется, я понял, что такое боль.
— Правда?
— Получается, я тоже ранен, — сделал неожиданный вывод мальчик. — Как и все остальные? И я всегда чувствую боль. — Гаара прижал ладонь с ножом к груди, у сердца. — Кровь не идёт, но вот здесь очень больно...
Грусть тронула лицо Яшамару. Он присел на корточки и осторожно забрал у племянника нож. Дядя легко провёл лезвием от подушечки до края пальца, и тотчас выступила кровь. Гаара аж напрягся от волнения, на уме закрутилась мысль "Что ты делаешь, Яшамару?!". Красная капелька истончилась, обвила нитью палец дяди и упала. Кап.
— Кровь идёт только тогда, когда ранено тело. Это может показаться чем-то страшным, но со временем боль проходит. Раны тела можно исцелить лекарствами, — видя, тревогу Гаары, Яшамару хлопнул себя по груди. — Душевные раны куда серьёзнее. Их сложнее всего излечить.
— Душевные раны? — переспросил мальчик.
— Раны души и тела — это разные вещи. В отличие от телесных, для душевных не существует ни лекарств, ни мазей, и боль может не уйти никогда, — с сожалением сказал дядя.
Гаару это задело, но вдруг Яшамару сказал:
— Только одна вещь может остановить эту боль. Правда, у этого способа есть одно неудобство. Им можно исцелить других, но не себя. — Дядя кивнул на прикроватный столик, привлекая внимание Гаары к фотографии молодо выглядящей женщины в рамке, но мальчик не заметил намёка.
— И что же это?
— Любовь, конечно! — с торжеством сказал Яшамару, мягко улыбаясь, его сиреневые глаза блеснули, будто он посвящал Гаару в какую-то красивую, неочевидную и недоступную другим тайну.
— Любовь? — Мальчик попробовал слово на вкус.
— Да.
— И... И как мне её получить?
— Господин Гаара, Вы и так её получаете. Любовь — это забота и преданность, которые испытываешь к дорогим тебе людям. — Теперь Яшамару показал племяннику на фотографию. — Как испытывала их к тебе моя сестра.
Гаара не знал, горевать ему или радоваться. Её он больше никогда не увидит.
— По-моему, она очень тебя любила. Шукаку — это, как думают люди, живой дух песков. Его отличительное умение — Сатон, владение песком, которым он может атаковать со всей яростью. А идеальная защита — это знак материнской любви. Душа твоей матери живёт в песке и защищает тебя. Её воля передалась песку. Сестра даже после смерти хотела остаться с тобой.
— Яшамару, спасибо тебе за сегодняшнее, — с благодарностью сказал Гаара.
— Это за что же?
— За то, что ты остановил меня.
— Да не за что, господин Гаара. Ведь вы тоже очень дороги мне. — Яшамару облизнул палец, стирая кровь с надреза.
— Слушай, Яшамару, у меня к тебе просьба, — сказал воодушевлённый мальчик.
— Какая?
— Дай мне немного лекарств.
Счастливый от своей придуманной идеи, Гаара бежал по улицам ночной деревни, Скрытой в Песках, прижимая к груди сумку с медикаментами. Он искал дом, где жил ученик из дошкольной группы, которого он нечаянно ранил, а его брату сломал ногу. Наконец, он увидел у двери одного из подъездов табличку с именем и фамилией главы того семейства.
"Ну вот, теперь всё в моих руках, я исправлю положение", — с волнением подумал Гаара и постучался к одногруппникам. Дверь чуть приоткрылась, и в свете люстры показался мальчик с густой белой косой и пластырем на щеке. Он явно был сердит. Гаара протянул подсумок и еле выговорил:
— Извини меня, ты, наверно, ранен... Вот, возьми лекарства.
— Пошёл прочь, чудовище, — был ответ. Дверь захлопнулась, и Гаара остался ни с чем, даже не успев сказать хоть что-то.
По дороге домой он столкнулся с шатающимся выпивохой.
— Поосторожней, сопляк, — грубовато сказал он, но вдруг понял, кто перед ним. — Эй, ты же...
Гаара встретился с ним взглядом.
"Опять этот взгляд, как у детей... Почему? Такой злобный, ненавидящий... Почему?!"
Злость Гаары выплеснулась наружу: песок опутал вскрикнувшего пьянчужку и сдавил его. Бутылка текилы разбилась о пыльную землю. Гаара сообразил, что он натворил, и бегом помчался домой, замедлившись только после того, как устал и выдохся. Его встретил недовольный отец — Четвёртый Казекаге.
— Уже слишком поздно... Тебе нельзя было уходить, — сказал он.
Гаара избежал укладывания в постель после ужина и поднялся на крышу дома, где ему было спокойно в одиночестве.
"Я так и знал, — думал он. — Опять ничего не получилось. Ну почему я такое чудовище? Кто я вообще?"
Он спрятал руками лицо и заплакал. Боль, которую он сейчас испытывал, по словам Яшамару можно было вылечить любовью. Гаара вспомнил его. Вдруг за спиной зашумел песок, в который что-то глухо стукнуло несколько раз. Мальчик обернулся и увидел, как осыпался песчаный щит с кунаями, попавшими в него. Невдалеке на крыше стоял человек, поддерживавший ещё двадцать кунаев на лету, готовые пронзить Гаару.
"Почему? За что?" — мальчик вновь проникся глубокой злобой на всё. Клинки просвистели в воздухе и увязли в преграде, а Гаара заставил песок поймать незнакомца. Песчаное щупальце с силой ударило неудавшегося убийцу о декоративный шар на здании. Тело обмякло. Гаара, дрожа, приблизился к нему.
"Кто же это?" — Он протянул руку и сдёрнул тканевую шторку, скрывавшую лицо убийцы. Самое ужасное, чего он не ожидал, сбылось. Напавшим был Яшамару. Но как он мог? Ещё вчера дядя готовил ему завтрак, связывал волосы Темари в хвостики и помогал Канкуро собирать марионетку, а этим вечером всё перевернулось.
— Впечатляет, господин Гаара... — с трудом проговорил он, и подбородок залили несколько струек алой крови.
— Яшамару... — Гаара схватился за сердце как во время разговора о душевных ранах. Сегодня оно болело сильнее, чем когда-либо, и мальчик закричал. Когда он совладал с нервами, то спросил, дрожа от рыданий:
— Почему? Ты же всегда... был ко мне...
— Мне приказали, — спокойно ответил дядя; его сиреневые глаза чуть затуманились. — Я получил приказ убить Вас. Его дал Ваш отец.
"Папа?"
Гаару стошнило.
— Зачем ему убивать меня? — спросил он у поникшего Яшамару.
— Вы были рождены, чтобы стать носителем Шукаку — духа песков... Всё это время за Вами наблюдали, следили, как проходит эксперимент... Однако Вы так и не научились управлять силой демона. Скоро Вы станете угрозой для безопасности селения, а этого нельзя допустить. Как он сказал, Вы — его самая величайшая ошибка.
— Значит, у тебя не было выбора, а во всём виноват отец, — попытался оправдать дядю заплаканный Гаара.
— Нет, Вы заблуждаетесь. Да, я получил приказ господина Казекаге, но... Если бы хотел, я мог отказаться. Господин Гаара... Наверно, в глубине души я всегда ненавидел Вас. Ваше рождение отняло жизнь моей любимой сестры. Я старался считать Вас памятью о ней, но не смог. Она не хотела дарить Вам жизнь, это селение принесло её в жертву, и она умерла, проклиная его. Наверно, мои душевные раны с того времени так и не зажили. Ваше имя... Его дала Вам мать. Она сказала: "Пусть этого ребёнка назовут Гаарой... Демоном, который любит лишь себя". Любить себя, сражаться за себя... Она думала, что Вы будете жить вечно, пока верите в это. Но имя Вы получили не от любви и заботы. Это имя даровано с надеждой на вечную жизнь должно было стать знаком её вечной ненависти ко всему миру... Она не любила Вас. Вот и всё. А теперь, умрите!
Яшамару ловко расстегнул молнию жилета шиноби, под которым обнаружился пояс камикадзе, обклеенный печатями. Прогремел взрыв, сломавший половину декоративного шара с кандзи "Каге" и частично обрушивший крышу дома. Песчаная непробиваемая сфера укрыла Гаару, и он не получил и царапины от самоубийственного подрыва Яшамару.
