Кашин был хорошо виден издалека. Постепенно из окружающих город полей поднималась на свою тридцатиметровую высоту Духова гора, по прихоти природы преграждавшая доступ на сердцевидный полуостров, созданный замысловатой петлей реки. Затем перед глазами путников представала сооруженная на горе крепость, а, приблизившись еще ближе, видели они и ров, перерезающий перешеек и валы кремля за ним. Кремль с пятнадцатью башнями, увенчанными шатрами, сверху вниз взирал на городские постройки. Дело в том, что полуостров лежал в низине и противоположные берега реки возвышались над ним метров на десять. Высокий берег Кашинки занимали слободские поселения и несколько монастырей.
Путешественники во времени подошли к Кашину по московской дороге и очутились в Кузнецкой слободе. Судя по всему, кузнечное ремесло было распространено в городе, поскольку слобода протянулась на значительное расстояние. Над некоторыми особенно богатыми кузнями красовались красочные вывески с надписями: "Кузня Вешняковых", "Кузня Ветошниковых", "Кузня Сабельниковых".
— Так много грамотных, — удивилась Ира.
— Да, вряд ли, — разуверил ее Юрий, — Скорее всего какой-нибудь дьяк за деньги писал.
— Смотри, какое смешное название, — девушка показала на прибитую к шесту стрелку с надписью "Поганая слобода".
— Это слобода, в которой делают белила. Кстати, в эти времена кашинские белила очень даже ценились на рынке.
Пройдя Кузнечную слободу, путешественники оказались в Ямской слободе. Стойкий запах конского навоза, стоящий здесь заставил их проскочить ее с максимальной скоростью. За мостом через Кашинку, располагалась территория городского торга, который занимал всю территорию, прилегающую к стенам Кремля. Дома посадских людей здесь ставить запрещалось, поскольку возникший в посаде пожар мог бы тогда перекинуться на деревянные стены крепостных сооружений. В этот вечерний час торг был безлюден, лишь цепочка людей шла через него по направлению к воротам Кремля, чтобы услышать вечернею литургию патриарха Иона. К ним путешественники и присоединились.
Успенская церковь, где покоились мощи Анны Кашинской, казалась безмерно дряхлой и словно уставшей от того внимания, которое вдруг выпала на ее долю в последние десятилетия. Найти в помещении храма гроб княгини не составляло большого труда. Толпа молящихся держалась от него на почтительном расстоянии, а вокруг гроба плотно стояли подставки уставленные множеством свечей.
С последними лучами заходящего солнца патриарх поднял горящую свечу и возвестил: "Восстаньте", в ответ народ, собравшийся в церкви, ответил: "Господи, благослови" и литургия началась.
Пение и чтение псалмов не слишком занимали внимание Митрохина. Во время службы он искал место, где можно спрятаться, и нашел его. Была в русских церквах почти не используемая архитектурная деталь — балкон второго этажа. Когда-то в Византии он предназначался для знати, присутствующей на богослужении, но на Руси потерял свое предназначение, а планировался при строительстве лишь как дань традиции.
— Ириша, бери своего гоблина, и поднимаемся, только тихо, — прошептал Митрохин на ухо девушке. Лестницу они нашли легко, вот только она не внушала никакого доверия. Наполовину сгнившие ступени, казалось, были готовы рассыпаться от первого же прикосновения, но, тем не менее, путешественникам во времени удалось подняться наверх и затаиться.
— 29 -
— Благословение господне на вас, — провозгласил священник, услышал в ответ "Аминь" и на этом вечернее богослужение закончилась. Верующие стали постепенно расходиться. Вскоре в помещение храма остались только священнослужители. Поговорив о чем-то между собой, они тоже покинули церковь. Лишь пономарь неторопливо ходил по церкви и последовательно гасил недогоревшие свечи. Когда помещение храма погрузилось во тьму, хлопнула входная дверь — ушел и пономарь. Проникающий сквозь окно свет луны причудливо играл на золоченых образах, создавая иллюзию присутствия кого-то постороннего. Где-то внизу раздался таинственный шорох, и Ира чуть было не вскрикнула, но зажала себе рот ладошкой.
— Кто там? — испуганно спросила она Юрия.
— Никого. Ты, Ириша, Гоголя начиталась. Не бойся. Это же церковь, а не кладбище. Святое место.
В надежде не скатиться кубарем с крутой лестницы Митрохин зажег заранее приготовленную свечу. В ее слабом свете они спустились с хоров, и подошли к гробу княгини.
— Надо вскрывать. Очень меня насторожили неясности с перстами княгини. В этом скрывается какая-то тайна, — Юрий достал из-под поддевки небольшую металлическую фомку. Сердце Иры сжалось. Ей не хотелось, чтобы гроб был вскрыт, но и остановить Митрохина за один шаг до достижения цели девушка не решилась. Юра вставил инструмент между крышкой гроба и его основанием. Чуть-чуть физической силы и крышка приподнялась. В гробу лежала пожилая женщина. Она казалась почти живой, только очень худой. Кожа словно прилипла к костям, но тление не коснулось тела. Руки женщины были сложены на груди в трехперстном благословении. Словно невидимое сияние исходило от женщины, лежащей в гробу. Самые светлые воспоминания жизни коснулись Иры, а цель жизни стала удивительно понятной и незамысловатой. Непроизвольные слезы выступили на глазах девушки. Свеча дрогнула в руке Иры, ее свет упал на ладони княгини и красными искорками отразился от драгоценного камня, зажатого в правой руке.
— Юра, не смей трогать этот камень, — прошептала девушка.
— Даже не собираюсь. Я не посмею, — ответил Митрохин.
Неожиданно кто-то зыбкой тенью стремительно приблизился к гробу и пальцы с длинными желтыми ногтями выхватили рубин из рук княгини.
— Не смей, — Митрохин попытался остановить завладевшего камнем Пеенджиила, но гоблин схватил Юру за горло, приподнял его тело над полом и швырнул в дверь. Удар был такой силы, что дверь соскочила с петель, и Митрохин вывалился на улицу. Ира бросилась на помощь к Юре, но на полпути ее настиг Пеенджиил, одной рукой ударил девушку по лицу, а второй попытался завладеть зеркалом. Ира, не обращая внимания на боль, двумя руками вцепилась в сокровище. В процессе борьбы ни гоблин, ни девушка даже не заметили, как повернули камни.
Суматоха привлекла внимание дежурившей около воеводского дома городской стражи. Стрельцы бросились к церкви, а один из них выстрелил в сторону Пеенджиила из пистоля. Пуля прошла стороной, но опасность заставила гоблина ослабить хватку и Ира сумела освободить сокровище из его рук. Пеенджиил быстро пришел в себя и ударил девушку в живот. Ира скорчилась от боли, а зеркало снова оказалось в руках гоблина, но стража была уже слишком близко и, увидев занесенную над собой алебарду, Пеенджиил испугался и повернул аметист. В этот момент с двух сторон на гоблина кинулись Ира и Митрохин. Девушка повисла на плечах Пеенджиила, а Юра вцепился в зеркало. В ответ гоблин впился клыками в руку Митрохина, и тот выпустил сокровище. Спустя мгновение Пеенджиил скинул на землю девушку, и вместе с "Сокровищем Мерлина" и рубином растворился в темноте. Ира поднялась, и хотела помочь Юре остановить кровь, текущую из прокушенного запястья, но с удивлением увидела перед собой появившуюся из воздуха знакомую ей высокую колокольню Воскресенского собора. Зато там, где должны были находиться стены Кремля, зияла пустота.
— 30 -
До рассвета Ира и Митрохин решили укрыться в городском саду, который начинался сразу за главным храмом Кашина и располагался на месте крепостных построек Духовой горы. Если площадь перед Воскресенским собором и вход в сад были освещены газовыми фонарями, излучавшими свет за счет нагревания металлической сетки газовой горелкой, то внутри сада, на аллеях укрытых кронами деревьев, царил полумрак. Прежде чем войти в сад, Юра остановился у тумбы, обклеенной афишами и объявлениями. Одно из них гласило: "Дамы и господа! Приглашаем Вас 8 мая 1908 года на Песочную набережную на открытие лодочной станции. Для первых пяти желающих прокат лодок бесплатный".
— Ириша, посмотри, куда нас занесло, — подозвал Митрохин девушку. Ира подошла и посмотрела на объявление, но ничего не сказала и направилась вглубь сада. После предательства Пеенджиила девушка чувствовала внутри себя опустошение.
Путешественники расположились на одинокой скамье в конце одной из боковых аллей. Отсюда открывался чудесный вид на лежащий под ногами город. Однако ни замысловатые изгибы реки, ни парящие, словно птицы над скрытым тьмой городом купола тридцати трех церквей не привлекали их взгляды. Больше всего на свете их сейчас тревожила собственная судьба.
— Вот мы попали и все из-за меня, — клял себя Юрий, пока Ира перевязывала ему руку своим разорванным на полоски головным платком, — Документов для этого времени нет, денег нет. Каким надо быть идиотом, чтобы отправиться в прошлое почти без подготовки.
— Это состояние эйфории виновато. Когда у тебя в руках машина времени ты себя чувствуешь почти богом и на всякие мелочи внимания уже не обращаешь. Мне это ощущение тоже знакомо. И потом Пеенджиил — это ведь моя ошибка. Он мне казался, может быть глуповатым, но преданным и верным. Ведь я ему помогла, у себя приютила. До слез обидно, — возможно, Ира хотела успокоить Митрохина, но в голосе у нее сквозила полная безысходность и слова ее больше навевали смертную тоску, чем покой.
— Сколько волка не корми, он все в лес... — ляпнул первое пришедшее в голову Юра, но договорить не смог. Ира слишком крепко затянула узел на его запястье, и Митрохин замолк, поморщившись от боли. Некоторое время путешественники молчали, бездумно глядя вдаль.
— А мы гроб открытым оставили, — вспомнила Ира.
— Ничего страшного не произошло. Стрельцы должны были сразу это обнаружить и доложить куда следует. Кстати, теперь понятно, как появился слух про неправильно сложенные персты Анны Кашинской.
— Какие персты? О чем ты? Ума не приложу, что нам теперь делать.
— Найдем Пеенджиила и вернем "Сокровище Мерлина" и рубин.
— Ты со мной словно с маленькой разговариваешь? Как мы его теперь найдем?
— Попросим Анну Кашинскую, и она нам поможет, — Митрохин хотел пошутить, в надежде вывести Иру из состояния безнадежной апатии, но эффект получился немного не тот, на который он рассчитывал. Девушка разозлилась и вскочила со скамьи.
— Тебе не стыдно? Как мы ее попросим? — выпалила Ира, а затем упала на колени в траву и сложила ладошки, — Святая благоверная княгиня Анна, простите нас за кражу вашей драгоценности и помогите нам. Так? Ой, Юра, смотри?
Прямо перед ней под кустом ракитника что-то призывно блестело, отражая лунный свет.
— Ничего не вижу.
— Под кустом. Наклонись и сразу увидишь.
Митрохин последовал совету девушки и тоже заметил непонятный блеск. Подойдя ближе, он увидел его источник. Блестела серебряная застежка солидного кожаного портмоне. Внутри бумажника находилась приличная сумма денег и паспортная книжка на имя Юрия Ивановича Вяземского, доктора Бурашевской колонии для умалишенных.
— Это Она нам помогла? — испуганным шепотом спросила Ира.
— Ириша, перестань. Просто случайное совпадение.
— А если нет? Мне страшно. Куда мы ввязались? Я не достойна.
— Перестань. Идем. У меня появилась идея, — Митрохин потянул девушку к выходу из сада. Вновь оказавшись на Соборной площади, Юрий стал растерянно озираться по сторонам, но, заметив на краю площади будку городового, решительно двинулся к ней.
— Милейший, — обратился Митрохин к полицейскому, — Я доктор Вяземский. Преследую опасного больного сбежавшего из Бурашевской колонии. Мне необходимо срочно встретиться с господином полицмейстером. По моим данным психопат скрывается в вашем городе.
— 31 -
Потомственный дворянин Николай Иванович Петропавловский, полицмейстер уездного города Кашина стоял около большого арочного окна второго этажа здания городской думы и с тоской смотрел на красное кирпичное здание Гостиного двора. К самому зданию Николай Иванович не имел претензий, а настроение ему портило событие, которое должно было начаться с минуты на минуту. Причем, само по себе событие было скорее радостным и заключалось в составление петиции к государю императору по поводу открытия мощей святой благоверной княгини Анны Кашинской и утверждение состава депутации в Санкт-Петербург, но господин полицмейстер подозревал, что событие это повлечет неприятный разговор с градоначальником Кашина.
За спиной Николая Ивановича по двусветному залу заседаний разносился бас купца Терликова, заработавшего миллионы на продаже поддельных виноградных вин "заграничных" сортов:
— Вы господа как знаете, а мне так обязательно необходимо в составе депутации состоять.
— В чем же суть этой необходимости, Николай Васильевич? — без особого интереса спросил господин Кисловский, пожилой человек с раздвоенной бородой, состоящий на должности мирового судьи.
— Хочу у государя разрешение испросить на позолоченную крышу для дома своего. Больно мне нравится, как солнце на позолоченных церковных куполах играет. Я уже и губернатору прошение подавал, да только они изволили ответить "сам царь, не мне дураку чета, и то под железной крышей живет", и прошение мое не уважил.
— Побойтесь бога, любезный Николай Васильевич. И так про вина ваши с легкой руки Салтыкова-Щедрина дурная слава по всей России идет, а вы еще такое удумали, — вступил в разговор крупнейший уездный землевладелец Лихачев, мужчина небольшого роста без бороды, но с пышными усами.
— Легко ему в книге меня позорить, а чтобы он на моем месте стал делать? Виноград в нашем уезде не растет. Чего под руку попадется из того вина и делаем. Однако кашинские рейнвейны, особенно если с золотым ярлыком любой стол украсят. Да и губернаторский обед не испортят. И перед Господом Богом грехи свои исправно замаливаю. Двести пятьдесят тысяч на постройку колокольни дал, и куранты новые для города на Лейпцигской ярмарке купил, — обиделся купец.
Двери зала распахнулись, и вошел городской голова Алексей Петрович Дорогутин:
— Господа, все в сборе?
— Отца Иоанна еще нет, Алексей Петрович, — ответил Кисловский.
— Подождем. Раз свободная минутка выдалась, хочу с вами, Николай Иванович поговорить. Нехорошие вещи мне докладывают. Два убийства за два дня — виданное ли дело для нашего тихого города. Куда же наша доблестная полиция смотрит?
"Так и знал, без неприятностей не обойдется" — подумал полицмейстер и недовольно сморщился.
— Объяснитесь, Николай Иванович? Вид у вас словно вы лимон надкусили.
— Безумец у нас объявился, господин градоначальник. Из колонии для умалишенных сбежал. Его проделки. Ищем.
— Плохо ищите. Депутацию к государю императору отправляем, а тут такое творится. Представляете, если до Санкт-Петербурга слухи об убийствах дойдут? Извольте безумца своего в ближайшие дни отыскать.
— Право слово, вы уж постарайтесь, любезный Николай Иванович, — вставил свое слово Терликов, — Нам в городе порядок нужен.
— Не извольте беспокоиться, Алексей Петрович. И вы господа не волнуйтесь. Поймаем. К нам и доктор прибыл из Бурашево. Дело свое знает. Поймаем.
