Она вздрогнула. — Что с тобой случилось?
На его губах промелькнула улыбка. — Я долго путешествовал. — Его силуэт вырисовывался на фоне луны и гавани. Позади нас прибрежные здания Пирея были освещены редкими фонарями. Он повернулся ко мне. — Дэвид, ты, кажется, стал моим темным ангелом.
Я был эмоционально опустошен. — Мне жаль, что ты так себя чувствуешь, — сказал я.
Над головой пролетела чайка. — Сократ умер из-за философской тонкости. И Шелборн продолжает бегство, когда на карту поставлен весь мир. Верно?
— Правильно, — сказал я.
Хелен все еще дрожала. — Я не понимаю, — прошептала она.
Его губы дрогнули, и он провел рукой по длинным седым бакенбардам. Он выглядел затравленным. — Я не видел тебя сорок лет, — сказал он. — Ты не представляешь, сколько раз я засыпал, мечтая о тебе. А ты еще красивее, чем я тебя помнил.
Я положил руку ей на плечо. Поддержал ее. — Он здесь уже давно.
Ее глаза вспыхнули. — Что случилось с моим Шелом? Что ты с ним сделал?
— Он прожил отведенные ему годы, — сказал он. — Стараясь, чтобы они были для него значимы как можно дольше. Прежде чем моя совесть, — он поднимает глаза и смотрит на меня, — прежде чем моя совесть сведет меня в могилу.
Она больше не могла сдерживаться. Разрыдалась. И в этот момент я возненавидел его.
— Я пытался вернуться, — сказал он. — Боже, помоги мне, я пытался. Но не мог заставить себя лечь в эту постель. — Вспыхнул гнев. Я не мог сказать, на что он был направлен. — Вы знали, что у меня был проломлен череп?
Мы знали.
Он выглядел очень старым. И сломленным. Казалось, он не знал, куда девать руки. В его мантии не было карманов. Но ему нужен был какой-то защитный жест, поэтому он скрестил руки на груди и повернулся лицом к гавани. — Я не Сократ, Дэйв, — сказал он. — Я не буду пить из его чаши. — Его глаза встретились с моими, и я увидел, что он принимает решение. Он приблизил нас друг к другу в пределах видимости своих Часов и ввел координаты. — Но я улажу этот вопрос за тебя.
Хелен отрицательно покачала головой. Больше никаких сюрпризов. И все вокруг начало замедляться. Гавань исчезла, под ногами материализовалась палуба корабля, а небо наполнилось огнем.
Мы были на римской галере. В воздухе висел густой запах пепла и гари, паруса были спущены. Нас качало из стороны в сторону. Море разбивалось о палубу, а матросы суетились на своих местах и ругались. Под нами длинные весла ритмично опускались в волны. Было светло, но мы не могли видеть дальше чем на двадцать футов.
— Как тебе это удалось? — закричал я Шелу, перекрывая шум урагана. Часы никогда не обладали такой точностью, чтобы доставлять людей на корабль в открытом море.
— Прошло много лет, — сказал он. — Технологии стали лучше, чем были раньше
— Где мы? — спросила Хелен, едва слышно.
Шел висел на лестнице. Его одежда промокла насквозь. — 79 год нашей эры, — сказал он. — К западу от Помпей.
Его глаза горели. В его серебристых волосах уже появились темные пряди пепла, и я начал подозревать, что он потерял всякую связь с реальностью. Время, возможно, наконец-то стало для него слишком скользким.
Корабль накренился на правый борт и сбросил бы Хелен в море, если бы старик не схватил ее и не удержал рукой, оттолкнув меня в сторону. — Разве это не великолепно? — спросил он.
— Почему мы здесь? — спросила Хелен, вытирая глаза.
Море и ветер ревели, а пыль слепила глаза.
— Я сам выберу время своей смерти, — воскликнул он. — И способ ее наступления.
Мне было трудно держаться.
— Я обладаю уникальной квалификацией...
Мы опустились в пропасть, и я подумал, что море собирается нас похоронить.
— ...Чтобы сделать этот выбор, — продолжил он, не обращая внимания на море. — Моя смерть станет достойным финалом симфонии моей жизни.
Над головой пронесся огненный шар и врезался в воду.
— Не делай этого, — закричал я.
— Не бойся, Дэвид. Я еще не готов. Но когда буду готов, все будет именно так. — Он улыбнулся мне и дотронулся до Часов. — Что может быть лучше для путешественника во времени, чем отправиться в плавание с Плинием Старшим? — И он исчез.
— Что все это значит? — спросила Хелен. Мы снова окунулись, и соленая вода разлилась по палубе. — Может, нам тоже стоит убраться отсюда?
Я согласился и ухватился одной рукой за стойку, чтобы было за что держаться, пока буду устанавливать Часы.
— Подожди, — сказала она. — Ты знаешь, кто такой Плиний Старший?
— Римский философ.
— Я как-то писала о нем статью. Он был эссеистом и моралистом. Боролся за старые ценности.
— Хелен, мы можем поговорить об этом позже?
— Он тоже был морским офицером. Он пытается спасти выживших. Дэйв, если Шел имел в виду то, что сказал, он вернется.
— Я понимаю это.
— Он станет старше. Но вернется.
— Мы ничего не можем с этим поделать. Не думаю, что мы хотим ждать здесь.
Мы были на правом борту, рядом с носом. Паруса были спущены, и несколько темных фигур двигались сквозь вулканическую дымку. (Я ожидал услышать рев вулкана, Везувия, но единственный шум доносился с моря и от теплого сухого ветра, который дул по палубе.) — Давай попробуем с другой стороны, — предложил я.
Он был там, в левой четверти, цепляясь за канат, пока завывал ветер. На этот раз он был еще более старым, хрупким, усталым, испуганным. Одет не так, как раньше, — в широкие брюки и зеленый пуловер, который, возможно, вышел из моды в 1930-х годах.
Пепел щипал мне глаза.
Он увидел нас и помахал рукой. — Я искал вас. — Его взгляд задержался на Хелен, а затем устремился к морю. Его глаза казались совершенно бессмысленными. Я подумал, осталась ли в них хоть частичка прежнего Шелборна.
— Не надо! — воскликнул я.
Она отпустила поручень и попыталась перебраться через качающуюся палубу.
Он висел на тросе, балансируя у поручней.
Корабль накренился, поднялся на переднюю часть волны и опустился на заднюю. Он поднял руку в прощальном жесте, и море хлынуло на палубу. Меня с силой швырнуло о планшир. Ночь была наполнена водой.
Когда она схлынула, Шела уже не было видно. Поручень был свободен, а веревка, за которую он цеплялся, моталась взад-вперед.
Хелен закричала и показала пальцем. Я мельком увидел, как он поднимается над волной, вцепившись в доску и изо всех сил стараясь удержаться на плаву, его белые волосы развевались по воде. Но его накрыла еще одна волна, и через несколько мгновений доска всплыла на поверхность и скрылась в тумане.
Что-то в корабле с громким треском сломалось, и члены экипажа закричали. Я притянул Хелен к себе.
— Снова мертв, — сказала она.
Возможно, на этот раз навсегда. Я нажал на головку Часов.
6.
Суббота, 26 ноября. Полдень.
Мы вернулись к гардеробу в разных, но одинаково отчаянных настроениях.
Хелен не могла связать дикаря на галере с Шелом или даже с угрюмым семидесятилетним стариком на причале в Пирее, более того, она еще не приняла ни реальность, ни последствия путешествий во времени. И все же, на первобытном уровне, она видела его. И во второй раз она оплакивала его.
А я? Я потерял все чувства. Как я мог примирить две могилы? Я рухнул в кресло и беспомощно уставился на аккуратно развешанные костюмы, отмеченные периодом. Черт бы их побрал. Я вспомнил о планировании и исследованиях, которые были затрачены на их создание. В те дни мы чувствовали себя такими хорошо организованными. Готовыми ко всему.
Я не стал отвлекаться.
И тут я заметил, что вижу костюмы. В комнате было светло. Свет был серым, неярким, но это означало, что черный туман рассеялся. Я раздвинул занавески и посмотрел на залитый дождем пейзаж.
Были видны деревья, территория, дорожка, гараж, как будто прижавшиеся друг к другу из-за бури. Стена все еще окружала участок. А за стеной я мог видеть большую часть Кармайкл-драйв. Большую часть. Но дома Рэя Уайта не было. Как и всего мира за ним. Кармайкл-драйв теперь шла по краю пропасти, ее дальняя сторона исчезла, обрываясь в пустоту. За ней я мог видеть только серое небо.
В ужасе мы переходили из комнаты в комнату. Везде, во всех направлениях, картина была одна и та же. На востоке, где мои владения были самыми обширными, не было даже стены. Редко используемый внутренний дворик был разделен пополам, и вязы, которые раньше давали ему тень, теперь обрамляли его по краям света.
Мы открыли бутылку бренди и задернули все шторы в доме.
— А нельзя ли нам повторить ту последнюю сцену? — спросила она. — Вернуться и спасти его? Я имею в виду, в этом весь смысл машины времени, не так ли? Ничто не может быть необратимо. Ты совершаешь ошибку, возвращаешься и исправляешь ее.
Я устал, у меня болела голова, и в тот момент я ненавидел Эдриана Шелборна всеми фибрами души. — Нет, — сказал я. — Это только усугубило бы ситуацию. Мы знаем, что произошло. Мы не можем изменить это.
— Дэйв, — сказала она, — как мы можем сделать все еще хуже?
Это был очень хороший вопрос.
Она опустилась на диван и закрыла глаза. — Путешествия во времени, — сказала она, — это ведь не все, на что мы способны, не так ли?
Дождь барабанил по окнам. — Нам нужно найти способ устранить этот парадокс.
— Хорошо, — сказала она. — В чем именно заключается парадокс?
Я обдумал это. — У Эдриана Шелборна две могилы. Одна на холме Монумент-Хилл. А другая в Тирренском море. Мы должны устроить так, чтобы была только одна.
— Можем ли мы вернуться и остановить пожар в пятницу вечером?
— Та же проблема, что и при попытке спасения на галере. Пожар в пятницу вечером уже произошел, и если мы его предотвратим, то из-за чего были похороны?
— Это похоже на большой узел, — сказала она. — Неважно, куда ты пытаешься потянуть, все становится только туже.
Мы все еще были одеты в наши греческие одежды, которые были порваны и испачканы. И нам обоим нужно было принять душ, но воды не было. С другой стороны, у нас был дождь. И столько уединения, сколько мы только могли пожелать.
Я нашел мыло, полотенца и тряпки для мытья. Она устроилась на заднем дворе, который был более защищенным (как будто это имело значение), а я стоял перед домом. Был конец ноября, но погода, тем не менее, стояла не по сезону теплая. Было бы неплохо попить горячей воды, но все равно я почувствовал себя намного лучше после того, как вытерся и переоделся в чистую одежду.
Затем мы сидели, каждый в своем собственном коконе, обдумывая варианты. Или то, что потеряно. Дождь продолжался весь день. Я наблюдал, как образуются ручейки, и задавался вопросом, сколько земли смывается через край. Куда? К чему бы это привело? Когда погода прояснилась, я пообещал себе, что выйду и посмотрю вниз.
— Кто похоронен в могиле на Монумент-Хилл? — спросила она.
— Шел.
— Откуда мы знаем? Тело было сожжено до неузнаваемости.
— Они проверили его стоматологическую карту. Мы не можем это изменить.
Она сидела на диване, поджав под себя ноги. — Мы также не можем извлечь тело из Тирренского моря. Нам нужно поработать на Монумент-Хилл. Что мы можем сделать с записями стоматолога?
Я посмотрел на нее. — Не думаю, что мне понятно,
— У нас есть машина времени. Включи свое воображение.
Последовательные столкновения становятся все более опасным явлением на автомагистралях с ограниченным доступом по всему миру. Ежегодно сотни людей погибают, несколько тысяч получают травмы, а материальный ущерб обычно исчисляется миллионами. В тот день, когда мы хоронили Шела, в Калифорнии произошла авария. Это произошло вскоре после восьми часов утра в условиях идеальной видимости, когда пикап врезался в фургон, полный детей, направлявшихся на завтрак и киностудию Юниверсал Студиос.
Мы материализовались на обочине через несколько мгновений после того, как закончилась цепная реакция. Шоссе и обочина были усеяны разбитыми автомобилями. Некоторые люди выскочили из своих машин, пытаясь помочь; другие, ошеломленные, бродили по месту побоища. Утренний воздух был наполнен криками и запахом горящего масла.
— Не уверена, что смогу это сделать, — сказала Хелен, заметив женщину, истекающую кровью в перевернутом "Бьюике". Она подошла, открыла дверцу и жестом пригласила меня помочь. Женщина была без сознания, а ее правая рука была неловко согнута.
— Хелен, — сказал я. — Нам нужно спасти кого-то посерьезнее.
Она покачала головой. Нет. Сначала это.
Она остановила кровотечение, и я попросил кого-то остаться с жертвой. Мы помогли еще нескольким людям, вытащили пожилую пару из горящего фургона, оттащили с дороги мужчину с двумя раздробленными ногами. (Я был в ужасе. Мы с Шелом всегда придерживались строгой политики невмешательства). — У нас нет на это времени, — взмолился я.
— У меня нет времени ни на что другое, — сказала она.
Приближались сирены. Я отпустил ее, сосредоточившись на том, чтобы найти то, зачем мы пришли.
Он был один в перевернувшейся на крышу синей "Тойоте". Передняя часть машины была смята, дверца выбита, а водитель не подавал признаков жизни. Из раны на голове у него обильно текла кровь. Одно колесо медленно вращалось. Я не смог нащупать пульс.
Он был примерно того же роста, что и я, и был пристегнут аварийным ремнем. Когда Хелен добралась до места, она подтвердила, что он мертв. Я воспользовался складным ножом, чтобы освободить его. Прибыли врачи скорой помощи и распределились среди разбитых машин. Появились носилки.
Хелен не могла сосредоточиться на том, что мы делали. — Твоя клятва не имеет значения, — сказал я. — Не здесь. Оставь это.
Она посмотрела на меня пустыми глазами.
— Помоги мне вытащить его, — попросил я.
Мы завернули его в пластик и положили на дороге.
— Он действительно немного похож на Шела, — сказала она тихим голосом.
— Достаточно, чтобы продержаться.
Послышались приближающиеся шаги. Кто-то потребовал объяснить, что мы делаем.
— Все в порядке, — сказал я, — мы врачи. — Я толкнул головку Часов, и мы вышли оттуда.
Его звали Виктор Рэндалл. В его бумажнике были фотографии привлекательной женщины с коротко подстриженными каштановыми волосами, сидящей рядом с ним на качелях на крыльце. И двух детей. Дети улыбались в камеру, мальчик и девочка, обоим было около семи или восьми лет. — Может быть, — сказала Хелен, — когда все закончится, мы сможем отправить им записку с объяснениями.
— Мы не можем этого сделать, — сказал я.
— Они никогда не узнают, что с ним случилось.
— Верно. И ничего не поделаешь.
Там также было около двухсот долларов наличными. Позже я отправлю их обратно семье.
Мы отнесли его в гараж и посадили в "Порше". Я настроил темпоральную развертку на максимум, чтобы, когда мы переместимся, машина была с нами.
7.
Четверг, 10 ноября. Около полуночи.
Марк С. Хайтауэр был дантистом Шела в течение семи лет. Он оперировал в медицинском здании через дорогу от больницы "Френдшип", где Хелен проходила практику и где она по-прежнему работала консультантом.
Я как-то встречался с Хайтауэром. Он был невысокого роста, с широкой грудью и плоским черепом, больше похожий на профессионального борца, чем на дантиста. Но был мягким в общении и, по словам Шела, особенно хорошо ладил с детьми.
