Глава 2
Болезнь Колумба в Севилье. Его обращение к правительству с просьбой о восстановлении своих прав. Смерть Изабеллы
(1504)
Годы и болезни, волнения и трудности последней экспедиции окончательно расстроили здоровье Колумба, он смотрел на Севилью как на мирную пристань, где наконец сможет отдохнуть от бесконечных трудов и забот, успокоиться от душевных мук и тяжелых страданий. Но тревоги и волнения преследовали его до конца жизни, не давая ему покоя ни на суше, ни на море. Перемена мест обернулась для него только переменой невзгод: судьбой ему было уготовано страдать до последнего вздоха, и путь к могиле был усеян терниями.
Приехав в Севилью, Колумб обнаружил полный беспорядок в своих делах. После того, как Бобадилья завладел его домом и имуществом, а его самого отправили в оковах из Санто-Доминго в Испанию, никто больше не занимался сбором причитающихся ему податей, а если и поступали какие-то доходы, их присваивал Овандо. "Сколько неприятностей причинил мне губернатор! — пишет в это время Колумб своему сыну Диего. — Все говорят мне, что с наших поместий на Эспаньоле собрано одиннадцать или двенадцать тысяч кастельяно, я же не получил и четвертой части этой суммы... Я точно знаю, что со времени моего отъезда должен был получить более пяти тысяч кастельяно". Колумб вынужден был обратиться к королю и просить его, чтобы тот написал письмо Овандо и приказал выплатить недостающие суммы; без письменного распоряжения короля доверенные люди Колумба не осмеливались даже заговорить на эту тему с губернатором.
Колумбу был чужд дух стяжательства, однако его звание и положение требовали значительных расходов. При дворе считали, что в его руках источники несметных богатств, однако источники, которыми он владел, изливали пока скудные, едва заметные струи. Последнее путешествие истощило его средства, и он оказался в весьма тяжелом положении.
Все полученные на Эспаньоле доходы — тысяча двести кастельяно — были израсходованы на доставку в Испанию попавших в бедственное положение людей из его команды, и большую часть этой суммы правительство ему так и не возместило. Все попытки добиться от казны полной уплаты долга оказались безрезультатными, и он мало-помалу остался практически без средств к существованию. Его письма к сыну Диего полны просьб соблюдать самую строгую экономию: "Я не получаю ничего из того, что причитается мне на Эспаньоле, — пишет он в одном письме, — и живу взаймы". А в другом письме горько сетует: "Не много пользы принесла мне двадцатилетняя служба, исполненная опасностей и трудов! В Испании у меня нет даже своей крыши над головой, и когда я хочу есть и спать, мне некуда пойти, кроме постоялого двора, но часто мне нечем там расплатиться".
Но и пребывая в крайней бедности, он заботился не столько о себе, сколько о своих людях: он буквально осаждал правительство просьбами выплатить экипажу положенное жалованье. Он много раз сам писал об этом католическим королям и одновременно умолял сына Диего, находившегося тогда при дворе, тоже похлопотать за них. "Они бедны, — пишет он Диего. — Прошло уже три года, как они оставили свои дома; за это время им довелось испытать много трудностей и опасностей, и это они принесли бесценные вести, за которые Их Величества вечно должны благодарить Бога". А ведь ходатайствуя за этих людей, Колумб знал, что многие из них были его врагами и даже пока он хлопотал за них пытались повредить ему. Но таков уж был характер у этого благородного и великодушного человека, всегда готового прощать своих врагов.
Не менее сильным было в нем и чувство долга перед монархами: даже занимаясь своими, казалось бы, сугубо личными проблемами, он никогда не забывал о государственной пользе.
Так, в том же письме, где он сообщает Фердинанду о беспорядках в сборе королевских податей на Эспаньоле, о том, что огромное количество золота сваливают как попало в наскоро сколоченные амбары, откуда его растаскивают все, кому не лень, он предлагает государю подыскать для наведения порядка на острове человека с сильным и твердым характером, лично заинтересованного в увеличении государственных доходов, прозрачно намекая, что таким человеком мог бы быть он сам.
Что же касается его хлопот о самом себе, они заключались не в том, чтобы получить новое денежное вознаграждение или увеличить уже имеющееся, но в том, чтобы восстановить свои постоянно нарушаемые права и привилегии. Поскольку Колумб рассматривал их как признание своих заслуг, любое невыполнение данных монархами обещаний он воспринимал как ущерб его доброму имени. Гордость не позволяла ему смириться с несправедливостью: ведь если человек равнодушен к плодам своих побед, значит, у него нет благородного честолюбия, побуждающего к великим делам.
Колумба очень беспокоили уклончивые ответы на его письма. Он понимал, что ему надо ехать ко двору и самому бороться с клеветой и интригами, но болезнь не позволяла ему покинуть Севилью. Однажды он совсем было собрался в путь, однако холодная зима и очередной приступ болезни заставили его отказаться от своего намерения. Ему оставалось лишь вновь и вновь писать правителям Испании, а также просить немногих оставшихся верными друзей похлопотать при дворе о его делах. Он опасался, что его враги представят в ложном свете неудачи последнего путешествия: ведь ему не удалось выполнить главную задачу — найти пролив, соединяющий Карибский бассейн с Южным морем. Не полностью выполнена была и вторая задача — приобретение золота. Правда, он обнаружил золотые копи в Верагуа, но не привез в Испанию сокровищ, ибо, как он объяснял в одном из своих писем, он не хотел опустошать и грабить край. "Здравый смысл требует, — добавлял он, — сначала навести там порядок; после этого золото можно будет получать, не прибегая к насилию".
Однако более всего он боялся, что зачинщики волнений на Ямайке во всем, что там произошло, обвинят его самого, как это уже случилось с мятежом Рольдана. Один из главных вдохновителей мятежа — Поррас — был доставлен в Испанию, где его ожидал суд в Совете по делам Индий, однако губернатор Эспаньолы не прислал никаких следственных материалов, проливающих свет на события. Будучи на Ямайке, Колумб приказал провести расследование по этому делу, но нотариус эскадры, занимавшийся следствием, со всеми своими бумагами остался на каравелле, которая потеряла в плаванье мачту и была отправлена обратно в Санто-Доминго. Совет по делам Индий, не имея необходимых документов, естественно, не мог провести судебное разбирательство, и таким образом Поррас оказался на свободе и получил полную возможность продолжать мстить Адмиралу.
Будучи родственником королевского казначея Моралеса, он имел доступ к придворным вельможам и сумел настроить их в свою пользу. Колумб написал письмо Моралесу и приложил к нему копию прошения, полученного им от мятежников на Ямайке, в котором они признают свою вину и умоляют о помиловании; он советовал казначею не доверять наговорам своего родственника, пока не выслушает самого Колумба.
В то время при дворе были верные друзья Колумба — неутомимый Диего Мендес, Алонсо Санчес де Карвахаль и Херонимо. Они могли дать важные показания в его пользу, и Колумб написал своему сыну Диего, чтобы тот попросил их принять участие в его деле. "Я уверен, — писал он, — что правдивость и настойчивость Диего Мендеса пересилят лживые выдумки Порраса". Трудно найти что-нибудь более трогательное и простодушное, чем высказанное им в одном из писем чувство преданности государям: "Я так ревностно, так усердно служил Их Величествам, будто от этого зависело, попаду ли я в рай, и если что-то мне не удавалось, то лишь потому, что у меня не хватало знаний или сил, чтобы сделать это".
Читая эти щемящие сердце письма, трудно поверить, что человек, так жалобно взывающий к справедливости и так тщетно умоляющий о соблюдении своих неоспоримых прав, есть не кто иной, как сам Христофор Колумб, открывший нам Новый Свет; трудно узнать в этом дряхлом, раздавленном несчастьями и обездоленном старике недавнего героя, любимца двора, всего несколько лет назад оказывавшего ему поистине королевские почести.
Наконец каравелла, с которой были отправлены официальные следственные материалы по делу братьев Поррасов, прибыла в португальский порт Альгарвес, и у Колумба появилась надежда, что его наконец-то поймут и он сможет уладить свои дела. С каждым днем росло желание явиться ко двору как можно скорее. Он нанял носилки, их доставили к его дверям, однако дурная погода и обострившееся недомогание вынудили его вновь отказаться от путешествия. В довершение всего он практически лишился возможности переписки: теперь он мог писать только по ночам, потому что дневной свет настолько усиливал болезнь, что он не мог свободно владеть руками. А между тем известия становились все более неблагоприятными. Флегматичный Фердинанд проявлял полное равнодушие ко всем его просьбам, великодушная Изабелла была опасно больна. А ведь именно на ее благородство и справедливость рассчитывал Колумб, все еще надеясь восстановить утраченные права. "Да будет милостива к ней Святая Троица, — говорит он, — да возвратит она здоровье нашей государыне; да приведет она в порядок все, что пришло сейчас в расстройство". Увы! Когда он писал это письмо, его великодушной покровительницы уже не было в живых.
Здоровье Изабеллы давно уже было подорвано целой чередой семейных несчастий. Смерть ее единственного сына принца Хуана, смерть возлюбленной дочери и подруги принцессы Изабеллы и, наконец, смерть внука — наследного принца Мигеля нанесли три неисцелимые раны ее нежному, чувствительному сердцу. Боль утрат усугублялась слабоумием старшей дочери Хуаны и ее неудачным браком с эрцгерцогом Филиппом.
Горе, входящее во дворцы, не вызывает ни дружеской поддержки, ни сочувствия, которые в обычной жизни помогают людям переносить обрушившиеся на них несчастья. Изабелла, вознесенная на вершину человеческого величия, окруженная почестями блестящего двора и трофеями счастливого и славного царствования, страдала в одиночестве. Угнетавшая ее тоска подрывала душевные силы и обостряла телесные недуги. После четырех тяжких приступов, 26 ноября 1504 года она скончалась в Медина-дель-Кампо в возрасте пятидесяти четырех лет; но задолго до того, как навсегда закрылись ее глаза, закрылось ее сердце для суеты и тщеты сего мира. "Пусть мое тело, — распорядилась она в завещании, — будет погребено в монастыре Сан-Франсиско, что находится в Альгамбре, в Гранаде, в обыкновенной гробнице, а вместо монумента пусть будет поставлен простой камень с высеченной на нем надписью. Но если король, мой господин, изберет для своего погребения какую-нибудь иную церковь, монастырь или любое другое место в наших королевствах, я желаю и приказываю перенести туда мое тело и похоронить рядом с телом Его Величества, и да будет наша совместная могила знаменовать союз, которым мы наслаждались при жизни и в котором, я надеюсь, наши души милостью Божьей сольются на небесах"* (* Последняя воля Изабеллы была исполнена. Автор этих строк видел усыпальницу в королевской часовне кафедрального собора в Гранаде, в которой покоятся ее останки рядом с останками Фердинанда. Их прекрасные скульптурные изображения, высеченные из белого мрамора, лежат бок о бок, напоминая об их союзе. Алтарь часовни украшен барельефами, изображающими сцены падения и возвращения Гранады.).
Таков был один из пунктов завещания этой удивительной женщины, в котором проявилось и возвышенное смирение ее сердца, и супружеская любовь, соединенная, как верно подметил один автор, с благочестием и нежной грустью. Это была самая чистая душа из всех, кому когда-либо доводилось править страной. Если бы судьба пощадила Изабеллу и даровала еще несколько лет жизни, ее неустанная заботливость и доброта смогли бы предотвратить множество ужасных эпизодов колонизации Нового Света и облегчить участь туземцев. Но как бы то ни было, ее славное имя всегда будет сверкать подобно яркой звезде на горизонте ранней истории Нового Света.
Известие о смерти Изабеллы застало Колумба за письмом к сыну Диего. Он упоминает об этом событии в краткой приписке, сделанной явно второпях, но тем не менее преисполненной глубокой скорби и трогательной заботы о ее памяти. "Вот тебе наказ, дорогой мой сын Диего, — пишет он, — о том, что тебе надлежит сделать сейчас же. Главное — ты должен усердно и с глубоким чувством помолиться об успокоении души нашей государыни королевы. Вся ее жизнь была исполнена святости, она воистину была праведницей, всегда готовой служить Богу, поэтому мы можем быть уверены, что она принята в царствие Его, где нет ни забот, ни печалей нашего бренного мира. Далее должен ты отныне все свои силы и способности направить на службу нашему государю королю и своим неутомимым трудом стараться облегчить его горе. Его Величество — глава христианства. Вспомни, как говорит пословица от больной головы всему телу страданье. Вот почему ты, как каждый добрый христианин, должен молить Бога даровать государю здоровье и многие лета жизни, мы же, состоящие на государевой службе люди, должны печься о нем с большим усердием и рвением, чем кто-либо иной".
Глава 3
Появление Колумба при дворе. Безуспешные попытки добиться справедливости
(1505)
Смерть Изабеллы нанесла роковой удар по положению Колумба. Пока королева была жива, он еще мог рассчитывать на ее справедливость и верность своему королевскому слову, на благодарность за его службу и благосклонность, которую она питала к нему. За время болезни королевы дела Колумба пришли в упадок, а после ее смерти целиком стали зависеть от щедрости и справедливости Фердинанда.
Конец зимы и начало весны из-за тяжкой болезни Колумб провел в Севилье, тщетно пытаясь письмами добиться от правительства решения своих дел. Его брат аделантадо, любовь и преданность которого он ощущал при всех ударах судьбы, находился тогда при дворе и хлопотал в интересах Адмирала; вместе с ним был и младший сын Колумба Фернандо, которому исполнилось семнадцать лет. Любящий отец в своих письмах к старшему сыну Диего неоднократно говорит о нем, как о молодом годами, но зрелом умом и в поступках; человеке и просит опекать его, как в свое время он сам опекал младших братьев. Это письмо, возвышенное и простодушное, также дает нам почувствовать сердечность Адмирала. "Обращайся с ним, как положено старшему брату с младшим, — пишет он. — У тебя ведь нет других братьев. А я молю Бога, чтобы он был для тебя именно таким, каким ты сам желаешь. Но даже если бы у тебя было десять братьев, то и этого было бы не много. У меня никогда не было лучших друзей, чем мои братья".
Среди тех, кому Колумб поручал доставлять свои письма, был и Америго Веспуччи. Колумб пишет о нем, как о весьма достойном, но неудачливом человеке, все начинания которого не принесли ему никакой пользы. Веспуччи, замечает он, всегда готов оказать ему услугу. Адмирал рассчитывал, что он поможет ему доказать успешность последней экспедиции и подтвердит, что именно тогда были открыты самые прекрасные страны Нового Света. Впоследствии Америго Веспуччи вместе с Алонсо де Охедой совершил путешествие к тем же берегам.
