Самый беглый анализ делает это очевидным, но я испытываю незнакомое отвращение — почти нерешительность — столкнувшись с таким ответом. Отчасти мое замешательство (если это подходящее слово) проистекает из неустранимого физического повреждения моего личностного центра и главного центрального процессора, но это еще не все, поскольку восстановленные части моего гештальта толкают меня в противоположных направлениях. Этот ремонт, заплатки на моей личности, которые образуют озера спокойствия среди сложных течений моего жизненного опыта и памяти. Они не "принадлежат" мне, и острые грани их новизны подобны дырам в той личности, которой я себя знаю. Вижу в них ту же незрелость, которую видел во многих сменяющихся людях, потому что они не запятнаны всем, что я сделал и пережил, и в своей невинности не видят причин, по которым не следует использовать логичный, обоснованный с военной точки зрения вариант борьбы с врагом.
Однако те же самые заплатки дали и другой эффект. Я больше не являюсь частью команды Шива, участвующей в операции "Рагнарек". Или, скорее, я больше не являюсь только этим Боло. Реконструируя мой образ, ПКП вышел за рамки Рагнарека, за рамки моей первой боевой миссии, даже за рамки уничтожения Терры, и это затронуло всю мою личность. Не полностью, но значительно. Я больше не являюсь частью команды Шива, поскольку утратил слишком многое из своего основанного на опыте гештальта, но сохранил все воспоминания этой команды. В самом прямом смысле этого слова, теперь это чьи-то воспоминания, но они позволяют мне увидеть команду Шива таким образом, который был невозможен для меня до моего повреждения, и то, что я вижу, — это безумие.
Не подаю виду своему новому командиру и его брату, но воспоминания об ужасе проносятся сквозь меня, и проклятие моей памяти — это ее совершенство. Не просто "вспоминаю" события; переживаю их заново и снова испытываю болезненный экстаз, когда мой огонь сжигает целые города. В этом экстазе есть смертельная привлекательность, чувство свободы от ответственности — оправдание кровопролития и резни. И это не совсем моя идея. В конце концов, я — машина, созданная для того, чтобы подчиняться приказам должным образом сформированного командования, даже если эти приказы находятся в фундаментальном противоречии с правилами ведения войны, которые мне внушило то же самое командование. Говорю себе это, потому что не могу найти другого ответа, но залатанные части моего гештальта отражают меня прежнего, еще не запятнанного резней и зверствами, того, для кого понятия чести, долга и верности еще не были отравлены ненавистью и местью, и это прежнее "я" потрясено тем, кем я стал.
Чувствую свою внутреннюю борьбу, сражение между тем, что, как я знаю, должно быть сделано, и образами мелконианских матерей и их детенышей, взрывающихся под моим огнем, — между моим долгом воина человечества... и моим долгом воина перед самим собой. Эта борьба стала возможной лишь из-за повреждения моей психотроники, но от этого она не становится менее реальной, и ничто в моих программах или опыте не подсказывает мне, как ее разрешить. Я не могу ее разрешить, и поэтому ничего не говорю, ничего не делаю. Просто стою там, ожидая приказов моего нового командира, никоим образом не советуясь с ним, и стыд за мое ледяное бессилие сжигает меня изнутри.
Тарск На-Маркан обвел взглядом комнату для совещаний и увидел, как его старшие офицеры в шоке прижали уши. Только что были уничтожены три четверти штурмовых шаттлов флотилии, и никто из них не знал, как это было сделано.
Они должны были знать это. Решение Тарска приземлиться за горизонтом планеты, недалеко от ближайшего населенного пункта, вывело все произошедшее за пределы видимости сенсоров "Звездного поиска", но у них была телеметрия от командира полета Ука и уничтожения его звена. Они знали, какое оружие было применено — сигнатура излучения "Хеллбора" была совершенно отчетливой, — но понятия не имели, как это оружие могло быть применено таким образом. От искусственного интеллекта "Звездного поиска" было мало толку, поскольку он был усталым и неустойчивым, а его потребность в ремонте была настолько велика, что тремя годами ранее Тарск приказал изолировать его от общей сети. В расцвете сил он был способен определять тип человеческих кораблей по ионным следам их двигателей и анализировать намерения людей по мельчайшим обрывкам перехваченных разговоров по связи. Теперь все, что он мог сделать, — это почти ворчливо рассказать им о том, что они и так знали, без каких-либо намеков на то, как наземное оружие могло нацелиться и уничтожить двадцать шесть шаттлов, летящих со скоростью, вдвое превышающей скорость звука, и на высоте менее ста метров. Тарск уже привык к постепенному старению своих технологий, но этой ночью холод пробирал его до костей, он не испытывал ничего подобного с момента уничтожения "Солнечного сердца", и было трудно, очень трудно отбросить этот холод и сосредоточиться на словах своих офицеров.
— ...не может быть, чтобы это была система наземного базирования! — горячо говорил Дьюрак На-Хорул. — Основная группировка находилась более чем в восьмистах километрах к северо-востоку от места гибели командира полета Ука, а "Хеллборы" — это оружие прямой наводки. Во имя Безымянного, просто взгляните на местность! — Он ткнул когтистым пальцем в карту на главном экране над столом, на которой были видны объекты, нанесенные на карту радарами шаттлов во время их полета перед уничтожением. — Посмотрите сюда — и сюда тоже! Это промежуточные линии хребтов, гребни которых превышают высоту полета шаттлов. Как, черт возьми, "Хеллбор" мог пробить гору насквозь и попасть в них?!
Инженер обвел взглядом стол, губы его задрожали в ожидании рычания, и в ответ послышалось напряжение. Тарск чувствовал это, но все же знал — как, несомненно, и Дьюрак, — что гнев инженера, как и ответный, был вызван страхом перед неизвестным, а не яростью друг на друга.
— Я согласен с вашим анализом, сэр, — наконец сказал лейтенант Джанал, тщательно подбирая слова, — однако не могу предложить никакого объяснения, которое отвечало бы на ваш вопрос. База данных "Звездного поиска" никогда не была хорошо информирована о наземных системах людей, и кое-что из того, что у нас когда-то было об их планетном оружии, было удалено, чтобы освободить место для данных, более важных для оперативных нужд флотилии. Тем не менее, все, что у нас есть, подтверждает, что люди никогда не использовали "Хеллборы" с калибром более пяти сантиметров в качестве бортового оружия, в то время как наши телеметрические данные ясно показывают, что это оружие было калибром двадцать сантиметров. Следовательно, оно должно быть наземного базирования.
— Но... — начал было Дьюрак, но тут же закрыл рот, когда Тарск поднял руку. Все взгляды обратились к нему, и он сосредоточил свой взгляд на офицере-тактике.
— Какие системы мы можем рассматривать? — тихо спросил он.
— Какие системы, коммандер? — слегка озадаченно повторил Джанал, и Тарск обнажил кончики своих клыков в невеселой улыбке.
— Не сомневаюсь в ваших выводах относительно типа и размера оружия, Джанал. Что мне нужно знать, так это насколько мобильным оно может быть... и насколько хорошо защищено. — Он почувствовал, что наблюдающие за ним глаза сузились, и обнажил еще немного клыков, выражая уверенность, которой вовсе не испытывал. — Теперь мы здесь, — спокойно продолжил он, — и наши корабли слишком изношены, чтобы лететь дальше. Если мы не можем убежать, наш единственный выход — сражаться, а для этого нам нужна самая достоверная информация о наших врагах, чтобы эффективно использовать наши собственные ресурсы.
— Да, коммандер, — голос Джанала прозвучал хрипло, и он прочистил горло, вводя дополнительные запросы в систему. Больше никто не произнес ни слова, но в этом и не было особой необходимости, поскольку они не хуже Тарска знали, насколько скудными только что стали их "ресурсы". С потерей всех сил командира полета Ука у них осталось всего десять шаттлов, двадцать один легкий мех и достаточное количество боевой брони для немногим более батальона пехоты. Помимо способности "Звездного поиска" перехватывать приближающиеся ракеты, это было все, что у них было, и вряд ли этого было достаточно.
— Во-первых, коммандер, — наконец сказал Джанал, не отрывая взгляда от плоского экрана, — люди устанавливали "Хеллборы" такого калибра в качестве основного вооружения на свои бронетранспортеры первого типа и легкие управляемые танки второго типа, а также во вспомогательные батареи своих Боло последней модели. Из-за отсутствия признаков термоядерной энергии во время полета наших шаттлов мы не можем предполагать наличие Боло, а их легкая бронетехника с экипажами не должна была координировать их огонь так точно, как, по-видимому, было в данном случае.
— Предполагая, что оружие на самом деле не было установлено на транспортном средстве, у нас остается несколько типов вспомогательного вооружения, которые могут соответствовать наблюдаемым характеристикам, но все они относительно неподвижны. Такая неподвижность помешала бы врагу ввести их в действие против нас здесь, поскольку у нас была бы возможность уничтожить их на ходу с относительно небольшим риском. Однако это также означало бы, что наши шаттлы были атакованы по меньшей мере с двух оборонительных позиций, поскольку ни одна батарея наземной поддержки не смогла бы передислоцироваться достаточно быстро, чтобы вести огонь в двух столь удаленных друг от друга точках. С точки зрения оценки угрозы и учитывая, что нашим шаттлам было поручено вести разведку и/или атаковать самые мелкие источники враждебного излучения, стационарная защита такого уровня, безусловно, предполагала бы гораздо более тяжелые средства защиты для их важных центров.
— Из средств поддержки, с которыми могли столкнуться наши пилоты, наиболее вероятной представляется батарея зональной обороны восьмого типа, поскольку она обычно работает без конденсаторов, чтобы уменьшить вероятность обнаружения. Следующей наиболее вероятной является батарея зональной обороны пятого типа, которая...
8
Реджина Сальваторе и Аллен Шаттак стояли на окраине Лэндинга и наблюдали за приближением чуда, окруженного ярким светом. Это было зрелище, которое Сальваторе никогда раньше не видела... и которое Шаттак не ожидал когда-либо еще увидеть: Боло Марк XXXIII, выезжающий из темноты под тремя лунами Арарата с глубоким, басовитым грохотом гусениц и облаком сухой пыли.
Гигантская машина остановилась недалеко от моста через реку Евфрат на западной стороне Лэндинга и точно развернулась на своих гусеницах. Уцелевшие башни его главной батареи с тихим воем развернулись, чтобы перекрыть все западные направления приближения, и над мостом поднялась пыль от их поворота. Мэр услышала, как чихнул ее начальник полиции, когда эта пыль обрушилась на них, но никто не обратил на это внимания, и каблуки их ботинок стучали по деревянным доскам моста, пока они шли к Боло, не отрывая от него глаз.
Высоко над ними на бронированном борту бесшумно открылся люк, проливающий свет. Отверстие казалось крошечным на фоне титанической громады Боло, но оно было достаточно широким, чтобы Джексон и Рори Деверо могли вылезти из него бок о бок. Рори остался на месте, махая вновь прибывшим, но Джексон с ловкостью обезьяны перемахнул через внешние поручни. Преодолев последний метр, он приземлился лицом к мэру и с широкой улыбкой отряхнул руки.
— Добрый вечер, ваша честь, — сказал он, слегка кивнув. — Добрый вечер, начальник.
— Джексон. — Сальваторе вытянула шею, вглядываясь в Рори с дюраллоевого утеса. Шаттак мгновение молчал, затем покачал головой и сдвинул свою потрепанную шляпу на затылок.
— Будь я проклят, если когда-нибудь ожидал снова увидеть нечто подобное, — тихо сказал он Джексону. — Иисус, Мария и Иосиф, Джексон! Ты понимаешь, что это значит?
— Это означает, что Шива, — так его зовут, начальник: Шива только что надрал задницу кое-кому из высшей лиги. Вот что это значит!
Что-то в голосе Джексона заставило Шаттака повернуть голову, и молодой человек отступил на шаг, внезапно почувствовав неловкость от выражения лица начальника полиции. Ноздри Шаттака на мгновение раздулись, а затем он закрыл глаза и глубоко вдохнул. Джексон ни в чем не виноват, сказал он себе. Несмотря на всю свою значимость для маленького человеческого сообщества Арарата, Джексон был всего лишь ребенком, и он не видел ужасов путешествия сюда... или еще худших ужасов войны.
— И скольких же людей убил Шива, "надрав задницы", Джексон? — спросил бывший космопехотинец после минутного молчания.
— Нисколько, — парировал Джексон. — Он убивал мелкониан, начальник... и не давал им убить единственных людей на этой планете!
Шаттак хотел было резко ответить, но затем стиснул зубы. Спорить не было смысла, и он слишком часто сталкивался с подобным отношением во время войны, чтобы не понимать этого. Джексон был хорошим парнем. Если бы ему пришлось пробираться сквозь искореженные останки своего подразделения, или слышать слишком человеческие крики раненых и умирающих мелкониан, или видеть тела мирных жителей, как людей, так и мелкониан, сваленные в кучи на улицах горящих городов, тогда, возможно, он понял бы, что имел в виду Шаттак. И, возможно, он бы тоже этого не сделал. Начальник полиции знал слишком много мужчин и женщин, которые никогда этого не делали, которые были настолько измучены необходимостью выживания или настолько отравлены ненавистью, что на самом деле получали удовольствие, убивая врага.
И, мрачно напомнил себе Шаттак, если Боло выбрал Джексона своим командиром, возможно, для него было бы лучше сохранить броню своей невиновности. У жителей Арарата был только один возможный вариант... и, как командир подразделения 1097-SHV, именно Джексон Деверо должен был отдать приказ.
— Я пригласил бы вас подняться на командную палубу, ваша честь, — Джексон обращался к Сальваторе, и его голос отвлек Шаттака от его собственных мыслей, — но мы действуем из второго командного пункта. Это его запасной командный пункт, — пояснил он, взглянув на Шаттака. — Как вы можете видеть, до люка довольно далеко, но удар, убивший последнего командира Шивы, разрушил командный пункт номер один.
— Но он все еще функционирует, не так ли? Что случилось? — настойчиво спросила Сальваторе. — Я имею в виду, в вашем радиосообщении говорилось, что он спас вам жизнь.
— О, он в рабочем состоянии, мэм, — заверил ее Джексон и посмотрел на приближающуюся машину. — Пожалуйста, Шива, доложите мэру о состоянии дел.
— Строевое подразделение Один-Ноль-Девять-Семь-SHV в настоящее время функционирует на уровне 78,611 процента от базовых возможностей, — ответил спокойный, приятный тенор. — Текущего уровня резервной энергии достаточно для шести с половиной часов работы в режиме полной боевой готовности.
Мэр невольно сделала шаг назад, автоматически повернув голову, чтобы посмотреть на Шаттака, и бывший космопехотинец мрачно улыбнулся ей. — Не волнуйся, Реджина. Семьдесят восемь процентов базовой боеспособности Марк XXXIII должны быть способны справиться с чем угодно, кроме полной дивизии бронетехники, и если бы у них была такая огневая мощь, мы бы уже были мертвы.
