Хрипя и откашливаясь, Кара отползла прочь от попятившегося от нее мужчины.
— Ублюдок, — низким, почти не слушающимся голосом прорычала она, видя, что нанесла ему смертельную рану. Горло горело огнем, голова кружилась, но она была жива.
Убью. Лично убью всех и каждого.
* * *
Аэлин ощутила режущую боль, скользнувшую по ноге, и невольно вскрикнула, хотя до этого она старалась как можно меньше выдавать себя звуками.
Ренард Цирон криво усмехнулся уголком губ.
— А вот и должок, — прошелестел он.
Кровь из неглубокой раны на бедре пропитала одежду. Аэлин отчаянно посмотрела в незрячие глаза Ренарда, сдув мелкую выбившуюся прядь волос с лица.
Как бы Тарт ни покровительствовала ей в прошлую схватку с этим человеком, на этот раз удача решила отвернуться от охотницы. Она не могла сладить с Ренардом, не могла добраться до Мальстена: слепой воин удерживал ее в этой секции залы и не давал прорваться. Похоже, план, построенный на материке, оказался не таким уж хорошим: в итоге Малагория не смогла защитить ни ее, ни Мальстена…
Мальстен, — подумала Аэлин, невольно бросив взгляд в сторону колонны, к которой был прикован рвущийся из пут данталли.
Из груди вырвался громкий выдох. Конвоиров около Мальстена больше не было, они лежали неподалеку от колонны мертвыми, а рядом с ними… рядом с ними без движения в луже собственной крови лежал Грэг Дэвери.
— Нет! — выкрикнула Аэлин в отчаянии.
Ренард Цирон вновь усмехнулся. Он не спешил пользоваться заминкой своей противницы: похоже, его интересовал бой на равных. Для него сражение с Аэлин Дэвери с самого Олсада было делом чести.
— Выдаете себя, леди Аэлин, — отметил он. — Кто-то умер? Это ничего. В боях всегда погибают.
Охотница перевела на него растерянный взгляд.
Соберись! Не время сейчас.
Паранг в руке дрогнул, но она с силой сжала рукоять.
— Мой отец мертв. Но твоего друга он забрал с собой, — холодно выговорила она.
На лице Ренарда Цирона не дрогнул ни один мускул, но само лицо будто вытянулось. Аэлин поняла: он не знает, верить ей или нет, но новость выбила его из колеи. Будто он не предполагал, что кто-либо из его верных товарищей может погибнуть в этой бойне. А еще он не знал, кого именно забрала Рорх.
Забыв о собственной легкой ране, Аэлин бросилась на него и нанесла режущий удар по его бедру, заставив его вскрикнуть. Для нее — этот бой не был делом чести. Она намеревалась прикончить этого человека или умереть в попытках это сделать.
Схватка с Ренардом Цироном теперь занимала ее целиком, и она не могла видеть еще одну фигуру в красном, неуверенно скользнувшую через двери тронной залы.
* * *
Дезмонд Нодден припал к стене тронной залы и резко сдернул с собственных плеч красную накидку. После нее хотелось принять ванну и смыть с себя все возможные следы этой отвратительной ткани, но думать об этом не было времени. Дезмонд с силой вцепился в рукоять кинжала, найденного в комнате Бэстифара, и лихорадочно огляделся. В зале царила бойня. Поверженные противники лежали тут и там, и было непросто разобрать, кто есть кто.
Однако мертвого Грэга Дэвери Дезмонд узнал почти сразу.
О, боги… — с содроганием подумал он. А ведь меньше часа назад он разговаривал с охотником, и тот был полон решимости. Невдалеке от мертвого тела Грэга лежало еще три трупа. Похоже, он забрал с собой, как минимум, троих налетчиков.
А чуть дальше Дезмонд увидел привязанного к колонне Мальстена. Кроме него этим размытым пятном было некому быть — никого больше не стали бы связывать. Данталли отчаянно рвался в своих путах, даже пытался дотянуться до веревки зубами, чтобы перегрызть ее, но попытки были тщетными.
О, боги, боги, помогите мне! — взмолился Дезмонд, ничего вокруг не видя не только из-за враждебного красного, но и от страха. На налетчиков он старался не смотреть: при одном взгляде на них в глаза будто насыпали горсть песка, они начинали гореть и чесаться.
Не помня себя от ужаса, Дезмонд сжал рукоять кинжала так, что костяшки пальцев побелели, и ринулся вперед, уповая только на удачу. Он подскочил к колонне сзади и, отчаянно вскрикнув, резко провел кинжалом по веревкам. Он надеялся, что это тотчас же поможет, но ошибся.
— Давай же! Давай! — воскликнул он. Голос сорвался, взяв несколько высоких истерических ноток.
Мальстен вздрогнул.
— Дезмонд? — окликнул он.
— Да! — отозвался данталли. Первый удар по веревкам почти ничего не дал, пришлось взрезать каждую в отдельности. — Я сейчас! — приговаривал Дезмонд. — Я сейчас! Ты же справишься с ними? Боги, что же я делаю, что делаю?..
Мальстен не торопил своего ученика, не представляя лишь, как ему удалось скрыться и не попасться Бенедикту. Знал ли палач о его присутствии? А если знал, неужели настолько ни во что не ставил?
Как бы то ни было, Дезмонд — Дезмонд Нодден! Какое же странное чувство юмора у богов Арреды! — стал тем самым чудом, о котором Мальстен молил несколько минут назад.
Веревки, стягивающие корпус, наконец упали на пол, и Мальстен отступил от колонны, словно она была ядовитой.
Дезмонд с отвращением поддернул вверх злосчастную накидку и взрезал веревки на руках Мальстена. Те поддались куда быстрее. Следующим движением, чувствуя, как слезятся глаза из-за чего-то, что сотворили с собой захватчики, он перерезал завязки на красной накидке.
Тронная зала, пропитанная жаром боя и кровью, предстала перед данталли. Ощущения не обманули его: глаза жгло так, словно перед ним была толпа хаффрубов, а не обычные люди. Что бы они ни сотворили с собой, без хаффрубов здесь не обошлось. Воистину, на такой отчаянный шаг мог пойти только фанатик, вроде Бенедикта.
— Я не могу… — пролепетал Дезмонд, вжимаясь в стену, бледный, как полотно. — Я больше ничего не могу! Я ничего не вижу!
Мальстен посмотрел на него с теплой благодарностью, и Дезмонд остолбенел от этого взгляда. С момента встречи с Мальстеном Ормонтом он никак не мог ожидать, что этот данталли посмотрит на него так.
— Я вижу, — произнес анкордский кукловод, и в его голосе зазвенела сталь.
Рука его чуть приподнялась, хотя обыкновенно он предпочитал не демонстрировать проявление своих сил.
Дезмонд отер слезящиеся глаза, вдохнул… и увидел сотни черных нитей, вырывающихся из центра ладони данталли. Они связались с каждым человеком в тронной зале, заставив сражение остановиться.
Бенедикт Колер успел обернуться и выкрикнуть:
— Нет!
В следующий миг Мальстен заставил его замереть. Теперь ход событий в гратском дворце был полностью в его власти.
Троих выживших захватчиков Мальстен заставил подойти к балкону и приглядеться. Нити множились и множились, схватываясь с каждым, кто попадал в поле зрения какой-то из его марионеток. Резня в городе прекратилась за считанные мгновения.
Дезмонд наблюдал за работой Мальстена и не мог найти слов. Впервые в жизни он видел столько нитей одновременно. Трудно было поверить, что всего минуту назад из-за одной лишь красной накидки вся эта чудовищная сила была неподвластна анкордскому кукловоду.
Но, боги, он же контролирует едва ли не весь город! — с благоговейным ужасом думал Дезмонд.
Тем временем Мальстен, взгляд которого будто проникал в этот мир с теневой стороны, приблизился к Аэлин Дэвери.
— Цела? — тихо спросил он.
Охотница дрожала, в глазах ее заблестели слезы.
— Я… да… — выдавила она, взглянув в сторону колонны, к которой только недавно был привязан Мальстен. Невдалеке от трупа грузного Иммара Алистера лежало безжизненное тело ее отца.
Мальстен опустил взгляд и покачал головой.
— Если бы я только мог… — едва слышно произнес он.
Губы Аэлин задрожали, она всеми силами сдерживала слезы.
— Я знаю, — выдохнула она.
Будучи связанным с нею через нити, Мальстен чувствовал, что в ее чувствах есть и злость — в том числе на него. Она пыталась заставить себя не винить беспомощность Мальстена в смерти своего отца, в ее сознании пока с трудом укладывалось произошедшее. Возможно, позже, когда злость придет в полной мере, она впрямь возненавидит его за то, что в роковой момент он не сумел спасти Грэга, но пока мысли ее путались.
Мальстен тяжело вздохнул, не позволив себе прикоснуться к ней.
— Это моя вина, — произнес он.
Аэлин закрыла глаза и задрожала.
— Нет. — Взгляд ее преисполнился ярости и устремился к замершему с мечом в руке Бенедикту Колеру. — Это его вина. — Голос ее понизился до угрожающего полушепота. — Обещай мне, что отомстишь ему за всех. За Хоттмар, за свою семью, за себя и… за…
Мальстен кивнул, позволив ей не договаривать.
— Обещаю, — шепнул он.
Аэлин прерывисто вздохнула и, прихрамывая, медленно зашагала по залитой кровью тронной зале к телу своего погибшего отца.
Мальстен тем временем переглянулся с Карой, убедившись, что она тоже цела, и отпустил ее одновременно с Аэлин. Нити, связывавшиеся с Бэстифаром, тоже втянулись обратно в ладонь. Под контролем оставались люди Колера — здесь и по всему городу — и жители Грата. Кого-то из налетчиков в эту самую минуту, пользуясь заминкой, добивали горожане, и данталли не сдерживал их. Мальстен еще раз оглядел своих друзей и убедился, что все они стоят на ногах: марионеток было слишком много, и через связь с ними данталли чувствовал много серьезных травм, но не мог определить, у кого. Похоже, что большая часть пострадавших была на улице. Чтобы не путаться в ощущениях, он отпустил и их.
— Он твой, дружище. Слово царя, — сказал Бэстифар, криво ухмыльнувшись и вырывая Мальстена из раздумий.
Под влиянием нитей неспособные сопротивляться люди Колера послушно зашагали, выстроившись в одну шеренгу. Мальстен неспешно подошел к ним и остановился прямо напротив Бенедикта Колера, спокойно выдерживая взгляд его пылающих злобой глаз — карего и голубого.
— Кем же надо быть, чтобы сотворить такое? — покачал головой Мальстен. — Повести за собой Совет Восемнадцати, настроить весь материк против Малагории, прорваться через Альбьир, устроить резню в городах… и все ради того, чтобы поймать одного данталли.
Бенедикт скривил губы в презрительной гримасе. Он не отвечал, потому что демон-кукольник не давал ему такого права. Мальстен приблизился к нему и заглянул прямо в глаза.
— Солдаты Кровавой Сотни были хорошими людьми. И ты прекрасно знаешь, что я нисколько не навредил их душам. Чего вовсе не скажешь о душах твоих людей, потому что мы оба знаем, с кем вы связались, чтобы превратить себя в подобие хаффрубов.
Бенедикт вздрогнул — Мальстен позволил этому движению проявиться, потому что хотел это видеть.
— Должен признать, мысль была смелая и могла бы даже сработать. Вот только хаффрубы не непроницаемы для воздействия, а труднодоступны. — Мальстен позволил себе усмехнуться, но тут же посерьезнел. — Мы с тобой похожи в одном: ты заставил людей рисковать, доверившись тебе, и проиграл. Сейчас твои люди на улицах Грата умрут так же, как эти. — Мальстен кивнул, указывая на выстроившихся в одну шеренгу с Бенедиктом бойцов и показательно щелкнул пальцами.
Люди Бенедикта, стоявшие в тронной зале, словно по команде, без колебаний подняли мечи и провели лезвиями по собственному горлу. В глазах их не читалось ни страха, ни сомнения. При этом глазам Бенедикта Мальстен позволил отразить весь ужас от увиденного, заставив его повернуть голову из стороны в сторону и рассмотреть то, что происходило с его людьми — со всеми, кроме Ренарда Цирона. Один лишь слепой жрец остался стоять рядом со своим командиром.
Бенедикт дрожал от злости и беспомощности. Мальстен спокойно посмотрел на него, продолжая удерживать его нитями.
— Ты знал, какую ответственность на себя берешь. Умей принять и то, чем она оборачивается. Ты заслужил это.
Колер смотрел на него с ненавистью, стараясь не показывать своего страха перед этим существом. Это был самый могущественный данталли из всех, кого он видел за все годы службы в Красном Культе. Он сделал все, чтобы обуздать это чудовище. Видят боги, он сделал даже невозможное, но анкордский кукловод все равно победил.
Хотя бы мальчишку он не достанет, — успел подумать Бенедикт, чувствуя, как письмо для Киллиана, которое он зачем-то держал в кармане своего дорожного облачения, начинает призрачно обжигать его. Мысль о Киллиане кольнула болью и виной: он столько хотел сказать ему, столько хотел объяснить. Теперь, видимо, никогда не сумеет. Простит ли его Харт? Поймет ли, что Бенедикт добился своего: уберег его от возможной гибели? Этот юноша не был его сыном, но Бенедикт отчего-то привык считать его им. Его мнение, его отношение, его прощение было ему важно.
Мальстен изучающе посмотрел на Бенедикта, и тот в ужасе постарался отогнать от себя мысли об оставшемся на материке ученике. Не хватало еще, чтобы анкордский кукловод каким-то образом узнал о Киллиане! Этого Бенедикт допустить не мог.
Мальстен глядел в глаза врагу и чувствовал его нескончаемую ненависть, которая перекрывала даже ужас, который он испытывал в связи с происходящим. Он всеми силами своей нечеловечески крепкой воли пытался сбросить с себя контроль нитей.
— Никто никогда не убегал от расплаты, — сказал Мальстен, и в голосе его зазвучало нечто сродни сочувствию. — Эти люди были твоей расплатой за Сто Костров Анкорды и Хоттмар. — Он повернулся к Ренарду Цирону и почувствовал, как нити, удерживающие Бенедикта Колера, натягиваются.
— Стой! — сумел выкрикнуть он.
Мальстен обернулся. Из-за красных одежд, силы хаффрубов и волевого сопротивления удерживать этого человека было по-настоящему непросто, и на какой-то момент ему даже удалось ослабить контроль данталли настолько, чтобы заговорить, хотя кукольник не желал его слушать.
Как бы Мальстен ни ненавидел Колера, такое сопротивление он не мог не оценить по достоинству. На его памяти это был единственный раз, когда человек сумел хотя бы частично вырваться из-под его контроля. Ослабив нити, Мальстен позволил Колеру говорить, а сам замер напротив Ренарда Цирона. Слепой жрец стоял так, будто собственная скорая смерть вовсе его не пугала.
— Стой, данталли! — воскликнул Бенедикт. Поняв, что анкордский кукловод не обращает на него никакого внимания, он скрипнул зубами и умоляюще выкрикнул: — Мальстен!
Данталли повернулся в его сторону. На лице старшего жреца Кардении читалось отчаяние, от усилий, которые он прилагал, чтобы сбросить с себя контроль нитей, на лбу у него блестел пот, дыхание было тяжелым и учащенным.
