— И как она? — с любопытством спросила я, делая очередной крошечный глоток глинтвейна. — У вас один типаж вроде длинноногих блондинок с габаритами Барби?
— Насколько я успел усмотреть в темноте, у нее нижняя часть волос выкрашена в розовый, и она явно не блондинка, — Мика сделал вид, что пропустил шпильку про типажи мимо ушей, но ухмылялся так насмешливо, что я заулыбалась в кружку. — Хотя по-правде я бы хотел, чтобы он погулял еще пару лет, но там такие слюни — едва ли не чувства какие серьезные, в восемнадцать-то лет!
— Что в этом такого? — удивилась я.
— Ему восемнадцать, — напомнил Мика занудным голосом. — Это когда еще толком нельзя, но хочется, и даже что-то получается. Я бы хотел, чтобы он попробовал... разное.
— Боюсь предположить, насколько "разное" ты хотел бы ему предложить. Особенно с твоими гейскими предпочтениями...
Мика скорчил зловещую рожу, но тут же спохватился и выдал:
— Кстати! Ты должна помнить Синди, королеву бала моего выпуска...
— Ага, мисс пятый размер? — сощурилась я. Конечно, должна. Эта силиконовая курица (хотя, говоря по-правде, там все было свое собственное) в свое время развлекала себя бесконечными шуточками в адрес моих "неприличных" маек как у мужиков, и даже, кажется, именно с нее пошла бородатая шутка о том, что у меня на самом деле есть член. Ко всему прочему она как раз встречалась с Блондином, будучи капитаном болельщиц — ну, если так это все можно было назвать, конечно, и — к ужасу, мозгов почти не имела.
— Мы на днях встретились, представляешь? Оказывается, она переехала в Нью-Йорк, давным-давно замужем и у нее двое малышей! — глаза Мики были как две огромные тарелки.
— Это тебя так факт наличия детишек поломал? — удивленно уточнила я, приподнимая брови.
— Да нет, — Мика отрицательно замотал головой. — Просто на выпускном она рассказывала, что ей пришли документы из арт-школы и она собиралась уезжать куда-то в сторону Майами. Там шикарная база по танцам, по ее словам, и она и улетела почти сразу. А тут спустя пару лет тишины — Нью-Йорк, дети и муж-юрист. Внезапно. Она же всегда хотела танцевать и говорила, что в принципе не рассчитывает даже на постоянного парня, ирония...
— Ты сам себе яркий пример, чего ты удивляешься?
— Эй, у меня нет ни детей, ни мужа-юриста, — поспешно отозвался Мика, наиграно и в девчачьем стиле приложив ладошки к щекам. — И даже собаки нет.
— О, ужас, — поддакнула я, хохотнув. — Как я могу тебе помочь?
— Давай заведем единорога?
— Тебе скелета мало?
— ...я так скучаю по дому, это странно? Как там Саймон? А моя малышка? Ты попрощалась с ней перед отлетом? Ты замечала, как на кухне пахнет кофе? У мамы на кухне тоже постоянно витает этот запах зерен, но совсем не так.
— Потому что ты привык к своему собственному быту, поэтому и "совсем не так", — улыбнулась я. — Малышка твоя в порядке, что с ней станется на подземной парковке? Я оставила там же "Жука", так что ей не будет скучно, — пристроив кружку с почти допитым глинтвейном на столик, я ткнулась щекой в каллахеновское плечо и поймала улыбку в ответ. Теплый напиток приятно разливался внутри, да еще и в сочетании с выпитым алкоголем ранее, который благополучно выветрился, но дурманящих звездочек из головы не убрал, — после такого хотелось оказаться в нашей большой кровати, под одеялом, и долго, очень долго любить друг друга. Я не смогу выкинуть Мику Каллахена из головы ближайшее столетие даже не потому, что он такой потрясающий и великолепный, вовсе нет. Он такой же по-прежнему ужасный и самовлюбленный пижон, и кружки за собой не моет никогда, а уж про раскиданные майки я вообще молчу — но он подходит мне. Мы можем говорить обо всякой ерунде, или же даже подолгу молчать, находясь в пределах одной квартиры и занимаясь своими делами, но он одним глазком следит за моей работой с мадам Жюстин, а я знаю расписание тренировок и список добавок, которые ему положено принимать. А кружки — дело наживное.
— Наши друзья — идиоты, — хмыкнул Мика, показывая мне фотографию Мелиссы и Нэйтана, которые корчили дикие рожи на камеру. — Не очень-то они скучают там, паршивцы! — он вытянул руку с телефоном для ответной фотографии с постными лицами в стиле "ну и...?", радостно отправил ее с каким-то зловещим хихиканьем и отложил телефон на стол.
— Да у них там неделя тишины, ты не понимаешь что ли? Это у них каникулы... Кстати, какой у нас на завтра план действий?
— Не спишь?
Мама обернулась от экрана телевизора в гостиной и заулыбалась в ответ:
— У меня серия не закончилась еще, да и время не сказать чтобы позднее. Ты одна? Где младший?
Сбросив сумку на пол, я прошла через полумрак комнаты к дивану, подсела к маме под бок и вытянула ноги, одним глазком заценив происходящую по одному из кабельных каналов медицинскую драму — мама у меня фанат подобных сериалов, да еще и полуночник не хуже меня.
— Мы для него староваты, я понятия не имею, где он.
— Вот уж старушка, ага, — хмыкнула мама, потрепав меня по волосам. — Виделась с ребятами? Никто не баллотируется в мэры или работает на сотом этаже в большом кабинете с видом на Манхэттэн?
— По-моему ты слишком потерялась во времени, мы только третий курс. Но знаешь, у меня из общаги отличный вид на кусты и кампус. Не хуже вашего Манхэттэна.
На пару минут мама отвлеклась на какой-то момент на экране, согласилась на чашку чая перед сном на кухне, после завершения эпизода — я как раз успела переодеться в футболку и штаны, оглядеть так толком и нетронутую свою собственную комнату (я говорила, что папа грозился переделать ее в нечто более функциональное?) и вернуться на кухню. В моей комнате уже мало что осталось со школьных лет, постеры на стенах — ностальгия! — тетради и учебники, уже толком не нужные, но так и не убранные с полок, мягкие игрушки, всякий ценный юношеский хлам, диски и даже какие-то вещи, оставленные в шкафу на всякий случай. Я уже настолько выросла из этой комнаты и этой обстановки, что наверняка почувствовала себя комфортней в гостиничном номере или даже на диване в гостинной. Но...это по-прежнему была моя комната, из которой я в свое время сбегала через окно поздними вечерами, с этой широкой кроватью и монстрами под ней. Хотя однажды под ней прятался незадачливый ухажер, потому что папа... но все обошлось!
Я заварила в чайнике один из сортов зеленого чая, добавила туда немного сушеной мяты из банки, и только выставила с мойки чистые кружки, как на кухню пришла мама, кутаясь в любимый пушистый халат — вся такая непривычно-домашняя, на самом деле.
— Папа уже спит?
— Храп из спальни — показатель? — отозвалась я, приземляясь на стул. Мама отмахнулась от меня в стиле "не сочиняй!", достала с одной из навесных полок корзину сладостей — больше для себя, на самом деле, и стала разливать чай.
— Это парфе — божественное. Пришли мне еще пару банок, если найдешь свободное время. Твой брат с утра едва ли не половину съел, хотя это МОЕ парфе. Ты его сама пробовала?
— Конечно. Но сама знаешь — когда это можно купить в шаговой доступности, не считаешь особо раритетным. Но оно правда вкусное. Просто в общаге оно живет пару минут после открытия банки и иногда отлично подходит к утреннему кофе. Но специально мы его никогда не покупали...
Мама подвинула мне под нос кружку с чаем, села напротив и расслаблено откинулась на спинку стула с большим песочным коржиком в руке. И посмотрела так хитро, что я сразу поняла — сейчас начнется. С горестным вздохом я повалилась на стол, на что мама засмеялась и ухмыльнулась:
— Ага-ага, рассказывай. Почему твой брат в курсе, а мы — нет?
— Потому что у твоего сыночка не в меру длинный нос, который... — пробормотала я, не поднимая головы от стола. — С чего это тебя так заинтересовало? У меня же там целый неуправляемый студенческий городок, само-собой у меня там кто-то периодически появляется, юность, молодость, алкогольные вечеринки и все такое. Я же не такая старая и древняя, ну!
— То есть, "ничего особенного"? — логично уточнила мама.
— Именно.
— Он симпатичный?
— Мам! — я даже голову подняла. — Конечно, симпатичный. Это первое, о чем ты спрашиваешь?
— Мне спрашивать о богатом внутреннем мире или размере достоинства?
— ...да, пожалуй стоит остановиться на "симпатичный".
— Вы вместе учитесь?
— На разных курсах, к счастью.
Говорить о подобном с мамой было немного непривычно. Раньше мы тоже очень редко касались этой темы, максимум говорили о выпускном бале и о том, с кем я на него пойду. Это был верх любопытства моих родителей, а тут...
— Тебе Стив чего-то наговорил, о чем я не знаю? — подозрительно сощурилась я на маму. Та с равнодушием тибетского монаха сделала глоток чая, сладко вдохнула мятный аромат от кружки и очень лениво перевела на меня взгляд.
— Нет. Просто то, что Стив об этом вообще стал говорить, и вызвало у меня любопытство на этот счет. Надеюсь, этот парень не носит на спине адские татуировки якудз или — что еще хуже — не носит ужасные свитера поверх рубашек? Твой брат не высказывал подозрительных опасений на этот счет, но... все хорошо?
— Все хорошо. Мам, серьезно, если Стивен нагоняет на все это странной таинственности, привлекая твое внимание, — спроси у него напрямую, что он имеет в виду. По большей части он делает это специально. Не со зла, конечно же, но он очень любит устроить цирк на выезде и посмотреть, что получится... — мне хотелось еще добавить про то, что у него отличный пример в лице лучшего друга и его старшего брата, но это было бы слишком лишним. Я не хотела говорить маме всю правду, хотя подозревала, что стоило бы рассказать ей все напрямую и не выкручиваться, мы же взрослые — по-крайней мере, я так считала про себя точно, покинув отчий дом пару лет назад.
— Вы с ним опять что-то не поделили? Как вы успеваете вообще, находясь в разных городах? — мама закатила глаза в такой дико знакомой манере, напоминая меня саму. — Серьезно, Джейсон, вы два самых невыносимых ребенка на свете.
— Современные мобильные технологии, к сожалению, позволяют твоему сыну доставать меня в любой промежуток времени. Отбери у него телефон — и он станет приличной ячейкой общества. Он еще не выбрал университет, кстати?
Вжжж~
Телефон под подушкой вибрировал весьма настойчиво — хоть и на беззвучном режиме, но из сладкого утреннего сна он меня безбожно выдернул.
— Доброе утро, между прочим.
— Оно было добрым до этой минуты, Каллахен. Чего тебе не спится? — сонно пробормотала я в трубку, с трудом разлепляя глаза и фокусируя взгляд на одном из постеров на стене.
— Между прочим, уже десять.
— Ланч в твоем святилище зла только в час, дай мне прожить последние сладкие минуты молодости...
— Я подумал, что в качестве отпущения грехов мне стоит повидать твоих родителей, поэтому я уже вынес свою потрясающую и бесподобную задницу из машины. Ты можешь помахать мне ручкой из окна, а то вдруг я ошибся районом?
— Ты вселенной ошибся, супергерой, и в том, что твоя задница потрясающая — тоже, — беззлобно отозвалась я, сползая с кровати в сторону окна. — Десять утра, ты мне мстишь за старые грехи что ли?
Я распахнула окно настежь и высунулась, заприметив знакомую макушку в яркой кепке козырьком набок. Мика помахал мне рукой, подходя ближе, чуть приспустил очки с носа и оценил масштаб бедствия, убирая телефон в карман:
— О, прекрасная Рапунцель, скинь мне косу! — хмыкнул он, разглядывая мою наверняка лохматую ото сна шевелюру. Удивить я его вряд ли могла, особенно после случая, когда я легла спать с мокрой головой, а в процессе романтических игрищ так вообще умудрилась устроить на затылке воронье гнездо, после чего наутро я все время, отведенное на завтрак, расчёсывала это все в ванной и ругалась как грузчик после запоя.
— О, прекрасный принц, злобный дракон охраняет этот замок... — трагично поддержала я тональность. — Кстати, твой мелкий дома? Мне интересно, мой вернулся и жив ли вообще? Особенно после такого бурного вечера.
— Марк дома, и он уже готовит поп-корн к ланчу, прячет лопаты и острые предметы, в общем — занят с самого утра как бразильская служанка.
Соседнее окно щелкнуло, открываясь, и явило миру не менее заспанную, но более довольную физиономию Стива, который вывалился с подоконника и хмыкнул:
— А вот и очаровательный и харизматичный дракон!
— Только не дыши в мою сторону, там наверняка такие алкогольные пары... — отозвалась я, сощурившись на тело сбоку. — Ты живой?
— Живой и счастливый, — поправил меня брат, улыбаясь как суперзвезда. — Когда вы вчера успели сбежать?
— Наверное где-то в тот момент, когда ты помогал Камилле... с искусственным дыханием, — отсалютировал ему Мика, ничуть при этом не смутив моего героя-любовника из соседней комнаты. Я громко хмыкнула и исчезла из окна — не хватало еще, чтобы вся улица еще какие подробности услышала, — и выпорхнула из комнаты в коридор. Вид у меня был специфический, я даже умыться не успевала. Внизу на кухне мама уже крутилась у плиты, с папой я столкнулась на лестнице.
— Судя по воплям с улицы про драконов, у нас гости к завтраку? — хмыкнул папа, а я одарила его ухмылочкой и похлопала по плечу.
— Ага, — и уже заглянула на кухню. — Хэй, доброе утро и как на счет внепланового гостя на завтрак? — улыбнулась я маме, отдав честь.
— Что, и это даже не Камилла? — обернулась та с улыбкой. — Достаю еще одну тарелку.
Мама вернулась назад к плите, а я, отлепившись от косяка, пошла к входной двери.
— Доброе утро, Рапунцель! — Мика подпирал перила на крыльце, пристроив у ног большую корзину с шоколадом, печеньями и конфетами. Надеюсь, что я никогда не привыкну к тому, как у меня отшибает мозги на первые пару секунд, как его вижу — мой чудесный, потрясающий мужчина. Еще не совсем мужчина, конечно, но...
— Я надеюсь, это не мне, потому что тогда я бы уточнила, не забирали ли тебя пришельцы, — улыбнулась я, стараясь выглядеть хоть частично прилично для человека, поднявшего голову с подушки пять минут назад. — Но как орудие подкупа для моей мамы — очень даже, хотя мои родители не настолько пугающи, как твои.
— Осс! Глава клана якудз восточного Токио! — Мика, впечатлившись моим видом, изобразил церемониальный поклон и привычно потянулся за поцелуем, снимая очки с носа.
— Эй, я еще даже не умывалась, — поначалу дернулась я, но тот закатил глаза, фыркнул, что ему все равно, и что с утра я до сих пор похожа на хомячка, и это очень мило.
— Готова к бесконечному дню? — хмыкнул Мика, выпуская меня из объятий пару сладких мгновений спустя. — Расслабимся в следующей жизни.
— Расслабимся уже в Миссури, — поправила я, открывая входную дверь. — Добро пожаловать в мир панкейков и чайных плантаций.
— ...когда-нибудь и ты научишься готовить, — хмыкнул Каллахен за моей спиной, на что я возмущенно обернулась, получила легкий щелбан и не менее насмешливое: — Панкейки — это сложное блюдо, я знаю.
— Я не могу печь оладушки без специальной любимой сковородки.
— То есть все дело в какой-то сковородке?
