— По-прежнему дерзишь? — мужчина напротив выгнул бровь, делая шаг в мою сторону. — Это даже хорошо, твоя дерзость тебе пригодится, да и мне будет не так скучно.
— Ну, если твои апартаменты выполнены в том же духе, боюсь, даже я не смогу тебе помочь Станис.
— Напрасно, — он подошел еще на шаг и вцепился рукой мне в шею.
— И что ты от меня хочешь? — игнорируя боль, устало спросила я.
— Сделать то, что ты сделала со мной, — проскрежетал он, я вопросительно вздернула бровь. — Унизить и сломать.
— Желаю удачи, — я рванулась, но цепи не позволили уйти далеко.
Фея занес руку и отвесил мне оплеуху, рот наполнился кровью. Я плюнула теплым сгустком ему в лицо. Какое-то детское изумление отразилось на его лице. Бывший посол откинул голову и начал ржать.
— Больной урод, — прокомментировала я, глядя в его полубезумное лицо. Он рассмеялся громче.
— Благодаря тебе, — выдавил он, снова сжимая узловатые руки вокруг моей шеи.
— Я-то здесь при чем? — кое-как выдавила я. — Я могу понять ненависть Сибиллы и Кэссиди, но твою...
-Ты! — взревел он раненным зверем. — Ты мерзкая, грязная, рожденная против правил и воли богов. Ты! — пальцы сжались сильнее, воздуха практически не осталось. — Ты животное, скотина и падаль, низшее существо. Нет! — он снова отвесил мне пощечину, отпуская горло. — Не смей терять сознание, когда я с тобой говорю! — я с наслаждением вдохнула. — И ты напрасно думаешь, что понимаешь причины ненависти к тебе Сибиллы.
— Так просвети меня, — прохрипела я.
— Она ненавидит не тебя, она ненавидит его в тебе! — я замерла, перестала воспринимать действительность. А потом начала ржать, точно как Станис за несколько вдохов до этого. Видимо, безумие заразно, но остановиться сама я была не в состоянии. Мой смех оборвал его кулак. — Заткнись! Ты так на него похожа. Те же глаза, движения, слова. То же нахальное поведение. Ты так же как и он самоуверенна, никого не уважаешь, никак не можешь замолчать.
— Тебе-то какое дело? — сплевывая кровь, спросила я.
— Мне?! — он намотал мои волосы на кулак, я зашипела. — Если бы не твой ублюдочный папаша, я был бы сейчас с ней, — я снова замерла, как идиотка хлопая глазами.
— Что? Ты...
— Да! Я всегда восхищался ей, готов был на все. Я так долго добивался ее внимания, но стоило мне приблизиться, как объявился этот человечишка и все испортил! Как я был зол тогда, как страдал. Я хотел целовать ее руки, одевать в шелка и жемчуг, хотел дышать с ней одним воздухом, а вместо того мне пришлось наблюдать, как она гробит свою жизнь! — Он снова ударил меня, из носа брызнула кровь. Тварь. А затем отошел и начал расхаживать передо мной, словно маятник оборотомера.
— Так что же ты ее не остановил?
— Ты думаешь, я не пытался? Но она не слышала, не хотела слышать! Чего только я не пробовал, но ничего не получалось, а потом она уехала. И я считал ее навсегда потерянной.
— Но она вернулась.
— И что? Она отдалась человеку, родила от него, она предала нас, свой род!
— Что? Кишка тонка была пойти против большинства? Ты жалок! Знаешь, почему она выбрала его? Не за медовые речи, не за обжигающий взгляд. Она выбрала его за то, что он был мужчиной, настоящим, сильным, а ты... Ты пресмыкающееся, бесхребетная мразь, ты даже мизинца его не стоишь! — я видела, как его глаза наливаются яростью, он рванулся ко мне, но я пнула его ногой в живот. Он покачнулся, согнулся, волосы упали на лоб, а в следующий миг уже я корчилась от боли на полу.
Он бил методично, сильно. По лицу, спине, животу, пинал, как дети иногда бездумно пинают игрушку, что-то невнятно бормоча.
— А потом появилась ты, — пропыхтел он сквозь стиснутые зубы. Я с трудом могла уловить суть того, что он говорит. — И Илия приняла тебя! Поселила во дворце, одевала и учила! Ты! Ты должна была гнуть спину вместе с другими рабами, сдохнуть на плантациях своей же матери! И все никак не хотела подчиниться!
— Пошел на хер! — с трудом разлепив губы, прохрипела я.
Он снова рванулся вперед, еще один удар, и я потеряла сознание.
Станис вернулся спустя несколько оборотов и вылил на меня ведро ледяной воды. Откашливаясь и отплевываясь, я с трудом приподнялась на дрожащих руках. Скотина, он знает, как бить, чтобы причинить максимум боли.
— Соскучился? — прошипела я.
— Мы не договорили, — усмехнулся он, делая шаг в моем направлении.
— Избавь меня от своих душевных мук, — я села, прислонившись спиной к каменной стене. — Они нелепые, они пошлые и от каждого твоего слова меня клонит в сон.
— Да, как...
— О, боги, да заткнись же, — не знаю от неожиданности или же удивленный моей наглостью, но Станис действительно замолчал. — Во всем, что с тобой произошло, ты виноват сам. Что ты сделал такого, что Илия решила от тебя избавиться? — Станис побагровел.
— О чем ты, мать твою? — я расхохоталась, но смех быстро перешел в стон — все тело болело.
— А ты еще не понял? Неужели ты думаешь, что твоя королева настолько глупа, чтобы выставлять тебя против меня в надежде, что ты сможешь выиграть? Ай-я-яй Станис, такой просчет, — я издевательски пощелкала языком. — Ты же никогда не отличался особыми успехами в военном деле. Не спорю стратег из тебя хороший, но вот воин... Так с чего вдруг такая вера Илии в твои силы? — его нижняя губа затряслась в бессильной ярости, словно у припадочного.
— Заткнись! Королева ценила меня!
— Да? И, наверное, именно потому, что она тебя так ценила, тут же изгнала из Норции? Ты отработанный материал Станис, пушечное мясо, на полке трофеев королевы ты уже давно занимаешь чужое место.
— Не смей! — как-то истерично, совершенно по-бабски.
— Не сметь чего? Открывать тебе глаза на твою убогую жизнь, да пошел ты Ста... — кулак врезался мне в челюсть прежде, чем я успела договорить.
— Ты, — удар в живот, — ни, — в грудную клетку, — хрена, — по голове, — не, — по лицу, нос хрустнул, — знаешь, — финальный пинок в живот. Я улыбнулась, опять отключаясь. Он повторяется.
Прав был Дакар — нельзя оставлять за спиной живых врагов. Эта мысль надоедливым дятлом крутилась в голове, пока я усиленно пыталась собрать себя в кучу и подняться с холодного пола. Все по непонятной причине незаблокированные волчьи силы ушли на регенерацию, так что теперь я даже клыки выпускать могла с трудом. Да и как выяснилось, сил этих было не так уж и много. Как только я села, цепь натянулась, и дверь в мою временную темницу открылась.
— Давай ты сразу мне врежешь, и я отключусь, — предложила без особой надежды.
— Так быстро сдаешься?
— Надоело видеть твою рожу.
— Зря. Я принес тебе подарок.
— Что-то мне подсказывает, что меня он не очень обрадует, — я напряженно следила, как он опускается передо мной на колени, держа одну руку за спиной. — Показывай уже, не томи.
— Нетерпеливое животное.
— От насекомого слышу, — вяло огрызнулась. И в тот же вдох он выбросил вперед руку и ... застегнул на моей шее ошейник. Кажется, я закричала, кажется, попробовала его ударить и, кажется, из этого ничего не вышло. Я чувствовала металл, впивающийся в шею холодными пальцами, чувствовала, как он царапает мне горло. Старая крыса опять показала уродливую морду из клетки. Я попробовала стянуть его, но лишь расцарапала кожу и содрала пару ногтей. Начала задыхаться, перед глазами мелькали черные точки и мерзкое лицо феи. Только спустя несколько лучей мне удалось слегка успокоиться. Но паника осталась, тошнотворной лужицей, липкой мутью, запекшейся кровью свернулась где-то внутри. Паника и желание убивать.
Станис все еще сидел напротив меня и противно лыбился. Урод. И что самое удивительное, я, пожалуй, впервые отчетливо осознала степень его ненависти к себе. Я — моральный инвалид, существо не способное разглядеть бревно, даже если оно свалится мне на голову.
— Знаешь, он точная копия того, что ты носила когда-то, — я не отреагировала, все еще пораженная своим открытием, задыхающаяся из-за проклятого ошейника. — А знаешь, почему я так уверен? — я молчала, чувство беспомощности переросло в злость — одна из немногих эмоций, которые я могу испытывать. Говори-говори, пока можешь. — Они оба — творение моих рук, — рада за тебя. — А знаешь ли ты, что это я тогда предложил Илии надеть его на тебя и обряд Монаршей Дюжины тоже моя идея? — какой ты инициативный. — И тому послу, которого ты убила, именно я шепнул пару слов, — кто бы сомневался. — Ладно, вижу, ты не в настроении разговаривать, я зайду попозже. — Сломай себе по дороге шею. Поверь, это будет менее болезненно, чем когда я доберусь до тебя. Прошло еще несколько оборотов, истощенный организм требовал отдыха, и я то проваливалась в забытье, то резко подскакивала. В следующий раз он принес мне воды и фрукты. Кружку я опустошила одним махом, а вот на еду даже не взглянула.
— Знаешь, то, что Илия выгнала меня даже хорошо, — начал он ни с того ни с сего. Все еще хочет оправдаться? Перед кем? Ну что ж послушаем.
— Ты несешь какой-то бред, — может, удастся удовлетворить свое любопытство.
— Нет, — покачал он головой.
— Станис прекрати оправдывать свое ничтожное положение, — ну давай же.
— Я не оправдываю! — прошипел он. — Я уже давно думал, как бы свалить из Физалии без особых последствий. Так что, сами того не подозревая и ты и Илия сыграли мне на руку.
— Милая сказочка, — побольше скепсиса в голос. — Вот только свалить без последствий тебе не удалось. Ты нищий, потерял все свое влияние и немногочисленных единомышленников. Ах да, а еще принадлежность к Монаршей дюжине, а значит и большую часть сил. Теперь ты никто. Я ничего не упустила?
— Один момент, я не нищий, — я скептически выгнула бровь. — Я активно готовил свое отступление последние полтора года. У меня есть дом в столице западных эльфов, гномы любезно согласились взять на сбережение часть моих накоплений — примерно девяносто восемь тысяч аржанов, еще столько же в банке у эльфов. А сила — это не главное. Мне же хватило ума поймать тебя.
— И? Ты все равно променял шило на мыло. В Физалии у тебя больше перспектив, — ох, ну сколько же можно, давай рассказывай.
— Перспектив? — улыбнулся он. — Да страна на грани банкротства, кризиса, как следствие гражданской войны и смены власти, — у меня отпала челюсть.
— С чего вдруг? Норция, насколько я успела заметить, вполне себе процветает, — он расхохотался.
— Процветает? Да казна практически пуста!
— Каким это образом?
— О, Илия всегда любила роскошь — наряды, украшения, изысканные масла и снадобья, чтобы поддерживать красоту, а сколько денег она потратила на любовников и приворотные зелья, — он закатил глаза. — Примерно столько же, сколько и на ассасинов, чтобы те делали за нее всю грязную работу и убирали неугодных фей. А ты должна знать, эти птички не из дешевых. Фонтаны, позолоченные статуи в садах, редкие животные, перечислять можно до бесконечности. Плюс, мы ведь не единственные, кто выращивает и продает редкие цветы. Врайты с некоторых пор научились разводить кое-какие виды, среди прочего и болотные лилии — самые дорогие. Мы перестали справляться с конкуренцией. Этой стране нужны реформы, но королева боится менять старые порядки, слишком привыкла к безграничной власти.
— И что она собирается делать? — скажи мне то, что я хочу услышать.
— Уже делает. И боюсь, что я несколько помешал ее планам, — я выгнула бровь. — Понимаешь в чем дело, — он выдержал паузу, — даже те мизерные пошлины, которые наложили на нас демоны, с некоторых пор для Физалии неподъемны. И если раньше контрабанда составляла всего пятнадцать процентов от общих поставок, то теперь Илия хочет, чтобы чуть ли не вся продукция шла в обход.
— Данте и его клан. Если в караван входит меньше десяти повозок, его не досматривают.
— Умное животное, — еще по голове меня погладь, мудак. — Илия хочет спихнуть ему Кэссиди в качестве гарантии выполнения их маленького договора.
— То же мне гарантия, — я фыркнула и тут же поморщилась от боли. — Лучше бы она ему процент от продаж пообещала.
— Нужен ему этот процент, как нечисти первый луч утреннего солнца. Они отнюдь не голодают, и их положение лучше, чем думают многие. У Дэмиана проблема несколько иного характера. Он бастард, ублюдок, место Лорда занял по чистой случайности и его гордыня не может с этим смириться. Дэмиану нужно имя, которое он передал бы своим детям, а связь с королевской семьей — это подарок небес. Конечно же королева не хочет отдавать за него кого-то из своих любимиц, а Кэссиди — больная овца, ее не жалко продать грязному кочевнику.
— Я думала, Илия хочет отдать Кэс за принца, — Станис громко расхохотался.
— Нет, за принца она хочет отдать тебя, — в который раз за эти пятнадцать лучей моя челюсть поехала вниз. — Он демон, он не фея, ему плевать, что ты полукровка, а Дэмиану нет. Он хоть и ублюдок, но все-таки чистокровный, он знает разницу и ему нужны сильные наследники.
— А мое мнение не учитывается?
— Ты все еще так наивна?
— Нет, больше нет. Но с чего она взяла, что демон пойдет на этот брак и еще, неужели она думает, врайты не заметят подозрительно резкого сокращения поставок?
— О, я думаю, заметят, именно поэтому валю, а брак... Хм, сначала я мало верил в удачный исход этой затеи, но принц меня удивил, он в тебе явно заинтересован.
— Веселый расклад, — пробормотала скорее для себя. — А трупы?
— Ты все верно тогда сказала. Илия не имеет к убийствам ни малейшего отношения. Раб ее, конечно, рук дело, как и баронет, но это политика. Все прочее ее мало волнует.
— И все-таки, мне не дает покоя один вопрос — что ты такого натворил, что впал в немилость?
— Имел неосторожность усомниться в блистательности ее плана, пару раз слишком смело высказался по поводу проводимой политики, ну и так по мелочи, — меланхолично пожал он плечами.
— И почему же ты считаешь, что расстроил ее планы? — я выгнула бровь. — Собираешься меня убить?
— Убийство это так скучно, — он нарочито растягивал слова, давая мне возможность проникнуться торжественностью момента. — Поверь, после того, что я с тобой сделаю, ты будешь рада наложить на себя руки.
— Что-то пока у тебя не очень получается.
— Я растягиваю удовольствие, — он расхохотался, и только тут я заметила этот блеск. Так смотрит собака, больная бешенством, — глаза словно стеклянные, а на самом дне медленно разворачивает свои кольца безумие. Такой когда-то был и у меня. Я в заднице.
— Еще вопрос. Кто, тот идиот, что вернул тебе язык?
— Какая тебе разница?
— После тебя займусь им, — Станис снова рассмеялся и направился к двери. Как только он вышел, и натяжение цепи ослабло, я поднялась. От долгого сидения меня пару раз качнуло, но я все-таки заставила себя пройтись вдоль стен. Мне так лучше думается. Задавив на корню злость и желание закопать Станиса, я постаралась сосредоточиться на том, как снять с себя ошейник. Хоть он и не представлял собой угрозы — магии в нем не было — но долго с ним я не продержусь. Прутья клетки уже прогнулись, впервые на моей памяти, а выпускать из нее то, что там сидит я боялась.
