пропуская мимо ушей возражения Чжугэ Ляна. — Он устроен великолепно, и
обычным путем напасть на него невозможно. Правда, я придумал один способ, но
не уверен, годится ли он. Может быть, вы скажете мне...
— Подождите, господин ду-ду, пока ничего не говорите! — прервал его Чжугэ
Лян. — Давайте напишем каждый у себя на ладони по одному слову, а потом
посмотрим, совпадут эти слова или нет.
Чжоу Юй приказал принести кисточку и тушницу. Сначала он сам написал у себя
на ладони какое-то слово, а затем передал кисточку Чжугэ Ляну. Тот тоже
написал. Они сели рядом и открыли друг другу ладони. "Огонь" — было
написано и у того и у другого.
— Раз мы с вами одинаково мыслим, значит у нас не должно быть никаких
сомнений! — заключил Чжоу Юй. — Но разглашать секрет пока не следует.
— А разве есть какие-либо основания выдавать секрет? — спросил Чжугэ Лян.
— Ведь мы с вами служим общему делу. Можете спокойно выполнять свой план,
господин ду-ду. Цао Цао не разгадает его, даже будь он вдвое проницательнее!
Выпив вина, они распрощались. Никто из военачальников об их разговоре не
знал.
Израсходовав понапрасну сто пятьдесят или сто шестьдесят тысяч стрел, Цао
Цао в душе был крайне раздражен.
— Чжоу Юй и Чжугэ Лян большие хитрецы, — сказал ему советник Сюнь Ю, —
их так просто не возьмешь! Может быть, лучше сперва заслать в Цзяндун
лазутчиков? Они притворно перейдут на сторону Чжоу Юя, а на самом деле будут
передавать нам сведения. Тогда, зная обстановку, мы сможем принимать
правильные решения.
— Так думаю и я, — поддержал его Цао Цао. — Но кто за это возьмется?
— Дело это можно поручить Цай Чжуну и Цай Хэ — младшим братьям Цай Мао,
они сейчас служат в нашем войске, — сказал Сюнь Ю. — Окажите им большие
милости, пообещайте награду и отправьте в Восточный У. Переход их на сторону
врага не вызовет никаких подозрений.
Цао Цао вызвал ночью к себе в шатер братьев Цай Хэ и Цай Чжуна и растолковал
им, что от них требуется.
— Когда вы сдадитесь Чжоу Юю, внимательно следите за тем, что он делает, и
присылайте людей с донесениями. Если вы все в точности выполните, я не
пожалею для вас ни титулов, ни наград. Но не вздумайте помышлять об измене!
— предупредил их Цао Цао.
— Можем ли мы думать об измене, когда семьи наши остаются в Цзинчжоу? — в
один голос воскликнули оба. — Не сомневайтесь, господин чэн-сян, мы добудем
головы Чжоу Юя и Чжугэ Ляна и поднесем их вам!
Цао Цао щедро одарил Цай Хэ и Цай Чжуна. На следующее утро они в
сопровождении пятисот воинов на нескольких судах при попутном ветре отплыли
в Восточный У.
Чжоу Юй держал совет со своими военачальниками о предстоящем походе, когда
ему доложили, что в устье реки остановилось несколько судов, прибывших с
северного берега; на судах находятся братья Цай Мао и заявляют, что они
хотят покориться.
Чжоу Юй велел привести их в шатер. Цай Хэ и Цай Чжун предстали перед ним и,
поклонившись до земли, сказали:
— Мы решили сдаться вам, чтобы отомстить за старшего брата, безвинно
убитого злодеем Цао Цао. Если вы примете нас, мы готовы сражаться против Цао
Цао, не щадя своей жизни!
Чжоу Юй обрадовался и разрешил им остаться, щедро наградив их. Он назначил
братьев Цай в отряд к Гань Нину. Они поблагодарили его и решили, что им
легко удалось перехитрить Чжоу Юя.
Но как только они вышли из шатра, Чжоу Юй призвал Гань Нина и предупредил
его:
— Будьте осторожны! Эти двое — лазутчики, которых к нам подослал Цао Цао.
Заметили вы, что они приехали без своих семей? Это доказывает, что они вовсе
и не помышляют о том, чтобы верно служить нам. Что ж, пусть посылают свои
донесения! А я постараюсь их хитрости противопоставить свою. Обращайтесь с
ними вежливо, но не спускайте с них глаз. В день выступления в поход мы их
казним и принесем в жертву знамени.
Не успел Гань Нин выйти, как пришел Лу Су.
— Не поручайте им никаких дел, господин ду-ду, — предостерег он, — Цай
Хэ и Цай Чжун притворяются!
— А зачем им притворяться? — спросил Чжоу Юй, изображая на своем лице
удивление. — Они сдались мне, чтобы отомстить за своего брата, которого
убил Цао Цао. Не будьте столь подозрительны! Иначе мы не сможем привлечь на
свою сторону ученых людей Поднебесной.
Лу Су не стал возражать и отправился к Чжугэ Ляну. Но тот только посмеялся
над его опасениями.
— Почему вы смеетесь? — спросил Лу Су.
— Потому что вы не понимаете хитро задуманного плана Чжоу Юя! — сказал
Чжугэ Лян. — Река Янцзы достаточно трудное препятствие для шпионов, которым
приходится постоянно переправляться то туда, то сюда. Цао Цао и решил, что
ему выгоднее держать лазутчиков прямо у нас в стане, они смогут доносить ему
обо всем, что тут делается. Но Чжоу Юй задумал перехитрить Цао Цао. Он
хочет, чтобы лазутчики сообщали только то, что угодно ему самому. На войне,
как известно, обманом не пренебрегают, и я считаю, что Чжоу Юй поступает
правильно.
Лишь теперь Лу Су все уразумел.
В полночь, когда Чжоу Юй сидел у себя в шатре, к нему незаметно вошел Хуан
Гай.
— Вы, должно быть, по важному делу? — спросил у него Чжоу Юй. — Хотите
что-нибудь сообщить?
— Я хотел вас спросить, почему мы медлим? Враг многочисленнее нас, и зря
проводить время нельзя. Мы могли бы предпринять нападение огнем...
— Кто научил вас дать мне такой совет? — заинтересовался Чжоу Юй.
— Никто. Я сам додумался, — ответил Хуан Гай.
— А я так и хочу поступить, — признался Чжоу Юй. — Потому-то я и держу у
себя Цай Хэ и Цай Чжуна, хотя и знаю, что они лазутчики. Пусть себе посылают
свои донесения! Жаль только, что для меня никто не может сделать того же!
— Я сделаю!
— Цао Цао вам не поверит. Ведь я никогда вас не обижал, и у вас нет повода
перейти на его сторону.
— Я готов, чтобы меня растерли в порошок, лишь бы отблагодарить за
милости, полученные мною от рода Сунь! — решительно заявил Хуан Гай.
— Благодарю вас! — Чжоу Юй поклонился ему. — Если вы готовы ради этого
претерпеть телесные страдания, мы все будем бесконечно гордиться вами.
— Если нужно, я готов даже смерть принять безропотно! — подтвердил свою
решимость Хуан Гай, прощаясь с Чжоу Юем.
На другой день Чжоу Юй барабанным боем созвал военачальников к своему шатру.
Среди присутствующих был и Чжугэ Лян.
— Слушайте внимательно! — начал Чжоу Юй. — У Цао Цао огромнейшая
армия, линия укрепленных лагерей его растянулась на целых триста ли. Разбить
такого врага в один день, разумеется, невозможно, и я повелеваю всем
военачальникам заготовить запасы провианта и фуража не менее чем на три
месяца и быть готовым к обороне.
— Что? На три месяца? Да запасайтесь хоть на тридцать месяцев, все равно
вы ничего не добьетесь! — дерзко вскричал Хуан Гай. — Если мы не разобьем
врага в нынешнем месяце, значит не разобьем никогда! Тогда только и
останется последовать совету Чжан Чжао: сложить оружие и сдаться.
— Я получил повеление разбить врага! — выкрикнул Чжоу Юй, от гнева
меняясь в лице. — Как ты смеешь подрывать боевой дух воинов в такое время,
когда мы стоим лицом к лицу с врагом! Или ты не знаешь, что мне велено
казнить всех, кто заведет разговоры о том, чтобы покориться Цао Цао? Эй,
стража, отрубить ему голову!
Стража схватила Хуан Гая, собираясь исполнить приказание.
— Я служил трем поколениям рода Сунь! Я весь юго-восток исколесил! —
кричал в ответ Хуан Гай, задыхаясь от злости. — А ты откуда взялся?
Чжоу Юй еще больше рассвирепел.
— Стража! Чего там замешкались? Рубите голову этому разбойнику!
— Пощадите его, господин ду-ду! — вступился Гань Нин за Хуан Гая. — Ведь
он старый слуга нашего господина!
— Как ты смеешь мне перечить? — вскричал Чжоу Юй. — Ты что, тоже не
подчиняешься моим приказам?
И он велел охране прогнать Гань Нина палками. Военачальники упали на колени
перед Чжоу Юем:
— Простите Хуан Гая, господин ду-ду! Мы не спорим, он виноват, но не
казните его сейчас: он нужен нашему войску! Запишите его вину и, когда мы
разобьем Цао Цао, накажите!
Но Чжоу Юй продолжал неистовствовать. Тогда к мольбе военачальников
присоединились и гражданские чины. Наконец Чжоу Юй сказал Хуан Гаю:
— Ладно, прощаю тебя! Но помни, что если бы не просьбы чиновников, я бы
тебе отрубил голову!
Чжоу Юй велел слугам увести Хуан Гая и дать ему пятьдесят ударов палкой по
спине. Присутствующие пытались было уговорить его смягчить и это наказание,
но Чжоу Юй в ярости опрокинул столик и закричал, чтобы они убирались с его
глаз долой.
С Хуан Гая сорвали халат, повалили на землю и стали избивать палкой.
Чиновники с горькими слезами просили Чжоу Юя пощадить провинившегося.
— Ну, пока хватит! — распорядился Чжоу Юй и крикнул Хуан Гаю: — Если ты
еще посмеешь мне перечить, получишь все пятьдесят ударов! И помни, что за
непочтительность я накажу тебя вдвойне!
Чжоу Юй стремительно встал и ушел в шатер. Чиновники подняли Хуан Гая. Он
был так избит, что кожа на спине висела клочьями и кровь текла ручьями.
Поддерживая под руки, его повели в лагерь. Дорогой Хуан Гай несколько раз
падал без сознания.
Обеспокоенный состоянием Хуан Гая, Лу Су зашел навестить его, а потом
отправился к Чжугэ Ляну.
— Как же это вы сегодня не вступились за Хуан Гая? — упрекнул он Чжугэ
Ляна. — Нам нельзя было протестовать: Чжоу Юй наш начальник, и мы должны
ему подчиняться. Но вы-то как гость могли за него заступиться! Почему вы
предпочли стоять сложа руки и наблюдать со стороны?
— А зачем вы говорите мне неправду? — прервал его Чжугэ Лян.
— Неправду? С тех пор, как вы сюда приехали, я ни разу вас не обманул! —
запротестовал Лу Су.
— Значит, вы действительно не поняли, что Чжоу Юй нарочно приказал избить
Хуан Гая? — спросил Чжугэ Лян. — Ведь все это было заранее обдумано.
Теперь намерения Чжоу Юя дошли до сознания Лу Су. Чжугэ Лян продолжал
объяснять:
— Ведь Хуан Гаю не удалось бы обмануть Цао Цао, если бы Чжоу Юй не избил
его. Вы увидите, как только Цай Хэ и Цай Чжун донесут о случившемся Цао Цао,
Хуан Гай уедет к нему! Но вы ни в коем случае не говорите Чжоу Юю, что я
разгадал его хитрость. Скажите, что я тоже присоединяюсь к общему
недовольству.
Лу Су попрощался и направился к Чжоу Юю. Тот пригласил его к себе в шатер.
— За что вы так жестоко наказали Хуан Гая? — спросил он.
— Разве военачальники недовольны? — поинтересовался Чжоу Юй.
— Да, многие в душе сильно обеспокоены.
— А что говорит Чжугэ Лян?
— Он тоже недоволен вашей чрезмерной жестокостью.
— Сегодня в первый раз я обманул его! — радостно воскликнул Чжоу Юй.
— Что вы этим хотите сказать? — с удивлением спросил Лу Су.
— Я хочу сказать, что избиение Хуан Гая было задумано ради большого дела!
Я решил перебросить его на сторону врага, и нам пришлось разыграть ссору,
чтобы обмануть Цао Цао.
Лу Су подивился проницательности Чжугэ Ляна, но Чжоу Юю ничего не сказал.
Избитый Хуан Гай лежал в своем шатре. Военачальники навещали его и выражали
свое сочувствие. Хуан Гай ничего не отвечал и только тяжко вздыхал. Как-то к
нему пришел советник Кань Цзэ. Хуан Гай велел пригласить его к своему ложу и
отпустил слуг.
— Вы, наверно, обижены на Чжоу Юя? — осведомился Кань Цзэ.
— Нисколько! — ответил Хуан Гай.
— Значит, ваше наказание — хитрость?
— С чего вы это взяли?
— Я все время наблюдал за Чжоу Юем и на девять десятых разгадал его
замысел, — сказал Кань Цзэ.
— Да, я подвергся этому наказанию добровольно и не сожалею! На своем веку
я пользовался большими милостями рода Сунь и решил за все отблагодарить.
Я сам предложил такой план, чтобы помочь разбить Цао Цао. Я рассказал вам
все откровенно, как честному человеку и преданному другу.
— И, разумеется, хотите просить меня отвезти Цао Цао ваше письмо, где вы
изъявите желание перейти на его сторону. Верно? — спросил Кань Цзэ.
— У меня действительно было такое намерение, — сказал Хуан Гай. —
Но только я не знаю, согласитесь ли вы?
Кань Цзэ охотно согласился. Поистине:
За князя отважный боец под палку подставил спину.
Советнику жизни не жаль, чтоб только служить господину.
Если вы хотите узнать, как Кань Цзэ доставил письмо Цао Цао, загляните в
следующую главу.
ГЛАВА СОРОК СЕДЬМАЯ
из которой можно узнать о том, как Кань Цзэ доставил Цао Цао
письмо Хуан Гая,
и о том, как Пан Тун предложил сковать суда цепью
Кань Цзэ был родом из Шаньиня, что в Хуэйцзи. Происходил он из бедной семьи
и очень любил учиться. Памятью он обладал поразительной; стоило ему один раз
прочитать какую-нибудь книгу, и он ее не забывал. Слава о нем как о
блестящем ораторе и храбром воине распространилась далеко вокруг, и Сунь
Цюань пригласил его к себе на должность военного советника. Здесь Кань Цзэ
подружился с Хуан Гаем, и тот, зная о его необыкновенных способностях, был
уверен, что Кань Цзэ сумеет доставить письмо. Кань Цзэ охотно согласился
исполнить просьбу друга.
— Раз вы рискуете своей жизнью, то могу ли я жалеть свою! — воскликнул
он. — Так должен поступать доблестный муж, — иначе чем он будет отличаться
от гнилого дерева?
Хуан Гай вскочил с постели и с благодарностью поклонился другу.
— С этим делом медлить нельзя, — сказал Кань Цзэ.
— Письмо уже готово! Вот оно, — ответил Хуан Гай.
Кань Цзэ взял письмо и, переодевшись рыбаком, в ту же ночь в небольшой лодке
отправился на северный берег Янцзы. Ко времени третьей стражи он был уже
неподалеку от лагеря Цао Цао. Ночь была звездная; стража, наблюдавшая за
рекой, заметила приближавшуюся лодку и задержала ее. Об этом немедленно
доложили Цао Цао.
— Это не рыбак, а лазутчик! — воскликнул тот.
— Он называет себя военным советником из Восточного У и заявляет, что
привез вам секретное письмо, господин чэн-сян, — сказали воины.
— Хорошо, посмотрим! Приведите-ка его сюда! — распорядился Цао Цао.
Шатер был ярко освещен светильниками. Цао Цао сидел, облокотившись на
столик, когда ввели Кань Цзэ.
— Зачем пожаловали, господин советник Восточного У? — спросил Цао Цао.
— О Хуан Гай, Хуан Гай! — вздохнул Кань Цзэ. — Ошибся ты в своих
расчетах! Теперь-то я воочию убедился, что чэн-сян не нуждается в мудрецах!
