— Я здесь работаю, — незнакомец подтвердил подозрения Хича. — Правда, не по вашему профилю. Просто проводил Веру.
— Ага, — Хич хитро подмигнул — мол, мы в курсе, как вы "просто проводили".
— Что — "ага"? — встрепенулась Верка, весело блеснув глазами. — Гляди мне, салабон нью-йоркский, ещё придёшь в спортзал, там тебе будет "ага" по полной программе.
Ли тихонечко хихикнул: он был свидетелем единственной и неудачной попытки Хича посоревноваться на татами с Верой. Которая тогда сразу же показала, "ху из ху".
— Ладно тебе, — Хич тоже это вспомнил, и решил перевести разговор на другие рельсы. — Присоединяйся, седьмой уровень хакаем.
Вера рассмеялась и, чмокнув Антона в щёку — тот только улыбнулся — заняла место за своим терминалом.
Это было счастьем — проснуться, и видеть глаза любимой девушки. Антон и раньше не жил монахом, но так на него не смотрела ещё ни одна подруга. А ведь пару лет назад у него с Алиной чуть было до ЗАГСа не дошло... Сейчас же казалось, что это было уже целую вечность назад. Прозрачно-серые, с тёмным ободком, глаза Веры были как два озера в пасмурный, но тихий осенний день. Только отражали не хмурое небо, а печаль. Как он ни убеждал её, Вера ждала беды. Видимо, слишком хорошо знала повадки "Волчицы". "Мне приснился сон, — сказала она сегодня утром, когда он любовался её глазами. — Первый сон за два года... Закат на Днепре. Мы с тобой гуляем по острову, около церкви. Потом спускаемся вниз, к воде. А вода гладкая-прегладкая, сам знаешь, так очень редко бывает. И — золотая от солнечных лучей..." Он даже удивился, сколько тепла было в её словах. Того едва уловимого утреннего тепла, каждую крупицу которого так хочется сохранить, когда в спину ещё дышит ночь, но уже встало солнце... Вера всё прекрасно видела и понимала. Улыбнулась, погладила его по щеке, уже требовавшей бритвы. И тогда Антон понял, насколько беден и убог любой, даже самый литературный из языков мира, когда требовалось описать вот это их маленькое счастье. У него попросту не нашлось ни одного слова, чтобы выразить его. Он только обнял Веру, будто собираясь защищать любимую от всего мира.
"Ты не сможешь защитить меня от меня же самой", — Вера то и дело вставляла в их разговоры эту фразу, когда замечала за ним такое вот желание стать её личной "каменной стеной". Антон и сам понимал, что она права. Но поделать ничего не мог. Вера неожиданно для него самого вдруг стала его миром, его небом, солнцем и звёздами. И чего бы он только ни отдал за то, чтобы никогда больше не видеть в её глазах печали...
80. Москва. Офис РЕОЛа, затем квартира Таманского.
При таком лице Димке не хватало только вопля: "Шеф, всё пропало!" Таманский, впрочем, понял это и без всяких воплей. Даже далёкий от всего финансового Дмитрий и тот догадался, что дела РЕОЛа плохи как никогда.
— Торрес, — процедил сквозь зубы Козырев. — Тайсман как в воду глядел, накаркал, блин... Ну, и что теперь, господин директор?
— А ничего, — Таманский устало потянулся. После целодневного сидения в кресле ныли все мышцы, а ухо было красным от телефона. — Всё, что мы могли сделать, уже сделано. Скупаем собственные акции, дабы Торрес не сбил на них цену окончательно. Мне только одно забавное совпадение показалось интересным. Как ты думаешь, Дима, почему австралийцы сдались Торресу без боя? Почему он скупил весь их пакет, а они даже не попытались повозникать?
Дмитрию понадобилась пара секунд, чтобы догадаться и мысленно обругать себя кретином. Мог бы дотумкать и самостоятельно.
— Торрес что-то на них имеет, — хмыкнул он.
— Теперь-то какая разница? Вместо мистера Тайсмана здесь будет присутствовать мистер Торрес. И если на этого хитрозадого австралийца ещё можно было найти управу, то американец вцепится как пиранья, — Таманский размышлял вслух. Дверь в кабинете была сработана из зеркального стекла. То есть, зеркальным оно было лишь со стороны приёмной. Из кабинета сама приёмная была видна как на ладони, и Таманский лениво наблюдал, как его секретарь (коего взяли на работу после того, как Рамдирсингх волюнтаристским решением уволил половину офиса, в том числе и Машеньку Клименко), переделав все текущие дела, гоняет на компе игрушку. Кстати, не РЕОЛовскую, а всё ту же "Вторую мировую", чёрт бы её побрал. — А на него у нас практически ничего нет. Сечёшь мысль?
— На лету. Я эту мысль с самого начала решил проверить, и — сам знаешь — ни фига не вышло. Торрес хитрый перец, его на гоп-стоп не возьмёшь... как ты Тайсмана. Не надо на меня так смотреть. Думаешь, я один во всём РЕОЛе догадался, с чего вдруг наш бывший соотечественник стал таким податливым? У меня на днях была о-о-очень интересная беседа с мистером Рамдирсингхом, как раз перед его отъездом. Не знаю, как ты, а я бы на твоём месте держал ухо востро. У него на тебя вырос большой зуб, и он в принципе не прочь попробовать твоей крови.
— Я об этом давно догадался, — проговорил Таманский. Накопившееся нервное напряжение требовало выхода и он, внезапно распахнув дверь, выскочил в приёмную. Секретарь, не ожидавший от шефа такой активности, вздрогнул, свернул игру, но было уже поздно.
— Послушайте, Игорь, — голос директора был на редкость мягким, тон — вежливым, но это уже давно никого на фирме не обманывало. — Будьте так любезны использовать рабочее время для работы. А если надумаете отдохнуть, то извольте хотя бы не рекламировать в нашем офисе продукцию конкурирующей фирмы.
Ошарашенный секретарь что-то сказал в ответ, но Евгений уже не слушал. Вспышка прошла, оставив выжженное пятно на душе. Зачем он набросился на Игоря? Сам же, никому не доверяя, переключил все линии на свой кабинет, и оставил его без работы. "Спокойно, приятель, спокойно. Один срыв — случайность. Два — закономерность. А три — пора лечиться. Спокойно. Ещё не вечер. Торрес не из тех, кто занимается банальным кидаловом".
— Ещё неизвестно, кто кем будет завтракать, Дима, — усталым, но вполне самоуверенным тоном произнёс Таманский. — Еще рано меня, да и себя хоронить. И давай на этом разговор закончим. Утро вечера мудренее.
Домой он вернулся за полночь, с распухшей головой, неистребимым шумом в ушах и желанием сожрать хоть слона, если таковой обнаружится в холодильнике. Отпустив машину, он вошел в подъезд, поздоровался с дежурным охранником и вызвал лифт. Жил он сейчас в своей московской квартире, чтобы не таскаться каждый день по пробкам и иметь больше времени для сна, а не в Петрово-Дальнем. Увидев его в дверях, жена всё поняла и как всегда приняла словно должное. Домработница, естественно, давно уже ушла и поэтому накрывать на стол супруге пришлось самой. Слона в холодильнике не нашлось, но жареная курица и картошечка оказались очень кстати. И Таманский ел молча. Супруга, прекрасно все понимавшая, ни о чем его не спрашивала, давая время отойти, переключить мысли.
Поев, он поговорил с женой и, пообещав ей, что скоро придет спать, вышел на балкон. Ровный, ни на миг не стихавший гул мегаполиса ничуть не помешал ему несколько долгих секунд, ни о чём не думая, наслаждаться прохладой. Лету конец, но дни ещё жаркие. А ночью, только ночью и возможно в большом городе вдохнуть этот бодрящий холодок, предвестник настоящей осени — с красновато-золотым убором деревьев и уходящей в долгий сон природой... Секунды прошли, и Таманский сделался прежним. Ждущим нападения из-за угла. Прохлада снова стала для него зябким холодом, от которого нужно прятаться, а бездонное небо, полное звёзд — всего лишь отсутствием потолка над головой. Вместо того, чтобы любоваться открывающимися видами, он уже думал о другом: "Скоро должен позвонить Торрес". И пошел в кабинет, куда кроме него самого и жены, которая убирала здесь вместо домработницы, не входил никто. Негласное табу не нарушал даже вездесущий сын.
Но и при таких условиях Таманский держал свой ноутбук аж на трёх паролях, включая системный, и на флеш-ключе, без которого система просто не загружалась. Он понимал, что для опытного хакера в случае чего это препятствие лишь временное, и поэтому дополнительно ко всем программным защитам держал ноут в ящике стола, представлявшем небольшой сейф. Достав компьютер и запустив систему, Таманский первым делом слил данные с упрятанных в укромных местах датчиков. Специально написанная программа, за которую он в своё время отвалил немалые деньги и ни разу о том не пожалел, отслеживала всё, что происходило в кабинете в отсутствие хозяина, включая изменение температуры, влажности, освещённости, не говоря уже о наличии посторонних особ и их деятельности. Бесшумная сигнализация — если в течение определённого времени система не получала кодированный сигнал с мобильного или с компьютера — не только сбрасывала на милицейский сервер сигнал тревоги, но и блокировала все выходы из кабинета. В общем, контур защиты здесь стоял ничуть не хуже, чем на офисе РЕОЛа. Коля сам устанавливал. Даже муха не влетела бы сюда незамеченной. Программа подтвердила: параметры датчиков в норме, посетителей не наблюдалось. Но откуда тогда странное и весьма неприятное ощущение, будто в комнате кто-то побывал?.. Надо с этим разобраться, в конце концов, в подъезде же не зря есть пост охраны, и им же хуже, если в дом кто-то проник без их ведома. Хотя... Таманский прекрасно понимал, что одних ощущений в качестве доказательств будет мало, его попросту поднимут на смех.
"А может это сказывается напряжение последних дней? Индус не мог всадить мне жучка домой, его людей отловили бы ещё в подъезде, да и датчики засекли бы... Торрес? Ему в этом явно нет необходимости, он обходится другими методами... Нет, мне положительно пора в отпуск, иначе сгорю".
Мобильный сыграл "Турецкий марш": Торрес пунктуален, два часа по Москве, шесть вечера в Нью-Йорке, где в данный момент должен находиться новоиспеченный акционер РЕОЛа. Его маклеры сегодня поработали успешно. Даже можно сказать, очень успешно. Надо полагать, он купил не только весь пакет австралийцев, но и то, что сбрасывали на фондовой бирже мелкие акционеры. Хочешь, не хочешь, а теперь с ним придётся считаться.
— Добрый вечер, мистер Тамански, — голос Торреса слышался на фоне едва заметных щелчков: тот наверняка включил какую-то антишпионскую хреновину. — Хотя, в Москве уже ночь. Только что закончились торги на Нью-Йоркской бирже, можно подвести кое-какие итоги наших совместных действий.
— Я уже в курсе, мистер Торрес, — Таманский поморщился при упоминании о "совместных действиях". Если Рамдирсингх не то, что узнает — хотя бы заподозрит — ему, Евгению Таманскому, конец. — Могу вас поздравить.
— Рано. Мне стало известно, что один ваш... а теперь уже и мой коллега по РЕОЛу выехал из России в направлении Сейшельских островов. Что он там делает, пока неизвестно, но мои люди уже занимаются этим вопросом.
— Остаётся только позавидовать вам, мистер Торрес. Вам и вашей службе безопасности. Мне такое счастье в обозримом будущем пока не светит.
— Мистер Тамански, вы желаете, чтобы мои люди работали и на вас?
— Соблазнительное предложение. Что на этот раз вы потребуете в качестве платы?
— Об этом переговорим отдельно. Сейчас наша с вами общая задача — нейтрализовать Рамдирсингха. Это понимаем мы с вами, это начал понимать мистер Козырев, и, полагаю, того же мнения Мистер Икс. Если нам удастся убедить их действовать согласованно, мы можем рассчитывать на успех.
— Выжить индуса из РЕОЛа будет не так легко, как австралийцев.
— Задача вполне реальна. Понадобится время, на данный момент наша задача-минимум — закрепить уже достигнутый успех.
— Завтра совещание. Вы планируете быть в Москве?
— Обязательно. Кстати, я бы на Вашем месте не стал полностью доверять охранникам РЕОЛа. Очень советую обратиться к услугам независимого частного охранного агентства. Мистер Рамдирсингх тоже не из тех, кто забывает о долгах.
Совет был весьма своевременным. Таманский уже подумывал нанять пару телохранителей. "Жизнь одна. А семью мою никто за меня кормить не станет. Завтра же, с самого утра, позвоню в агентство. Только так, чтобы ни одна зараза раньше времени не узнала". Бояться за свою жизнь — такого за Таманским раньше не водилось. То есть, разумная осторожность присутствовала всегда, но чтобы вот так, до противного холодного комка, до липкого пота — не бывало. Мобильный, который он вертел в руках, показался совершенно лишней деталью. Таманский упрятал его в карман. Удобно умостился в кресле. Сцепил пальцы на затылке и закрыл глаза. Денёк сегодня выдался — врагу не пожелаешь. И просвета в ближайшее время не предвиделось. Но спать не хотелось.
Вместо будущего перед Таманским зияла бесформенная тёмная дыра. У него даже голова закружилась, как от взгляда в пропасть.
"Прорвёмся. Быть такого не может, чтобы не прорвались".
81. Сейшельские острова. Офис одной из оффшорных фирм.
Осень, медленно, километр за километром вползавшая в Европу, здесь, казалось, вообще никогда не появлялась. Рамдирсингх знал, что это не так. Что и на Сейшелах рай когда-нибудь отступает. Но, не смотря ни на что, они всегда казались ему царством вечного лета. Здесь он предпочитал бы отдыхать. Но начальству виднее. А Хельвиг — один из Рыцарей высшего посвящения — почему то обычно выбирал место встречи именно здесь. Назначал же он свидания только по особой необходимости — сообщить кому то из подчиненных ему лично Рыцарей положенные ему по рангу сведения от Старших, или... Хотя, Рамдирсингх не мог припомнить ни одного случая, когда его негласный куратор Хельвиг был так хмур. Ситуация располагала. Никогда ещё что-либо, созданное под эгидой Ордена, не оказывалось под угрозой потери контроля со стороны Рыцарей... Рамдирсингх не сомневался, что Старшие тоже не в восторге, но он точно так же не сомневался, что они уже нашли выход из сложившегося положения.
— Мы с вами допустили ошибку, Рыцарь, — то, как Хельвиг это произнёс, индусу вовсе не понравилось. — Надо было постепенно посвятить в часть наших планов этих русских, которые с нашей подачи и создали РЕОЛ. Мы же все время использовали их "в темную". И поначалу это было оправдано. Но потом наши враги смогли использовать это против нас.
Рамдирсингх по идее должен был что-то ответить, но ему нечего было сказать. И без того всё ясно. Он подошёл к окну, полюбовался на белые облака, похожие почему-то на взбитые перины. Радости от их созерцания не было никакой. Но ещё меньше ему хотелось сейчас смотреть на Хельвига. Тот ненавидел жаркий климат. Лысый, с красным лицом, всегда потный — если бы не его статус в Ордене, Рамдирсингх мог бы с чистой душой признаться, что этот человек вызывает у него отвращение. Допускать подобную мысль о члене Ордена запрещал Устав... и не только он. И всё же лишний раз наблюдать маленькие круглые глазки-буравчики, то и дело пронзавшие собеседника буквально насквозь, ему было неприятно.
— Поздно сожалеть о том, что уже свершилось, — сказал индиец, всё ещё глядя в окно. — Нужно решать проблему. Этот Торрес...
