Медсестра, выставив вперёд свои большие дойки, сидела на своих обширных ляжках прямо перед Виктором и аккуратно дрочила своими элегантными загорелыми руками с длинными ногтями маленький член, делая это старательно и нежно. Было видно, что женщине действительно нравится этот процесс — дамочка, изредка нагибаясь и касаясь кончиком своего языка маленькой головки мальчика, не могла удержаться от того, чтобы не начать водить своей большой задницей, скрытой халатом, из стороны в сторону. Виктору это доставляло большое наслаждение — мальчик буквально сиял от возбуждения, дыхание его было тяжёлым, а на его маленьком лобике появились капельки пота. Даже привстав со своего места для того, чтобы облегчить женщине работу, малыш ещё несколько минут влажно смотрел на зрелую красотку, работающую с его инструментом; когда же пик его возбуждения взял своё, без тени сомнений малец принялся бурно (в меру своих сил) сливать все, что только было у него спрятано в его маленьких шарах.
"Неужели любимица? Нужно сделать подмётку, что Виктору нравятся медсестры."
Пробормотал я себе под нос, глядя на то, как мальчик, подергивая рукой свой членик, отправляет на лицо воспитательницы-медсестры снаряд за снарядом, все свои заряды семени. Белые полупрозрачные струйки, описывая неполную дугу, правда, почти не долетали до услужливо широко улыбающегося лица женщины, падая на пол; впрочем, Виктора, это, казалось, не особо заботило. Выдоив из себя все, вплоть до последней капли, паренёк просто сел обратно на свой стул, заправив член к себе обратно в штаны. Воспитательница же, слизывая на ходу со своего лица сперму, которая все же на него попала, быстро покинула сцену.
И тут, впервые с того самого момента, как они выползти на сцену, сестрички Виктора снова пришли движение. Тихо и покорно появившись из-за спины мальчика, девочки склонились к его ножкам, начав нежно и аккуратно слизывать с ботиночек мальчика его сперму, проясняя ту деталь, почему мальчик не был так аккуратен со своим семенем; ещё бы, зная, что все, что ты прольёшь, за тебя слижут две твои миленькие сестрички! Выглядело это странным образом очень по-семейному, словно бы девочки и не занимались чем-то совершенно аморальным — было похоже на то, что все это совершенно естественно и логично. Головки малышек плавно качались из стороны в сторону, увлекаемые язычками крошек, на которых быстро скапливалось полупрозрачное семя паренька, изредка замирая неподвижно на месте (в такие моменты было слышно отчетливое "глоть"), а затем снова возвращались к очистке ботиночек. В довершении образа хорошей семьи сам Виктор, протянув вперёд свою ручку, погладил по головке Дашу, когда та в очередной раз замерла, чтобы сглотнуть сперму; девочка, подняв на секунду свою головку вверх, мило улыбнулась мальчику в ответ, почти сразу за этим вернувшись к очистке правой ноги Виктора; с левой стороны от стульчика, на котором сидел мальчик, Саша старательно занималась тем же самым.
"Настоящая дружная семья. Я даже немного завидую."
Кончив в очередную малышку, сразу же без сознания рухнувшую с меня на пол после своего пятого мощного оргазма, я улыбнулся, не отрываясь при этом от просмотра видео. Для меня не было стандартов усталости — при желании я мог бы, наверное, перетрахать целый город, даже не заметив этого. Такой вот побочный эффект всевластия, дарованного мне. Потому и целый взвод девочек-воспитанниц в иной день не смог бы меня удовлетворить. Однако сегодня эти девочки были мне нужны лишь до момента, пока Виктора не закончат поздравлять. После этого у меня были срочные дела на организованном мною же показе мод в Париже, куда я должен был отправиться скорейшим реактивным самолётом — придуманная мною новая мода вскоре должна была облететь весь мир и стать новым эталоном красоты... кстати говоря, вы знали, то писк этого сезона "кружевные трусы, пропитанные спермой, надетые на голове"?
"Следующая."
Скомандовал я, сразу после того, как очередная крошка упала с меня, однако почти в тот же момент понял, что допустил страшную ошибку. С улыбочкой смотря за сценой семейной любви, я совершенно забыл одну вещь — малышки вокруг меня были чертовски не выносливыми шлюшками. Не выносливыми от слова совсем. И потому, буквально забив на них во время начала шоу, я почти что сам разрешил им выключиться — при виде своего маленького хозяина на экране сучки тут же накончали так много и так сильно, что сейчас, разгоряченные, кучами валялись на полу, как разряженные батарейки, источая из своих маленьких телец пар и источая запах любовных соков из своих согнутых ножек, с глупенькими улыбками смотрят потолок. Они не могли даже встать, ни то что развлекать меня — словом, они были совершенно бесполезны в данный момент. И потому сейчас на ногах и в сознания в комнате находилась всего лишь одна, кто могла меня удовлетворить — так же сильно возбужденная при виде Виктора, но благодаря своим строгим настройкам изо всех сил старающаяся не показывать этого, пыхтя и сопя, сопротивляющаяся позывам начать неистово тереть свою киску женщина, главная воспитательница, стоящая за моей спиной; все ещё стоящая на ногах и все ещё способная развлечь меня.
"Черт, я хотел оставить тебя на десерт. Ну ладно, ничего не поделаешь, твоя очередь."
Попрекая самого себя у себя в голове за свою глупость и беспечность, одновременно развлечения ради засовывая пальцы своей ноги в открытый ротик валяющейся рядом с моей ногой, стонущей от удовольствия какой-то крошки, я махнул женщине рукой, указывая ей на место передо мной. Разумеется, мне вовсе и не требовалось делать никаких движений — за долю секунды выставив в испещрённом моими командами разуме воспитательницы приказ не кончать и сесть передо мной на колени, я лишь образно дополнил этот эффект приказа, хоть это и было совсем не нужно. Разумеется, дамочка не заставила себя долго упрашивать — уже через две секунды красивая голова в строгих очках с не менее строгим, но явно кайфующим лицом, принялась старательно полировать своим языком мои яйца, переодически то заглатывая прямо до корня в своё горло мой ствол, то засовывая моего бойца себе за щеки и водя по нему своему красивым носиком, вдыхая его запах. Едва это случилось как я сразу вздохнул с облегчением, почувствовав тепло горячего рта, и опытный язык, заботящиеся обо мне; немного насладившись прекрасными ощущениями я снова перевел свой взгляд на экран, где маленькие Саша и Даша, уже закончившие слизывать с ног Виктора сперму, снова покорно заняли свои места за его маленьким стульчиком. Теперь перед мальчиком стояло уже три воспитательницы, а перед ними, прямо промеж их стройных ног примостились три маленькие девочки — все три крохи запрокинули головки вверх, обнажая свои маленькие стройные шейки, миленькие розовые язычки крошек были призывно высунуты наружу, а миниатюрные ротики милашек были на удивление широко открыты; глазки девочек смотрели прямо на половые губы воспитательниц, находящиеся в жалких сантиметрах от их личиков. Дамочки же, нависающие над крохами, смотрели только на Виктора — маленькие куколки у них в ногах их совсем не беспокоили, широко и покорно улыбаясь, женщины ждали чего-то... команды? Точно. Вот маленький мальчик, сидящий на стульчике, едва заметно дёрнул рукой — и все три крошки сразу же с удивлением подавились мощными струями мочи, выпущенными воспитательницами в их юные ротики.
Наполнив до отказа миленькие щёчки крошек за считанные секунды (таким мощным был напор), моча, быстро извиваясь, стала стекать по худеньким стройным тельцам малышек на пол, скользя по их плоским животикам и огибая их маленькие сосочки, пробегаясь по их маленьким бёдрам, а девочки, с видимым трудом едва успевая глотать соки женщин, заполняющие их ротики, довольно скоро начали закатывать свои глазки — влаги, совершенно очевидно, для них было слишком много. Вскоре на кончиках глазок крошек выступили слезы, правда, почти тут же смешавшиеся в потоках мочи, с плеском разбивающихся об лужицы в ротиках милашек и разбрызгивающихся по волосам и по личикам девочек.
Казалось, что эта сцена затянется надолго — женщины-воспитательницы, зависящие над девочками и не думали уменьшать напор. С послушными улыбками глядя на Виктора, они продолжали облегчаться прямо на своих воспитуемых, и это ни капельки их не смущало. Для самих же крошек, глотающих мочу, все обстояло слегка по-другому. Было хорошо видно, что они уже на пределе — а ведь прошло всего десять секунд! Тем не менее, милашки уже явно начинали задыхаться; не способные справиться с таким количеством жидкости своими маленькими юными глотками, девочки не могли одновременно и глотать все прибывающую мочу, беспощадно раздувающую их маленькие плоски животики до состояния шарика, и одновременно дышать через свои носики, на которые, к слову сказать, тоже не переставала течь моча, закрывая для них последнюю возможность дыхания. И неизвестно чем бы все могло закончиться, если бы у воспитательниц, наконец, после ещё нескольких и — несомненно — длительных для малышек секунд, не закончился бак. Выдавив с трудом из себя последние капли мочи, женщины не переставали улыбаться Виктору, а девочки под ними, с трудом проглотив все остатки, наконец получили возможность отдышаться. Однако они не теряли на это время, не желая злить своего юного хозяина.
Потому, едва переводя дыхание, все три девочки, с насквозь мокрыми лицами и телами, с мокрыми волосами, выглядя довольно жалко, опустили свои головы вниз, на Виктора. Маленькие миленькие язычки милашек все так же были высунуты, а ротики крошек были открыты — словно хорошие песики девочки отчитывались своему юному хозяину о хорошо проделанной работе, а глаза девочек выражали полную покорность и привязанность к мальчику. Однако тот не ответил им взаимностью. Ещё одно лёгкое движение рукой, и три воспитательницы, только что напоившие своих воспитуемых до отказа, тут же схватили бедолжек за волосы, потащив их со сцены прочь; вскоре о недавнем присутствии тройки малышек-глотательниц мочи на сцене говорили лишь три небольшие жёлтые лужицы, расположенные неподалёку друг от дружки, которые уже в следующую минуту, правда, полностью испарились, будучи выпитыми и вылизанными девочками-ассистентками, как всегда внезапно появившимися из-за сцены и так же быстро вновь испарившимися за ней.
Опытный и ловкий язык главной воспитательницы тем временем тоже не оставался без дела. Постоянно извиваясь на моем стволе, нанося на него то ровные полоски слюны, то мусоля мою нижнюю плоть, женщина то заглатывала мои яйца своими окрашенными в красную помаду губами, то целовала мою головку; прорываясь ради этого от обычного сосания моего члена всего на пару секунд, дамочка тут же с утроенной силой насаживалась на моего бойца своим горлом, бешено тряся своей головой взад-вперёд на мне, издавая ещё более непристойные и развратные глотательные, сосущие и давящиеся звуки. Не удивительно, что к моменту, когда девочки-глотательницы мочи покинули со своими воспитательницами сцену, я уже был готов кончить и только и ждал подходящего момента.
"Глубже..."
Почувствовав приближение своего оргазма, зашипел я буквально под самое начало своего оргазма и, не выдержав, схватил воспитательницу за волосы, грубо и беспрецедентно насадив её горло на свой болт, одновременно сливая в нутро женщины всю накопившуюся у меня сперму.
"Черт, как круто..."
С довольной улыбкой проследив за таким же довольным качеством своей работы, строгим, но удовлетворённым лицом женщины в очках, слизывающим своим язычком со своих губ остатки моего семени, я снова перевел взгляд на экран. И сделал это вовремя.
"Поздравляем, Виктор!"
На сцену, эротично покачивая бёдрами, вышли новые воспитательницы — пять красивейших женщин среднего возраста — все пять дам были совершенно голыми, если не считать высоких каблуков, которые звучно цокали при ходьбе, надетых на их ноги. У всех пяти женщин были длинный и качественный маникюр, все тела женщин были загорелыми и стройными, словно бы они всю жизнь проводили в спа салонах, а отличный педикюр на аккуратных пальчиках ног девушек не смог бы оставить равнодушным даже импотента. Приблизившись к креслу Виктора, женщины неподвижно замерли — с улыбками глядя на безразлично смотрящие им в ответ личико мальчика, все пять дам внезапно развернулись к малышу спинами и эротично наклонились, демонстрируя пареньку отличный обзор на свои дырочки.
"Эти пять воспитательниц рады отдать тебе свою девственность, Виктор, в подарок за твой выход из детского садика! Дай им насладиться лишением девственности от тебя!"
Воодушевленно воскликнула воспитательница, объясняя странное поведение женщин.
"Умоляем вас, молодой хозяин, примите эти скромные дары своих верных шлюх!"
Под общие аплодисменты зала, словно нехотя, Виктор не спеша встал со своего места. Было видно, что ему не очень-то и хотелось делать это, но раз верноподданный народ его об этом просит... как тут было отказать? Увидев, что их хозяин, мальчик, встаёт, выстроившиеся перед ним воспитательницы задрожали воистину телами от радости и предвкушения... Однако, если дамы думали, что мальчик просто трахнет их, то они сильно ошибались, ведь Виктор вовсе не собирался этого делать. Напротив — мальчик определённо НЕ планировал этого делать. Вместо того, чтобы спустить свои штанишки и вонзить свой маленький член в киски молодых воспитательниц, паренёк, медленно поднял свою ручку, сжатую в кулак вверх, на обозрение всем женщинам, находящимся в зале. Первая дамочка, стоящая враскорячку перед малышом, не успела ничего понять.
"Бл@!"
Когда маленький кулак мальчика резко проник в киску воспитательницы, лишая её девственности, и проникая все глубже в её недра, девушка поражено выдохнула — не было понятно, какие эмоции, кроме огромного потрясения, она испытывает в данный момент. Была ли она удивлена? Злилась ли она? Была ли в ужасе? Все разрешилось в следующую секунду, когда лицо дамочки само собой растянулось в огромную улыбку.
"Да! Молодой хозяин лишил меня девственности!"
С блаженной улыбкой буквально прокричала всем со сцены женщина; воспитательницы, наблюдающие с трибун, громко зааплодировали и громко завизжали от восторга — на сцену полетели трусики и лифчики женщин, мечтающих о том, чтобы Виктор лишил подобным образом девственности и их. Другие четыре дамы, стоящие рядом с Виктором, тоже разделяли общий восторг.
"Я следующая! Я следующая!"
Виляя своей упругой задницей перед рукой Виктора, истерично кричала вторая по счёту дама; едва Виктор просунул свою руку и в неё, с хрустом сломав её печать девственности, начав беспощадно фистинговать дамочку своей рукой, водя свой кулачок в ней, лицо дамочки тут же вытянулось от удивления, а потом огромное блаженство так же быстро залило все её лицо.
"Дааааааа!"
С воплем восторга прокричала женщина, и все остальные женщины в зале в экстазе прокричали тоже самое; единственным кто оставался совершенно спокойным, был, конечно же, Виктор. Со спокойным выражением лица просовывая и вынимая свои кулачки в дырки стоящих перед ним женщин, сорвав всю их девственность в буквальном смысле своими собственными руками, тщательно оттрахав все их горячие внутренности самим собой, паренёк так же спокойно вернулся в своё кресло, под буйствующие в восторге крики воспитательниц.
