Жрец тряхнул головой.
— Ладно, все это чушь, — улыбнувшись, снова заговорил он. — А тхе-хте передай, чтобы не слишком доверял красивым речам Мана-кья. Он ядовит, как гадюка! — Старик засмеялся. — Давай лучше выпьем, дорогой гость!
Запрокинул бурдюк и сделал пару больших глотков. Чаа"схе забеспокоился: сейчас наберется старый и завтра снова идти не сможет. Сам Чаа"схе пил мало, едва прикладывал бурдюк с пьяным зельем к губам: не хотел, чтобы вечером голова болела, да и опасаясь, что если не будет воздерживаться, назавтра переход станет вдвойне тяжелым.
Закончив с едой, Ге-ч"о тяжело отвалился назад, поглаживая вздувшийся живот. Котла Вей"нья все улыбался, вращая осоловевшими глазками. Чаа"схе тихо сидел около доски, на которой остались одни объедки.
— Теперь разреши, па-тхе, вручить тебе подарок, что отослал со мною тхе-хте, — заговорил Сайны-ныр, сыто рыгнув.
Котла Вей"нья приосанился, напустил важности на разгоряченное лицо. Ге-ч"о полез за пазуху. Покопался там, достал небольшой мешочек и торжественно протянул его жрецу. Тот взял подарок и положил на подвернутые щиколотки.
— Спасибо тебе, тахэ, сын моего друга! — ответил он и начал торопливо развязывать стягивающие мешочек тесемки. Справившись с узлами, Котла Вей"нья заглянул в мешочек, а потом высыпал на руку горсть красивых разноцветных раковин.
— О— о! — промычал он, горящими глазами уставившись на раковины. — И откуда же они?
— Издалека. Выменяли у Тсай-тхе, а тем они достались от соседей с южной стороны. Говорят, эти раковины с далекой реки, что течет за Великими равнинами.
— Да... — старик тряс ладонью и раковины перекатывались в его пальцах, издавая мелодичный перестук. — Дорогой подарок! Передай тхе-хте, великому па-тхе Ге-ч"о, мою благодарность. И в ответ прими для него подарок и от меня...
Старик посмотрел на Чаа"схе, кивнул на мешок за своей спиной. Юноша встал и подтащил мешок к ногам жреца. Котла Вей"нья заботливо ссыпал раковины обратно в маленький мешочек, завязал и отложил в сторону. Затем раскрыл свой мешок, стал копаться в нем. Гость терпеливо ждал. Старик извлек из мешка несколько фигурок, выточенных из кости и протянул их Сайны-ныру со словами: — Это мой подарок твоему тхе-хте. Это духи — защитники. Пусть добро послужат вам.
Ге-ч"о слегка поклонился, принимая подарки.
После этого Котла Вей"нья и Сайны-ныр еще выпили, потом пошли в хижину Джья-сы, где продолжили пирушку. Чаа"схе тоже сходил к старейшине, но пробыл в душной палатке старейшины, куда набилось много народу, недолго. А поздно вечером, когда вернулся изрядно захмелевший жрец, юноша постелил ему постель и уложил спать. Засыпая, старик велел разбудить его на рассвете.
На завтра было назначено выступление.
Глава двадцать вторая.
Несколько дней стояли сильные морозы. Люди не выходили из хижин, боялись обморозиться. В лесу замерла жизнь, звери попрятались в густой чаще. Палатки промерзли насквозь: не спасал даже огонь; шкуры покрышек затвердели и покрылись ледяной коркой. Ложась спать, воины не снимали одежды, а утром растирали остывшие руки и ноги. Савай Вей"нья вынужден был снять даже дозоры. Все сидели в ветхих палатках и ждали, когда духи смилостивятся и унимут холод. Многие приносили жертвы.
Когда морозы спали, Тхе-вей дружно высыпали из заскорузлых палаток и стали собираться в поход.
— Не для того мы здесь, чтобы греться у очага, — сказал воинам Савай Вей"нья, потрясая копьем, — Мы пришли воевать. Значит, воевать и будем!
Па-тхе Ге-ч"о созвал совет, на который пригласил всех вождей и старейшин. Было решено идти к Сау-со, чтобы напасть на стойбище Кагаа. Все были исполнены решимости.
Вечером того дня, Тхе-вей совершили обряд очищения: в одной из палаток развели большой огонь, нагрели валуны, вскипятили воду. Все мужчины, один за другим, входили в хижину и совершали омовение, чтобы очистить тело и душу, перед великими делами, что им предстояло свершить, от скверны. Мен-ыр, как и все, тоже вошел в палатку, скинул одежду, подсел к очагу, плеснул на камни воды и долго сидел в клубах горячего пара. Затем обмылся, натер тело медвежьим жиром, оделся и чистым и обновленным вылез наружу и протер лицо снегом. Очищение воинов затянулось допоздна, но все были довольны, так как каждый давно мечтал хорошенько отмыться от вьевшейся грязи. Спать ложились довольными. В эту ночь тхе-хте приснились мы с мамой и Го-о. Он видел во сне, как мы всей семьей ходили к какому-то озеру и ловили рыбу. Го-о, как всегда, был бодр и весел, много шутил. Мы наловили много рыбы, сложили ее на берегу, начали чистить и развешивать на сушилах. Потом Го-о стал с нами прощаться. Мен"ыр хотел, было, удержать его, но хте-эн растворился в воздухе и образ его унесло ветром. Тогда Мен-ыр обернулся к нам с мамой и хотел подойти, но мы вдруг отодвинулись далеко-далеко. Он стал звать нас, мы что-то кричали. Мен-ыр побежал к нам, но ноги двигались медленно, тяжело. А мы уплывали все дальше и дальше, пока не исчезли...
Мен-ыр проснулся в холодном поту. Было еще темно, только небо, глядящее в прорезь дымохода, из черного, стало синим. В палатке было холодно. Мен-ыр встал, раздул огонь. Стали просыпаться остальные. А когда небо на востоке стало зеленым, ожил и весь лагерь. Мужчины, наскоро перекусив сушеным мясом, разбирали палатки, увязывали немногочисленные пожитки, а те, кто справился с этим раньше остальных, толкались у небольшого, но жаркого костра, разведенного прямо на снегу. Савай Вей"нья, вместе с Моо-тыном, переходили от одной группы воинов к другой, раздавая последние распоряжения.
Идти намеревались к Сау-со, к одному из хранилищ, сокрытых в дремучем лесу. Едва собрались, па-тхе Ге-ч"о выделил из числа воинов четырех разведчиков и они тотчас же ушли вперед по намеченному пути, в их числе пошел и Мен-ыр. Тхе-хте не мог удержаться от того, чтобы не пойти среди первых: он рвался в бой. Точно олень-бык в сезон гона, готовый на все , даже расстаться с жизнью, лишь бы действовать, лишь бы был противник, с которым можно померяться силой. Ноги, обутые в снегоступы, торили снег. Тхе-хте шел все быстрее и быстрее и вскоре товарищи отстали от него.
В середине дня он достиг хранилища и, осмотрев окрестности, присел передохнуть. Отдышавшись, начал рубить жерди для палатки; за этим делом его и застали подотставшие разведчики Ге-ч"о. Вчетвером, они быстро заготовили нужное для обустройства лагеря количество жердей, наломали дров и стали дожидаться подхода остального отряда. Савай Вей"нья привел воинов к лабазу только вечером, когда серое небо уже начало темнеть. Началась суета: охотники принялись ставить палатки. Мен-ыр помогал своим сородичам и когда маленький тесный тхерем был готов, они все залезли в него и развели маленький костерок. Уже темнело и Тхе-вей не боялись, что дым от их костров будет замечен врагами.
Утром были отправлены дозоры в сторону Долины Каменных людей. До их возвращения вожди дали людям отдохнуть после вчерашнего нелегкого перехода. Мен-ыра на этот раз в разведку не пустили, сославшись на то, что он и так ходил вчера и должен восстановить силы.
— Возможно, завтра или даже сегодня придется взять в руки оружие, а ты будешь еле ноги волочить, — сказал Ге-пья, когда Мен-ыр попытался воспротивиться.
Пришлось тхе-хте залезать обратно в палатку. Он сел у очага и помолился за тех, кого потерял: за н"Го-о, за нас с мамой. У Ге-тхе попросил мужества и отваги, если придется встретиться с Кагаа в открытом бою. Даже кровь пустил в очаг, на дотлевающие головни (костры днем жечь запретили), чтобы жарче горел огонь в большой хижине Ге-тхе высоко на небе. Сидевшие тут же Чаан и Сы-чжи тоже полоснули себя ножами по рукам и выдавили крови на угли, ратуя за удачу в схватке с жестоким врагом. В очаге зашипело, треснула крикливо головня — принял жертву Старик. Расплылось в улыбке круглое лицо Сы-чжи.
— Побьем Кагаа! — весело сказал он и отодвинулся от очага.
... Разведчики вернулись под вечер. Не задерживаясь и не отвечая на оклики взволнованных соплеменников, тут же вошли в палатку, что занимали вожди. Ге-пья поспешил за ними, оставив Мен-ыра, с которым до того разговаривал о правилах охоты на оленей, одного перед входом в тхерем Сау-кья. Мен-ыр встал и присоединился к толпе, обступившей хижину па-тхе и старейшин. Прислушался: глухо звучали голоса, не разобрать, а под самое ухо еще бубнил какой-то пухлый н-Ге-ч о. Ждали долго. Мен-ыр, чтобы разогнать поостывшую кровь, стал подпрыгивать, подгибая руки и ноги. Но вот из палатки донеслось шарканье шагов. Воины, ожидающие снаружи, притихли. Откинулся полог и из тхерема вышел сначала Савай Вей"нья, а за ним и все остальные, кто находился в хижине. Глаза па-тхе сверкали торжественным огнем. Мен-ыр поспешил протиснуться ближе.
— Ну вот, тахе, и пришло наше время! — торжественно заговорил Савай Вей"нья. — Добрую весть принесли дозорные. Кагаа небольшим числом вышли из Долины Каменных людей на север. Ведет их сам Нагаха. С ними женщины, среди которых есть и дочери нашего народа. Духи услышали наши молитвы! — он широко улыбнулся. — Теперь дело за нами! Кагаа вздумали бить оленей, что пришли с гор: бить оленей на землях Тхе-Вей! Да при том хотят заставить наших женщин разделывать добычу. Потерпим ли такое?
— Нет! — ответил ему громогласный крик.
— И я думаю так. Пришло время Нагаха ответить за все беды, какие он и его народ навлекли на Тхе-Вей. Правьте и крепите оружие, воины. Завтра выступаем.
Под гомон голосов Савай Вей"нья и Моо-тын удалились. Мен-ыр дождался, пока к нему подойдет Ге-пья и вдвоем они поспешили к своей хижине. По пути к ним присоединились остальные сородичи.
— Кто еще не принес жертву Ге-тхе и духам, поторапливайтесь, — сказал вожак охотников, опускаясь на колени перед тлеющим очагом. — Эй, Чаан, подкинь дров уже темнеет. Будем кормить огонь нашей кровью!
Ге-пья, достав нож, стал закатывать рукав на левой руке. Чаан, Сы-чжи и Мен-ыр отошли в сторону, пропуская тех кто желал принять участие в таинстве.
Перед тем как лечь спать, воины хорошо поели и напились отвара из трав, который должен был завтра придать им сил и храбрости. Сидя у жарких очагов в палатках, вспоминали древние придания о могучих героях, сказания о войне с Малым и Лесным народами, говорили о былых стычках с Кагаа. Припоминали и страшный обычай врагов — МЕДЧАН — кровавое жертвоприношение духам войны; и сразу потемнели лица, полыхнули глаза, пальцы собрались в кулаки. А потом зазвучала печальная песня про тех, кто уже погиб в этой войне. Песня была совсем новой, ее недавно сложили сами воины, те, кому посчастливилось обмануть смерть, те, кто хоронил своих друзей и братьев. Пели и в тхереме Сау-кья: плавно звучали хриплые мужские голоса, тихо лилась грустная песня...
Утром воины, в обычном порядке — выслав вперед разведчиков — вышли в поход, следуя вдоль гребня, отделяющего их от Сау-со. Разведчики шли по ту сторону гряды, по следам охотничьего отряда Кагаа, и должны были извещать Савай Вей"нья о всех остановках врага. Шли весь день: один за одним, дыша в спину друг другу, наступая след в след; за собой оставляли хорошо набитую широкую тропу. Время от времени к отряду, переваливая холмы, подходил кто-нибудь из разведчиков и сообщал, где Кагаа останавливаются на отдых, как ведут себя, нет ли опасности быть обнаруженными. Савай Вей"нья выслушивал донесения и отпускал разведчика обратно. Так и шли: поворот за поворот, от осыпи к осыпи, от увала к увалу.
На ночь остановились в темном лесу в глубокой долине, которую со всех сторон окружали круто стоящие холмы. Вернулись разведчики и рассказали, что Кагаа встали на ночь немного севернее, у болота, где осенью любят собираться Старшие братья.
— Пусть отдыхают. Нам еще рано показываться: Долина Каменных людей не— далеко. Если нападем, к врагам может подоспеть подмога. Да и мало ли что: вдруг поблизости еще какой их отряд бродит? — так говорил Савай Вей"нья, когда все собрались у костра, ожидая его решения.
Мен-ыр, услышав слова па-тхе, помрачнел: хотелось окунуться с головой в битву, забыться от тяжелых мыслей, утолить страшную жажду человечьей крови. Если б не Ге-пья, который просидел с ним рядом возле вяло горящих бревен, положенных одно поперек другого, не известно что бы было: мог бы натворить каких-нибудь бед.
По замыслу Савай Вей"нья, было решено, идти за Кагаа до места, где они собирались встать охотничьим станом на промысел. Раньше этого — не нападать. Пусть поверят, что вокруг никого нет, пусть начнут охоту на оленей, поставят петли на зайцев и соболей. Пускай их глаза застилает обманчивая пелена мнимого спокойствия. А Тхе-Вей будут рядом и подождут удобного момента, чтобы покончить с ненавистным Нагаха, проливающим невинную детскую кровь, одним ударом.
* * *
На другое утро старик разболелся: девала знать о себе брага, которой жрец выпил немало, славя гостей. Чаа"схе рано проснулся, начал увязывать вещи в узлы, выносить из тхерема — все надеялся, что переход состоится. Но время шло. Старик, по прежнему спал, отвалившись на спину, раскинув руки; из открытого рта его доносилось влажное бульканье и храп. Юноша сел снаружи у входа, откинув полог, чтобы выветрить из хижины тяжелый дух. Стойбище медленно просыпалось. Вот из крайней палатки вылезли ребятишки, повертелись тревожно и босыми, в одних набедренных повязках побежали к кустам. Вот какая-то женщина, потирая виски, потащилась с пустыми бурдюками к болоту. Появился охотник: прошелся по лагерю, разминая ноги, пнул валявшуюся на земле куртку, поднял, осмотрел и бросил к одному из тхеремов, чтобы хозяин, проснувшись, подобрал. Заворчала собака у соседней палатки, потянулась, с привыванием зевнула. За спиной Чаа"схе кто-то зашевелился. Юноша не успел обернуться: Со, рыжая собака жреца, вышла, поводя ушами и принюхиваясь. Чаа"схе хотел приласкать ее, но Со, вздрогнула, попятилась и побежала вдоль хижин по своим собачим делам.
К полудню вышли из тхерема Джья-сы помятые гости. Сам старейшина не показывался. Зато жена его, Таа-чи, бегала от тхерема к тхерему и испрашивала у всех какие-то травы: видно ее тхе-хте здорово вчера повеселился! Ге-ч"о быстро собрались. Сайны-ныр подошел к Чаа"схе, осведомился о здоровье жреца.
— Спит он. Еще не вставал, — грустно промычал в ответ юноша.
— Ну что ж, — закусил Ге-ч"о нижнюю губу. — Бывает... Ты передай ему мою благодарность, да берегут его добрые духи, и скажи, что мы пошли на озеро Малого народа. Там и встретимся вновь. Пусть отдыхает па-тхе, он уже не молод.
И улыбнувшись на прощанье широкой белозубой улыбкой, Сайны-ныр заспешил к своим сородичам, поджидавшим его на окраине стойбища. Чаа"схе проводил их мрачным взглядом до опушки леса, а потом залез снова в тхерем попроведать старика. Тот лежа на боку, лицом к солнцу, пробивающемуся через входное отверстие. Веки его были по-прежнему плотно закрыты. Он тихо сопел и чавкал языком. Юноша вздохнул. Стало понятно, что сегодня Сау-кья опять не двинутся с места. Снова придется весь день сидеть у этого болота.
