После замужества я полюбила заграничные поездки. Распробовала их, и этот вкус пришелся по душе. Новые страны — новые люди — новые знания. Меня всегда отличала острая познавательность, и такую возможность я просто не могла упустить. Рита помогла выбрать классный фотоаппарат, научила необходимым азам и отправила по Европе, в которую я до одурения влюбилась. За комфорт и любовь людей к самим себе. Будь моя воля, не вылезала бы оттуда. Впрочем, имея возможность, я и так из нее не вылезала, как белка мотаясь из одного конца в другой.
И каким-то незаметным образом, очень плавно и спокойно в журнале появилась моя собственная колонка, где я рассказывала интересные традиции, мифы, истории о достопримечательностях и упоминала пикантные мелочи, которые с тщательностью ювелира находила. Каким-то образом мое хобби превратилось в почти призвание, работу и приносило неплохие деньги. Душа пела, а жизнь наладилась. Ремонт квартиры подходил к концу.
Это был, безусловно, волнительный момент. Я с опаской заходила внутрь, жадно осматривалась и тихо офигевала. Рита выполнила и перевыполнила план, и я даже готова была ей заплатить, потому что то, что она сделала — для меня. Если ты заходил в дом и хоть немного знал меня, то не должно было остаться сомнений, что здесь живу я, я и только я.
Конечно, мне самой никогда не удалось бы так гармонично сочетать цвета. Много бежевого, много черного, вкраплений ярко-красного и нежно-лилового. Вещей минимум, но все функциональны и уютны. Квартира казалась просторной, но жилой и теплой. Много техники, хромированные вставки и куча всяких наворотов грели бившееся птичкой сердце.
— Это что, шест для стриптиза? — озадаченно нахмурилась я, касаясь пальцами холодного металла.
Рита слегка покраснела.
— Мне показалось, он здесь к месту.
Безусловно, в темно-лиловой, чувственной и эротичной спальне он смотрелся к месту, я бы сказала, очень к месту, но...
— Я же не умею.
— Ну и что? Он тебе не мешает. К тому же всегда можно научиться.
— Спасибо тебе. Это...классно. Очень круто. Правда.
— Я рада, что ты рада, — улыбнулась Рита и порывисто кинулась мне на шею. На сей раз я позволила ей это. Заслужила.
Чего еще желать? Хорошей престижной работы? Денег? Дома? Машины? Мужа? Любовника? Все это было, и будь моя воля, я бы остановила время и жила в этой идиллии, но все равно находились какие-то проблемы извне, какие-то бытовые неурядицы, грозившие пошатнуть мой внутренний хрупкий мир.
Позвонила Элеонора Авраамовна. К тому моменту после свадьбы прошло больше года. Я встала на ноги, думать про нее забыла, но она позвонила. Сама. Заинтригованная, я взяла трубку.
— Ты нужна мне по делу. Приезжай, — в приказном тоне отчеканила старушка.
Бегу и падаю. Молчала целый год, не приехала на свадьбу и даже не заплатила за последний месяц. А теперь? Приезжай.
— И вам добрый день, — вежливо и холодно поздоровалась, падая на мягкий пуфик. — Как поживаете?
— Кончай выпендриваться. Собирайся.
— По какому такому праву вы мне приказываете? Кто вы такая?!
— Александра, хватит препираться! Хвост в зубы и на выход.
— Нет.
— Нет?
— Нет, — упрямо повторила и чиркнула зажигалкой. — И точка.
Она помолчала.
— Я дам тебе те черные жемчужные бусы.
Чуть сигарету не проглотила.
— Да ладно?!
Она явственно скрипнула зубами.
— Да. Приезжай.
Вспомнив почти одноименную песню Гостей из Будущего и осознав, что жадность все равно сильнее меня, я повздыхала и принялась собираться, чтобы через сорок минут позвонить в знакомую, ничуть не изменившуюся дверь. Открыла чужая и незнакомая женщина.
— Вы Саша? — вежливо улыбнулась она.
— Да.
— Прошу вас.
Вначале заглянула в гостиную. Элеонора Авраамовна всегда сидела в гостиной, на своем излюбленном, чуть потертом стуле — спина прямая, запястья едва касаются столешницы, плечи развернуты, как у настоящей танцовщицы, губы накрашены. Иногда можно было подумать, что старушка такой же элемент меблировки, как стол, стул и картины, потому что она царила здесь. Всегда. Но сейчас на законном месте ее не оказалось.
— Где Элеонора Авраамовна?
— Александра, она в спальне, — женщина, почти касаясь моего локтя, приглашающе указала на дверь из темного дерева. — Пройдемте.
Она лежала. За пять лет мне не удавалось увидеть, как она лежит в постели. Ни разу. А сейчас вот лежала. Ни осанки, ни плеч, ни прямой спины, и даже не видно запястий. И губ. Нарисованных ярко-красных губ тоже не было.
— Соизволила-таки, — заворчала она и приподнялась на локтях. Сиделка с проворством обогнула меня и взбила подушку, подтянув ее повыше. — Замужество пошло тебе на пользу.
— Спасибо. Не жалуюсь.
— Любовника, поди, уже завела?
Я осторожно присела на стоявшее у кровати глубокое кресло и сложила руки на коленях.
— Есть один.
— И кто?
— Свободный художник. Из Питера.
— Тю, Александра, что так мелко?
— Он только для постели.
— А муж?
— Муж работает. Влился в семейный бизнес, теперь мотается по стране. А Россия — страна большая.
— Все понятно, — по-старому усмехнулась бабулька. — Сплавила паренька.
— Да.
— Молодец. Хорошо устроилась.
— Я знаю. Все, как вы учили.
Мы замолчали, рассматривая друг друга. Она — изучающе, я — с суеверным ужасом. Мне пришлось наблюдать множество смертей на своем веку — абсолютно разных по исполнению и содержанию. В память врезались две — смерть брата и ее смерть, витавшая в воздухе. Смерть брата до сих пор не вызывала ничего, кроме отвращения. Он сам себя сгубил, сам был виноват и выбрал свою дорогу сам. Не хотел жить, предпочел другой мир, иллюзию, мечту, если хотите.
И Элеонора Авраамовна. Более жизнелюбивого человека, чем она, мне так и не удалось встретить. Пережила всех — детей, мужей, родителей, друзей. Помнится, как-то она неудачно пошутила:
— Те, кого ты видишь в моем доме — друзья второй волны.
— Это как? — недоуменно спросила я.
— Это очень просто, — с улыбкой пояснила старушка. — Друзья первой волны давно гниют в могиле.
И она ни разу не пожалела, что пережила их всех, потому что во главе списка была ее жизнь. И вот теперь Элеонора Авраамовна угасала. Это не зависело от ее планов, желаний и здоровья. Она просто умирала. От старости. Если это называют судьбой, то теперь я буду ее бояться.
— Отвратительно выглядите, — не стала ей врать.
— Знаю, — ухмыльнулась Элеонора Авраамовна. — Спасибо за честность. А то приходят всякие и давай петь о том, как я прекрасна. Я старая, но не слепая.
— Зачем вы меня звали?
— Звала? Ну да, звала. Я нашла тебе домработницу.
— Мне не нужна домработница.
— Нужна, — старушка продолжила с нажимом напирать.
— Нет.
— Да. Ты же хочешь жить в чистом доме.
— У меня есть собственные руки. А платить человеку за то, что он будет смахивать пыль — расточительство.
— Угу. Я была бы безумно рада от тебя услышать эту фразу вместо обычного нытья о том, что тебе мало платят.
— Нашли, что вспомнить.
— Нашла.
Я отнекивалась и приводила сто причин, почему не хочу никакую домработницу. В свой дом мне было неприятно впускать посторонних. Но Элеонора Авраамовна так просила, всячески расписывала достоинства предприятия, что я махнула рукой, решив, что если меня что-то не устроит — я уволю ту женщину.
История до банальности обычна и проста. Женщина пятидесяти пяти лет. Мужа нет, зато есть великовозрастный сынок-оболтус, женившейся на предприимчивой девахе двадцати лет отроду, приехавшей с затрапезной деревеньки из пятой точки мира. А еще у женщины была старенькая однушка, которая очень скоро стала невыносимо тесной для них троих, и новоявленная семейка указала мамаше рукой на дверь, заставив переписать квартиру "на будущих внуков". Ну а пока внуков не было — на них, молодых и красивых. Проще говоря, выставили ее на улицу и все.
И вот теперь Элеонора Авраамовна просила приютить и дать работу непонятной тетке неизвестно откуда, более того — впустить эту женщину в свой собственный дом.
— Вам-то это зачем?
— Она моя крестница.
— Вы же в бога не верите.
— Не верю. Но крестница все равно есть.
— Ладно, — вздохнула печально и поднялась. — Давайте эту вашу...крестницу. Возьму.
— Спасибо, — бабулька улыбнулась и сползла на подушки. — Не пожалеешь.
Женщина, словно почувствовав, что мы все решили, робко высунулась с кухни, нарисовалась на пороге и робко кивнула.
— Добрый день. Я Зоя.
— Уже не добрый, Зоя. Вещи с собой?
Она выбежала в коридор и притащила два пакета — по одному в каждой руке.
— Это все? — вежливо уставилась на истершееся изображение девушки в бикини.
— Да. Больше нету.
Мы с Элеонорой Авраамовной переглянулась.
— Ладно. Обувайтесь и спускайтесь вниз. У подъезда стоит вишневый ниссан...
— Кто? — непонимающе хлопнула она ресницами.
— Джип, — с легким раздражением уточнила. — Красный джип стоит. Ждите меня около него.
— Могла бы сделать выражение лица подобрее, — подколола старушка.
— Могла бы. Но не хочу. Кстати. Где мои обещанные бусы?
— Какие?
— Из черного жемчуга которые. Вы их мне обещали.
— Правда? — старушка округлила глаза и невозмутимо пожала плечами. — Я обманула.
— Ну вы и...
— Всего хорошего, Александра.
— И вам не болеть.
Глава 62
К моему удивлению, Зоя оказалась приобретением полезным. Убирала хорошо, за питанием моим следить начала, когда узнала, что я язвенник, но готовила вкусно. Рестораны я не слишком жаловала, исключением были случаи, когда за меня платил другой человек, а после появления домработницы и кухарки в одном лице бывать в них практически перестала. Даже полтора килограмма набрала в нужных местах, и теперь брючки на мне смотрелись весьма завлекательно и пикантно, чем я не преминула воспользоваться. В мои дела женщина не лезла, мой уголок у окна — мягкий бесформенный красный пуф, столик из черного стекла и ноутбук — не трогала, с советами не спешила, но очень хотела поговорить. До безумия.
Мне было плевать на то, что случилось в ее семье, кто ее сын и невестка, мне было все равно, как она прожила жизнь, и вообще, чем занималась и что любила. Я сделала одолжение умирающей старухе и не видела смысла это скрывать. Но и не обижала. А женщина, очевидно, чувствовала себя неуютно, уж не знаю, почему. Мялась, исподлобья смотрела нерешительно и пыталась заговорить. Я видела, как она подходит ко мне сбоку, решительно открывает рот, застывает и через несколько секунд опускает глаза и уходит. Однажды она, наконец-то нашла в себе силы промямлить:
— Александра Леонидовна, я там...котлетки сделала. Если хотите, подогрею вам. Покушайте.
— Спасибо, я не голодна.
— Вы меня извините, что я вас вот так...стесняю...
Я подняла глаза от монитора и заметила, как она мнет в руках подол цветастого, поистершегося фартука.
— Идите спать, Зоя. Уже поздно, а мне завтра рано вставать.
— Александра Леонидовна, я бы и не обратилась к вам...к ней, но так вышло...Вы понимаете, дело такое...Они же молодые, глупые, ну вот...
— Зоя, — она вздрогнула от моего голоса и испуганно сжалась. — Мне абсолютно плевать, молодое дело или не молодое. Мне даже плевать на то, чем вы руководствовались, когда позволили выкинуть себя на улицу. Я взяла вас в свой дом с расчетом, что вы не будете путаться под ногами и грузить мозги. Мне этого на работе за глаза хватает. Так что будьте любезны, — я указала на ее комнату. — Идите спать. И впредь занимайтесь только своими делами. Вы меня поняли?
— Д-да.
— Вот и отлично. Доброй ночи.
Я привыкла жить спокойно в своем доме, не прятаться и не скрываться, делать свои дела так, как считала нужным, а не так, как хотели другие. Зоя знала, что я замужем, даже пару раз видела Рому и видела мое отношение к мужу, но молчала. Потом она встретила Павла, приехавшего в столицу на выставку молодых авангардистов. На ночь мужчина остался у меня дома, и понятное дело, что мы с ним в одной комнате не искусство обсуждали. Наутро он поцеловал меня в щеку, улыбнулся хмурой Зое, застывшей в дверях кухни и улетел на свою выставку. Домработница не первый год на свете жила, все поняла и теперь смотрела неодобрительно, тайком поджимала губы, отводила глаза, но свои мысли держала при себе.
Перед уходом на работу, я властно ее окрикнула:
— Зоя. Подойдите ко мне.
— Иду-иду, — заквохтала женщина и, переваливаясь как гусыня, выбежала в коридор, на ходу вытирая белые от муки руки. — Вы что-то хотели, Александра Леонидовна?
— Да. Напомнить, что этот дом мой и именно я плачу вам зарплату. Я, а не мой муж. Вы запомнили?
Она неистово покраснела как помидор, беззвучно заохала и потерялась под моим недовольным и жестким взглядом. Но послушно кивнула, уткнувшись глазами в пол.
— Отлично, Зоя. Я заеду на обед.
Зоя являлась воплощением курицы-наседки. На столе всегда был домашний хлеб, пирожки, полный холодильник нормальной, в ее понимании, еды. Дай ей волю, она всю мою квартиру засадила бы цветами, а цветы я не любила, поэтому весьма твердо приказала убрать всякую зелень, сделав исключение только для кактуса, приютившего рядом с компьютером. Его я иногда поливала. Зато свою комнату Зоя погрузила в растительность. На столиках — салфетки, связанные крючком, рамочки, часики. В общем, такие женщины становились прекрасными матерями, хозяйками дома и идеальными женами. Полная противоположность нам со старухой.
Не сразу, но я привыкла к ее присутствию в своем доме, в своей жизни, как всегда привыкала ко всему. Она заботилась обо мне, и пусть мне плевать на эту женщину, ее забота была приятна и удобна. Ничего личного.
Иногда она рассказывала о молодой — более или менее молодой — Элеоноре Авраамовне.
— Мужиков у нее было, — Зоя мечтательно прикрывала глаза и щелкала языком. — Тьма. Красавцы писаные. Помню, когда приходила к ней домой, на столе всегда стояли огромные букеты.
— А мужья?
— И мужья были, — вздыхала пожилая женщина. — Много. Хорошие, добрые, умные...
— И где они? — с усмешкой уточняла я.
— Кто где. Но ни один от нее не ушел сам — или она выгоняла, или на тот свет.
— Да она, оказывается, покорительница сердец.
А сейчас и не скажешь. От Элеоноры Авраамовны только глаза остались, по-зрелому умные, живые и наполненные силой. Но на одних глазах не проживешь.
Зоя к старушке ездила, и я, если не работала, тоже заходила в гости. К следующему моему приходу бабулька приободрилась, даже губы накрасила, неровно очень, но хоть что-то от привычной Элеоноры Авраамовны. Пока Зоя квохтала над ее ужином, бабка поманила меня к себе и указала на белый конверт в изголовье кровати.
— Держи.
— Что там? — с любопытством нос внутрь сунула и удивленно присвистнула, увидев немаленькую пачку денег. — Ого! Это мне?
— Еще чего. Мне.
— Зачем тогда даете?
— На дело.
Слушать, как человек дает четкие и здравые указания на свои похороны, было немножечко жутковато. Элеонора Авраамовна предусмотрела все — где будет могила, какая, какую поставить надгробную плиту, какую взять фотографию и кого пригласить.
