Вместо этого она была здесь, на службе у Куэйхи. Она должна была радоваться своей удаче. Однако она чувствовала, что ею исподволь манипулируют, как будто она решила играть честно, а кто-то закрыл на это глаза, позволив ей выиграть по собственной воле. С одной стороны, ей хотелось обвинить Грилье, но она знала, что главный хирург — это еще не все. Было и что-то еще. Она проделала весь этот путь, чтобы найти Харбина или встретиться с Куэйхи?
Впервые она не была до конца уверена.
Она начала листать литературу по куэйхизму в поисках какой-нибудь зацепки, которая помогла бы разгадать тайну. Но эта литература была обычным мусором, который она презирала с того момента, как научилась читать: исчезновение Халдоры как послание от Бога, обратный отсчет до какого-то неопределенного события, природа которого зависела от функции текста, в котором оно упоминалось.
Ее рука задержалась на обложке одной из брошюр. Здесь был изображен адвентистский символ: странный скафандр, излучающий свет, как будто вырисовывающийся на фоне восходящего солнца, с лучами света, пробивающимися сквозь отверстия в ткани самого скафандра. У скафандра был странный вид, словно он был сшит вручную, без каких-либо видимых стыков. Теперь у нее не осталось сомнений, что это был тот самый скафандр, который она видела в мансарде настоятеля.
Затем она подумала о названии собора: "Леди Морвенна".
Конечно. Все это всплыло в ее голове с ослепительной ясностью. Морвенна была любовницей Куэйхи до того, как он попал на Хелу. Каждый, кто читал их Священное Писание, знал это. Все также знали, что с ней случилось что-то ужасное, и что она была заключена в странный сварной скафандр, когда это произошло. Скафандр, который сам по себе был своего рода средством наказания, изготовили ультра, на которых работали Куэйхи и Морвенна.
Тот самый скафандр, который она видела в мансарде, тот самый, из-за которого ей стало так не по себе.
В то время она постаралась отогнать этот страх, но сейчас, в полном одиночестве, ее пугала сама мысль о том, что она может находиться в одном сооружении со скафандром. Ей хотелось оказаться как можно дальше от этого места.
В этом что-то есть, подумала она. Нечто большее, чем просто механизм, который заставляет нервничать соперничающих переговорщиков.
Голос произнес: [Да. Да, Рашмика. Мы внутри скафандра.]
Она уронила буклет, тихо вскрикнув от ужаса. Этот голос ей не померещился. Он был слабым, но очень отчетливым, очень четким. И отсутствие резонанса в нем подсказало ей, что он звучал у нее в голове, а не в самой комнате.
— Мне это не нужно, — сказала она. Она говорила вслух, надеясь разрушить чары. — Грилье, ублюдок, на этой игле что-то было, не так ли?
[На игле ничего не было. Мы не галлюцинация. Мы не имеем никакого отношения к Куэйхи или его писанию.]
— Тогда кто вы, черт возьми, такие? — спросила она.
[Кто мы? Ты знаешь, кто мы, Рашмика. Мы те, ради кого ты проделала весь этот путь. Мы — тени. Ты пришла, чтобы договориться с нами. Разве ты не помнишь?]
Она выругалась и ударила своей головой по подушке, лежавшей в изножье кровати.
[Это ни к чему хорошему не приведет. Пожалуйста, прекрати, пока ты не навредила себе]
Она зарычала, колотя себя кулаками по голове.
[Это тоже не поможет. Правда, Рашмика, неужели ты этого еще не понимаешь? Ты не сходишь с ума. Мы просто нашли способ проникнуть в твою голову. Мы также разговариваем с Куэйхи, но у него в голове нет всех этих механизмов. Нам приходится быть осторожными и шептаться с ним вслух, когда он один. Но ты другая.]
— В моей голове нет никаких механизмов. И я ничего не знаю ни о каких тенях.
Голос менял тональность, меняя тембр и резонанс, пока не зазвучал так, словно кто-то из маленьких, тихих друзей шептал ей на ухо что-то доверительное.
[Но ты же знаешь, Рашмика. Ты просто еще не вспомнила. Мы видим все баррикады в твоей голове. Они начинают рушиться, но это займет еще некоторое время. Но все в порядке. Мы долго ждали, чтобы найти друга. Мы можем подождать еще немного.]
— Думаю, мне следует позвонить Грилье, — сказала она. Прежде чем он ушел, главный хирург показал ей, как получить доступ к пневматической системе внутренней связи собора. Она наклонилась над кроватью, к прикроватному столику. Над ним была решетчатая панель.
[Нет, Рашмика,] — предупредил голос. [Не звони ему. Он только посмотрит на тебя внимательнее, а ты ведь этого не хочешь, не так ли?]
— Почему бы и нет? — спросила она.
[Потому что тогда он узнает, что ты не та, за кого себя выдаешь. А ты бы этого не хотела.]
Ее рука замерла над кнопкой интеркома. Почему бы не нажать ее и не вызвать главного врача? Ей не нравился этот ублюдок, но голоса в своей голове нравились еще меньше.
Но то, что сказал голос, напомнило ей о ее крови. Она представила, как он берет образец, извлекая красную суть из ее руки.
[Да, Рашмика, отчасти так оно и есть. Ты этого еще не видишь, но когда он проанализирует этот образец, он будет в шоке. Но он может оставить все как есть. Ты же не хочешь, чтобы он ползал у тебя над головой со сканером. Тогда он действительно найдет что-нибудь интересное.]
Ее рука все еще висела над переговорным устройством, но она знала, что не собирается нажимать на кнопку соединения. Голос был прав: единственное, чего она не хотела, так это того, чтобы Грилье проявлял к ней еще больший интерес, помимо ее крови. Она не знала почему, но этого было достаточно, чтобы понять это.
— Мне страшно, — сказала она, убирая руку.
[Тебе не нужно бояться. Мы здесь, чтобы помочь тебе, Рашмика.]
— Мне? — спросила она.
[Всем вам] — произнес голос. Она почувствовала, как он отдаляется, оставляя ее в одиночестве. [Все, о чем мы просим вас, — это небольшая услуга в ответ.]
После этого она попыталась уснуть.
Межзвездное пространство, 2675 г.
Скорпио заглянул через плечо техника. К одной из стен был прикреплен большой гибкий экран, недавно изготовленный на фабриках. Он показывал поперечное сечение корабля, скопированное с последней версии нарисованной от руки карты, которая использовалась для отслеживания появлений капитана. Скорее это была не схема космического корабля, а увеличенное изображение какой-нибудь средневековой анатомической иллюстрации. Техник отмечал крестиком место слияния туннелей, рядом с одним из постов акустического прослушивания.
— Есть что-нибудь хорошее? — спросил Скорпио.
Другой свин издал неопределенный звук. — Скорее всего, нет. Весь день в этом районе ложные срабатывания. Рядом с этим сектором работает нагревающийся трюмный насос. Постоянно мешает, отключая наши телефоны.
— Лучше все-таки проверить это, просто на всякий случай, — посоветовал Скорпио.
— Туда уже направляется команда. Они никогда не были далеко.
Скорпио знал, что команда будет спускаться в полном вакуумном снаряжении, и предупредил, что они могут столкнуться с пробоиной в любой точке, даже в глубине корабля. — Скажи им, чтобы были осторожны, — сказал он.
— Да, Скорп, но они могли бы быть еще осторожнее, если бы знали, в чем им следует быть осторожными.
— Им не обязательно знать.
Техник-свин пожал плечами и вернулся к своей работе, ожидая, когда на его дисплее появится еще один акустический или барометрический сигнал.
Мысли Скорпио обратились к двигающемуся в шахте гипометрическому оружию — закручивающемуся спиралью, переплетающемуся мириадами серебряных лезвий. Даже неподвижное оружие ощущалось как-то не так, как диссонирующее присутствие на корабле. Это было похоже на изображение невозможного тела, одного из тех искривленных треугольников или постоянно поднимающихся лестниц; то, что на первый взгляд выглядело достаточно правдоподобно, но при ближайшем рассмотрении вызывало эффект скрежета ножа в определенной части мозга — области, ответственной за обработку представлений о внешней вселенной, области, которая управляет механикой того, что работает, а что нет. При движении все было еще хуже. Скорпио едва мог смотреть на бьющуюся, извивающуюся сложность действующего оружия. Где-то в этом месте сияющего движения была точка или область, где что-то отвратительное творилось с основной структурой пространства-времени. Над ней издевались.
То, что технология была инопланетной, не удивило Скорпио. Это орудие — и два других, подобных ему — были собраны в соответствии с инструкциями, переданными конджойнерам Аурой до того, как Скейди украла ее из чрева Хоури. Инструкции были точными и исчерпывающими, содержали ряд недвусмысленных математических предписаний, но совершенно лишены какого-либо контекста — ни намека на то, как на самом деле функционирует оружие или какая конкретная модель реальности должна применяться, чтобы оно сработало. В инструкции просто говорилось: просто соберите его, откалибруйте таким образом, и оно будет работать. Но не спрашивайте, как и почему, потому что даже если бы вы были способны понять ответы, они бы вас расстроили.
Единственным другим намеком на контекст было следующее: гипометрическое оружие представляло собой общий класс слабо связанных между собой технологий, обычно разрабатываемых галактическими культурами, жившими до стадии ингибиторов, в течение второго или третьего миллиона лет их звездной истории. Из информации Ауры следовало, что существуют и другие технологии, но они, безусловно, не могут быть собраны с помощью человеческих инструментов. Оружие из этого теоретического арсенала имело такое же абстрактное отношение к гипометрическому устройству, как сложный компьютерный вирус к каменному топору. Простое понимание того, насколько такое оружие в некотором роде невыгодно для чего-то, отдаленно похожего на врага, потребовало бы такой всеобъемлющей перестройки человеческого разума, что было бы бессмысленно больше называть его человеческим.
Послание было таким: максимально используй то, что у тебя есть.
— Команды на месте, — сказал другой свин, прижимая микрофон к маленькому, похожему на пирожное уху.
— Нашли что-нибудь?
— Просто насос снова барахлит.
— Выключи его, — сказал Скорпио. — С днищем мы разберемся позже.
— Выключить его, сэр? Это постоянно работающий насос.
— Знаю. Ты, наверное, скажешь мне, что его не выключали двадцать три года.
— Его отключали, сэр, но всегда наготове был запасной блок, который мог заменить его. Сейчас у нас нет замены, и мы не сможем получить ее в течение нескольких дней. Все сервисные службы заняты поиском решений других акустических проблем.
— Насколько это может быть плохо?
— Настолько плохо, насколько это возможно. Если мы не установим новый блок, то в течение нескольких часов потеряем три или четыре палубы.
— Тогда, полагаю, нам придется отказаться от них. Ваше оборудование достаточно сложное, чтобы отфильтровать звуки, связанные с затоплением этих палуб?
Техник на мгновение заколебался, но Скорпио знал, что в конце концов профессиональная гордость возьмет верх. — Это не должно стать проблемой, нет.
— Тогда взгляните на это с другой стороны. Откуда-то же должны поступать эти жидкости. Скорее всего, мы снимем нагрузку с других насосов.
— Да, сэр, — сказал свин, скорее смирившись, чем убежденный. Он отдал приказ своей команде, попросив их пожертвовать этими уровнями. Ему пришлось повторить инструкцию несколько раз, прежде чем до них дошло сообщение о том, что он настроен серьезно и что у него есть разрешение Скорпио.
Скорпио понял его сомнения. На борту "Ностальгии по бесконечности" уход за трюмами был серьезным делом, и к отключению насосов никогда не относились легкомысленно. После того, как палуба была затоплена химическими испарениями и выделениями капитана, ее было очень трудно использовать для людей. Но сейчас важнее была калибровка оружия. Отключение насоса имело больше смысла, чем отключение подслушивающих устройств в этом районе. Если потеря трех или четырех палуб означала реальную надежду на победу над преследующими волками, то это была небольшая цена.
Освещение погасло; даже постоянный шум трюмных насосов стал приглушенным. Оружие разряжалось.
Когда оружие раскручивалось, оно превратилось в бесшумную колонну движущихся частей, сверкающий вихрь. В вакууме оно двигалось с пугающей скоростью. Расчеты показали, что достаточно поломки одной крошечной детали гипометрического оружия, чтобы "Ностальгия по бесконечности" разлетелась на куски. Скорпио вспомнил, как конджойнеры с такой тщательностью создавали это оружие, и теперь понял, почему.
Они в точности следовали инструкциям по калибровке. Поскольку эффективность их применения критически зависела от допусков на атомном уровне, сказал Ремонтуа, никакие две версии оружия не могли быть абсолютно одинаковыми. Как и у винтовок ручной работы, у каждой из них была своя особая притягательная сила, неизбежный эффект производства, который необходимо было оценить, а затем компенсировать. С гипометрическим оружием это был не просто случай прицеливания для компенсации — это был скорее случай нахождения произвольной связи между причиной и следствием в пределах локуса ожиданий. Как только эта схема была определена, оружие теоретически могло оказывать свое действие практически в любом месте, подобно винтовке, способной стрелять в любом направлении.
Скорпио уже видел это оружие в действии. Ему не нужно было понимать, как оно работает, только то, что оно делает. Он слышал звуковые удары, когда сферические объемы атмосферы Арарата исчезали (или, предположительно, перемещались или перераспределялись где-то в другом месте). Он видел, как из моря вырвали полусферический кусок воды, и воспоминание об этих стремительных волнах — даже сейчас — заставляло его содрогаться от явной неправильности того, чему он стал свидетелем.
Ремонтуа сказал ему, что эта технология чрезвычайно опасна и непредсказуема. Даже при правильной конструкции и калибровке гипометрическое оружие все равно может обернуться против своего создателя. Это было все равно что схватить кобру за хвост и использовать его для нападения на врагов, надеясь, что змея не обернется и не укусит держащую ее руку.
Проблема была в том, что им нужна была эта змея.
К счастью, не все аспекты функционирования гипометрического оружия были абсолютно непредсказуемыми. Радиус действия был ограничен световыми часами от самого оружия, и существовала довольно четкая зависимость между скоростью вращения оружия (измеряемой каким-то параметром, о котором Скорпио даже думать не хотел) и линейным радиусом действия в заданном направлении. Что было труднее всего предсказать, так это направление, в котором будет запущен пузырь вымирания, и результирующий физический размер эффекта этого пузыря.
Процедура тестирования требовала выявления эффекта, вызванного выстрелом из оружия. На какой-нибудь планете это не составило бы особых трудностей: создатели оружия просто настроили бы скорость вращения так, чтобы эффект проявился на безопасном расстоянии, а затем сделали бы некоторые предположения о величине эффекта и направлении, в котором он будет проявляться. После того, как оружие было запущено, они исследовали бы предсказанную зону поражения на предмет любых признаков того, что сферический пузырь пространства-времени — включая всю материю внутри него — просто исчез из существования.
