К ужасу Генри, его подруга легко согласилась на предложение бледного, как смерть, крупье.
— На все, так на все! Кто не рискует, тот — лох!
Крупье облегченно вздохнул, лицо его просветлело, стало безмятежным. И сохраняло это выражение до тех пор, пока шарик не упал в лунку.
"Вечерняя газета", 14.02.1353. КОЛОССАЛЬНЫЙ ВЫИГРЫШ!
Сегодня, в День всех влюбленных, неизвестная молодая женщина одиннадцать раз сорвала банк в казино "Лови удачу". Невероятная серия всё возрастающих выигрышей принесла ей девять с половиной миллионов реалов!
Новоиспеченная богачка потребовала выполнить заявленное в рекламе условие — телеграфный перевод на банковский счет прямо из-за игрового стола.
Наши корреспонденты, случайно оказавшиеся в зале, вели прямой радиорепортаж. Как заметил комментатор Дин Заборски, казино встало перед трудным выбором. Отдать деньги и разориться сегодня вечером. Или вышвырнуть счастливицу вон, с пустыми руками, и вследствие скандала, разориться завтра утром. Владельцы предпочли заплатить. Ожидается, что они подадут иск, с требованием признать сегодняшнюю игру мошенничеством.
"Вечерняя газета", 17.02.53. Городской суд Ганы вынес решение по делу "Казино против неизвестной". Ответчица — молодая женщина, три дня назад разорившая казино "Лови удачу", объяснила свой метод игры.
Игра в рулетку устроена так, что шансы на выигрыш всегда составляют 100 : 98 в пользу казино. Однако, закономерность утрачивает силу, когда выпадение номеров не равновероятно!
Этим и воспользовалась хитроумная дама. Проведя наблюдения за игрой на разных столах, она выяснила, какие номера и где выпадают чаще, или реже других. Всё дело в износе игровых колес!
Суд решил, что вина за использование неисправного игрового оборудования целиком лежит на владельцах казино, и вынес решение в пользу ответчицы. Которая заявила, что не намерена дальше испытывать судьбу, и навсегда покидает Гану.
Мудрый поступок! Следует держаться подальше от людей, знающих, сколько денег в твоих карманах.
Так закончилось, не успев начаться, любовное приключение Генри. Жаклин пропала, исчезла, растворилась в пространстве. Был ли Генри единственным дурнем, выполнявшим ее сомнительные поручения? Он утешал себя мыслью, что наверняка и другие недотепы месяцами собирали для ловкачки статистику. Нужен большой объем данных, чтобы надежно вычислить шансы на успех.
Повторить его никто не сможет — все казино Ганы извлекли урок из памятного провала "Лови удачу". Каждую ночь декоративные накладки с номерами на игровых колесах поворачивают случайным образом. Еженедельно игровые колеса наобум переставляются со стола на стол. Запрещена игра с неограниченной ставкой. Так что, удача вновь на стороне казино.
Генри злился, негодовал. Горше всего, что никому из друзей в жилетку не поплачешься — засмеют. Разве что... Торо? Он никогда не спрашивал Генри, как продвигалось его ухаживание. Но, и другом он не был. Немногословный, держался со всеми ровно, приветливо, но и только. Соблюдал дистанцию, как говорится. Неужели ему самому нравится такая жизнь?
Всё же Генри решился. В студенческой столовой подсел к Торо, и без предисловий выложил всю историю.
— ...Не столько обидно, что она путала дружеские отношения с деловыми! Временами казалось, что ей со мной интересно! А на самом деле, ей плевать на всех!...
Торо, по обыкновению, выдержал паузу, прежде чем ответить.
— Ты разочарован тем, что не любила, или тем, что не взяла в долю?
— Ну, не знаю... И тем, и другим, наверное. Двойной облом.
— А, если бы, она в тот вечер проигралась в пух и прах, взял бы ты неудачницу в жены? Ты же считал ее ненормальной, признайся.
— С чего ты... — Генри умолк, уставившись на Торо. — Ты... всё еще переписываешься с ней?!
— Ага. Так сколько ты хочешь? Я изложу ей твои требования.
Целую минуту Генри сыпал проклятиями, затем смягчился.
— Ничего из этих грубостей не передавай. Просто скажи, что мне от нее ничего не надо. Желаю всех благ, и всё такое.
— Хорошо, — спокойно ответил Торо. Он первым закончил обедать. Встал, попрощался легким кивком, и ушел.
Они с Генри были в разных группах. И, в оставшиеся два с половиной года учебы, при редких встречах, оба никогда не вспоминали про Жаклин.
Август 1356.
В закатном, сизо-багровом небе, натужно ревя моторами, вереницами шли транспортные самолеты. Курс на восток.
— Вот тебе и выпускной вечер... — сказал Торо.
Генри вздрогнул.
— Что за манера, подкрадываться сзади? Я чуть пивом не подавился...
— Все эгвальские шпионы так делают, — неулыбчиво пошутил Торо.
Из-за полуоткрытой стеклянной двери кафе доносилась музыка, гомон, смех. Молодые люди веселились. Каждого ждала своя дорога. Вся жизнь — впереди.
Косой прямоугольник света падал на дощатый пол веранды. На нем две тени чокнулись бутылочками пива.
— За вечную дружбу? — предложил Генри.
— Вроде того.
Небо гудело моторами. Еще одна волна транспортников летела на восток.
— Пиздец Эгваль приходит. Остров, наконец-то, решил разделаться с ней.
Генри увидел, как Торо с сомнением покачал коротко стриженой головой. Черноволосый и голубоглазый — интересное сочетание. Мог бы пользоваться успехом у женщин, если бы захотел.
— Нет, Генри, Эгваль наскоком не возьмешь. Экселенсе нужно в два раза больше войск, авиации и бронеходов, чем она могла бы собрать со всего Западного края. Без этого об успехе нечего и думать.
— Будто ты считал?
— Да, — коротко ответил Торо.
— Выходит, она ввязалась в безнадежное предприятие?
— Посмотрим. Мобилизацию не объявила, значит, рассчитывает справиться тем, что есть. Двадцать лет назад у нее это уже получилось... Боюсь только, что по вчерашним прописям...
Генри рассердился.
— Торо! Сколько тебе лет? Ты помладше многих будешь, да?
— Девятнадцать. Ты старше меня на три года.
— Наш юный стратег... А Ее высочество... мудрая и...
— Давай еще по пиву, — предложил Торо.
Вернувшись в кафе, они решительно двинулись к барной стойке. Правда, ноги у Генри слегка заплетались. Зато сознание оставалось ясным. Он совершенно точно расслышал вопрос Торо:
— До пива — ты сколько водки вылакал?
И свой правдивый ответ:
— Не... помню...
Зато хорошо помнил, как тонкая, но сильная рука Торо поддержала его в решительный момент. И он не грянул мордой об пол, а лишь мягко его поцеловал.
Пришел в себя сидящим в деревянном кресле-качалке, с холодным компрессом на лбу. Пощупал боязливо — шишки нет. Простонал:
— Ох, как мне плохо...
Кто-то из приятелей сочувственно похлопал его по плечу. И вернулся обратно, к веселью. Рядом остался Торо. Предупредил:
— Что такое плохо, узнаешь завтра.
Генри прошептал, не подымая головы, чтобы не встретиться взглядом с Торо.
— Я не так уж пьян... На ногах не стою — ерунда. Просплюсь к утру. Мне... на душе горько.
Торо скривился в кислой ухмылке. Пьяные слезы в нем сочувствия не вызывали. Сейчас Генри начнет канючить о своей, погибшей два с лишним года назад, безответной любви. Да спроси его, как выглядела Жаклин, он толком и не вспомнит!
Но, Генри, в мрачном отчаянии, сказал другое.
— Эх, дружище!.. Знай: я — не получил диплома!.. Провалил экзамен по "Философии оптимизма"!
Официальная доктрина в протекторате Ганы. Обязательная к изучению во всех высших школах. Сборная солянка из псевдонаучных формулировок и пафосных тезисов. По сравнению ней, "Светлый путь" Ее высочества выглядел безупречным математическим трактатом. Торо, правда, считал, что СП, так же, как ФО — полная ерунда. Причем, опасная. Если хочешь кому-то испортить жизнь, донеси, что имярек не уважает единственно верное учение.
То, что единственно верных учений два — никого не волновало. В том числе и Экселенсу. Иначе бы она мигом покончила с конкурирующей философией. Такое двоемыслие лишний раз доказывало лживость и подлость ее натуры.
В ту ночь началась Вторая война Острова и Эгваль.
Торо, как подающий большие надежды, остался в Университете Ганы, ассистентом на кафедре математики и теоретической физики. С перспективой защитить через два года магистерскую диссертацию. А Генри пошел на войну.
1358. Точная дата неизвестна.
Тяжело столько лет жить не своей жизнью. Воображая (чтобы совсем не свихнуться), что у тебя есть брат. Сейчас ты — это он. А настоящая ты — где-то далеко. Еще дальше, чем пропавший без вести Генри. В том далеке, где исчезла юная Тамара Роббер, никогда не вернувшаяся домой. Там, где жестокая Экселенса бестрепетно решает судьбы подданных.
Вечер. На столе круг света от лампы. Уравнения стройными рядами заполняют белые листы бумаги. Новое, дотоле неведомое знание, живет в них. Дело сделано. Сорван покров с грандиозной тайны Природы. Можно немного отдохнуть. А то темно-синие строки уже расплываются в глазах. Сквозь них, как в тусклом зеркале, просвечивает бесстрастное лицо. К нему обращаешь безмолвный вопрос.
Ответь, Экселенса...
Почему жажду новой встречи с тобой? Почему стремлюсь вступить в холодные чертоги твоей власти?
Почему мне кажется, что там я найду себя?
Плененную, растоптанную, униженную.
Я войду, и меч сверкнет в моей руке.
"Ты свободна!" — скажу я себе.
Горе тебе, Экселенса.
9. ВЕЧЕРОМ, ПОСЛЕ ВОЙНЫ
18 аполлона 1394. От раннего вечера до заката. Западный край Мира.
Майя, славная столица Эгваль.
Сильвер Мадариан размышлял о парадоксе узника и палача. "Вас казнят на этой неделе, но в совершенно неожиданный день..."
Скрипнул зубами. Твари. Ополоумевшие твари. Так и не выветрилась из их прокисших мозгов "Великая Эгваль". Новой войны цивилизация Мира точно не выдержит. Он с самого начала ошибся, проявив мягкотелость! Вот и доигрался. В глубине души он знал, что сделать ничего не мог. Его хрупкая власть держалась на равновесии противоборствующих группировок в Конгрессе и правительстве. И рухнула сразу, как исчезло равновесие. Как только Виктор Энрон подмял всех под себя.
Дни под домашним арестом слились в тусклую череду, наполненную ожиданием неминуемой расправы. В прессе и по видео объявят, что бывший глава Эйкумены скончался от нетипичной пневмонии. Что-нибудь в этом роде.
Домашний телефон отключили. Сотовый отобрали. Без любимого карманного фона в серебряном футляре Мадариан чувствовал себя голым. Радио — этого пережитка старины у него никогда не было. А сетевой кабель рубанули где-то за пределами квартиры. Видео-приемник, он же портативный вычислитель — уныло сообщал: "Сеть недоступна, проверьте подключение". Новомодных новтеранских слов "Инфор" и "компьютер" Мадариан не любил. Да и где теперь Новтера? Язык сверхлюдей — тонго, отныне — мертвый язык.
В дверь длинно позвонили. Мадариан похолодел. Сержант, доставлявший продукты, звонил не так — осторожно-скупо. В соседней комнате тревожно вскрикнула жена. Ох, только ее слёз и истерики не хватало... Пересилив себя, Мадариан шагнул к двери. Не стал выглядывать в глазок и спрашивать: "Кто там?" Просто распахнул широко дверь, и всё. Будь, что будет.
Одного из троих узнал сразу. Бывший депутат Конгресса, выгнанный за взятки. Остальные — какие-то мелкие сошки с помятыми физиономиями.
Бывший слуга народа приосанился, расправив узкие плечи. Хотя, перед высоким и грузным Сильвером Мадарианом он всё равно выглядел мелким проходимцем.
— Ээ-э... гмм-м! Кхе-кхе... Господин Координатор! Машина ждет... И... страна тоже... Вашего мудрого руководства! Эйкумена — прежде всего!
Последние слова он почти выкрикнул. Его спутники стояли — руки по швам.
Ни единый мускул не дрогнул на лице Мадариана. Обернувшись, сказал жене:
— Я — по делам! Вечером позвоню!
Так всегда он прощался с любимой женщиной, когда профессия политика и государственного деятеля на время разлучала их. Прожженный циник, манипулятор, интриган — Сильвер Мадариан любил жену искренне и нежно.
Через полчаса, держа на лице маску уверенности и невозмутимости, он вошел в Дом власти. В его кабинете, (бывшем когда-то резиденцией великого Солтига), ожидала группа военных. Генерал, пожилой, с изможденным лицом, сказал:
— Простите за беспорядок. Сейчас приберем.
Вместе со своим коллегой, плотным и розовощеким, он наклонился над лежащим на полу тюком. Присмотревшись, Мадариан понял, что это — тщедушное тело, завернутое в сорванную со стены большую карту мира. Там, где взялся за сверток розовощекий вояка, торчали худые ноги в лакированных туфлях. Поодаль, на полу валялся офисный стул. Его металлическая крестовина была измазана чем-то красным. Такие же красные капли виднелись на паркете.
Мадариан глубоко вздохнул, выравнивая дыхание.
— Да-да, приберите, пожалуйста. Должна быть рабочая обстановка. А пока... кто доложит мне состояние дел?
Остров. Вагнок.
Главная тюрьма Острова имела (если глядеть с воздуха) вид буквы "X". Четыре ее конца были ориентированы по сторонам света. Восточное крыло предназначалось для особо опасных преступников. Таковых на Острове было мало. Один человек.
— Андрос Гелла! К вам посетитель!
Лающий голос надзирателя пробудил Андрея от забытья. Он часто спал днем — нарушением режима это не считалось. Или на него давно махнули рукой. Выходит, что нет.
Одна стена камеры представляла собой стальную решетку с дверью в ней. Никто открывать ее и выпускать Андрея не собирался. Незваные гости — кудрявый брюнет в строгом костюме и девушка в форме Службы безопасности остановились напротив камеры Андрея. И бесцеремонно его разглядывали. Он остался сидеть на койке. Не глядя на этих двоих, и не подавая виду, что их заметил.
— Я — Жеом Киано, — сказал черноволосый. — У меня к вам вопросы, если изволите ответить.
— А если нет?
— Тогда счастливо оставаться. Прохлаждайтесь дальше в этом уютном месте.
Полгода в одиночке любого гордеца делают сговорчивым. Андрей исключением не был.
— Спрашивайте, — проворчал он. Хотя нового диктатора Острова он раньше не видел, но о его существовании знал. В свое время Хозяйка Острова запретила применять к заключенным пытку неизвестностью. Ее приказ не посмели нарушить до сих пор. В каждой камере было радио. Ежедневную газету "Голос Вагнока" тоже можно получить по первому требованию.
Злые языки утверждали, что порядок сей заведен не в силу несказанной доброты Ее высочества, а вовсе по другой причине. Сама пережившая когда-то заточение в подземной тюрьме под Дворцом Ваги, Наоми не забыла испытанный ею ужас. Одиночество, отчаяние, оторванность от людей... Подвергнуть других подобному испытанию — значило воскресить в памяти собственные тяжкие воспоминания. Так что, не милосердие двигало ею, а малодушие. Андрей был согласен с этим выводом.
— В бытность свою Координатором Эйкумены, не замечали вы странностей в поведении директора ОСС Айвена Астера?
