Фиолетово-зеленый саван лопнул, натянутый сверх всякой меры, и пасть демона распахнулась в ужасе.
Затем он исчез.
Кенходэн отшатнулся под тяжестью воспоминаний — воспоминаний ужаса. Смертельных ударов, жестоко наносимых и возвращаемых. О цепляющихся черных веревках и железной булаве, бьющей по его броне, ломающей ребра. Боль, его собственное лезвие, сверкающее, как потерянная надежда, когда оно режет и кусает. Колдовство бушует в его разуме, засоряя его чувства. Кровь хлестала из его собственных ран, еще больше крови хлестало по его руке, когда его меч рассекал колдовскую кольчугу, ребра, легкие. Предсмертный крик его врага и грохот железа о его шлем.
Темнота.
Он пошатнулся, хватаясь за самого себя, когда воспоминания разрывали его на части, и дыхание со всхлипом вырвалось из его легких. Огненные слезы прочертили белые линии в крови с его разбитых губ, и его мышцы дрожали и потрескивали, когда он боролся с милосердной тьмой, которая пыталась овладеть им.
Он проиграл эту битву. Он упал лицом на камень, меч под ним, и это больше не было предметом из железа или стали, из отполированных краев и неодушевленного металла. Оно светилось, живое и разумное, пульсирующее своей собственной яростной жизнью. Далекий вопль — торжествующий крик грифона — эхом разнесся в темноте вместе с ним, но меч сиял под ним, как маяк.
Меч Юга — восстановлен.
ЭПИЛОГ
Надежда вернулась
Венсит опустился на колени рядом со своим павшим другом, и руки, которые разрушили континент, дрожали, когда они расчесывали рыжие волосы. Он положил голову Кенходэна к себе на колени, ожидая, и его лицо было мрачным.
Кенходэн наконец пошевелился. Он тихо застонал, и его глаза открылись, темные и затравленные, и Венсит баюкал его, как мать ребенка, которого лихорадит.
— Венсит? — Голос был странным: Кенходэна... и все же не его.
— Да, сир?
— Как долго? — Глаза были широко раскрыты, расфокусированы, а губы напряженно шевелились.
— Тысяча триста лет и более, сир.
— Не... называй меня так. Никогда больше не называй меня так.
— Почему нет? Это то, кто ты есть.
— Нет. Я никогда больше не буду таким. Никогда! — Мозолистая рука поднялась, чтобы коснуться щеки Венсита, нежно обводя угол бородатого подбородка и глубокие морщины, изборожденные временем и печалью. — Тысяча триста лет, — пробормотал странно знакомый голос. — Это слишком, Венсит. Ты слишком безжалостно используешь себя.
— Возможно. Но если я это делаю, то использую других так же жестко. Прости меня.
— Простить? — рассмеялся голос. — Не могу. Я сделал свой выбор сознательно. Здесь нечего прощать.
— Есть, — тихо сказал волшебник. — Гораздо больше, чем ты думаешь. И ты должен принять другое решение, которое тебе не понравится. Вернешь ли ты то, что принадлежит тебе?
— Я должен? — теперь голос был невыразимо усталым. — Разве я недостаточно заплатил?
— Заплатил, — сказал Венсит. — Но еще недостаточно для победы.
— Победа, — с горечью произнес голос. — Мы очень сильно заботились о победе, не так ли?
— Да, мы это сделали.
— И ты все еще любишь, не так ли, мой друг? Ты — сидящий там со своими горящими глазами — ты достаточно заботлив, чтобы платить, платить и платить, не так ли?
— Да, я знаю, — просто сказал Венсит. — Кто-то должен.
— Тогда, полагаю, мне тоже должно быть не все равно. Но я не хочу этого, Венсит. О, как я не хочу это делать!
— Я знаю. — Венсит нежно коснулся рыжих волос. — Я знаю — лучше, чем кто-либо другой. Но ты не будешь одинок, и вместе с обидой и страданием придет любовь. Я клянусь в этом, сир.
Расслабленное лицо Кенходэна скривилось от титула, который дал ему Венсит, и голова на коленях волшебника дернулась.
— Я сделаю то, что должен, Венсит, но у меня не будет трона! Избавь меня хотя бы от этого. Все, чего я когда-либо хотел, — это арфа и кто-нибудь, кто услышал бы, как я играю.
— Я знаю... мой друг, — очень тихо сказал Венсит. — И если ты так хочешь, то так и будет. И все же есть вещи, которые нужно сделать и которые можешь сделать только ты.
— Если я должен, то должен, — сказал голос не-Кенходэна, — но никаких тронов! Я заплачу столько, сколько ты от меня потребуешь, но ты должен пообещать мне это. Больше никаких тронов, никаких династий. Неужели я столько не заработал, Венсит?
— Да, — мягко сказал ему волшебник, — и я обещаю то, о чем ты просишь.
— Спасибо, — пробормотал голос. — Я действительно мог бы умереть за это. — Затем лицо заострилось, хотя и стало более отдаленным. — Он не знает, не так ли?
— Нет, милорд. Пока нет.
— Хорошо, — сказал голос, теперь едва слышный, — но я получу от тебя еще одно обещание, Повелитель Рума.
— Милорд?
— Позволь ему жить — не мне. Он... более чистый человек, чем я когда-либо смогу быть снова. Позволь ему завоевать меня, а не быть завоеванным мной.
— Все будет так, как ты пожелаешь, — прошептал Венсит, и одинокая слеза скатилась по его древней щеке.
— Спасибо, — голос был призрачным. — Он заслуживает того, чтобы жить...
— Прощайте, милорд, — прошептал Венсит еще тише, когда голос исчез, а зеленые глаза закрылись. Но эти глаза были закрыты лишь на мгновение. Затем они снова открылись, и они снова принадлежали Кенходэну, пристально смотревшему на волшебника.
— Венсит?
Его голос не был омрачен странным тембром.
— Да, Кенходэн. — Волшебник встал, без усилий подняв его. — Прости меня. Я подстрекал тебя намеренно — я должен был сделать это, чтобы ты пережил демона.
— Ты знал, — удивленно сказал Кенходэн. — Ты знал, что это за заклинание.
— Знал. Не спрашивай как, но однажды ты услышишь, как я узнал.
— Всегда "однажды", да? — Кенходэн слабо рассмеялся и похлопал волшебника по плечу. — Почему-то это меня больше не беспокоит.
— Я знаю. — Венсит коротко обнял его, затем отступил назад. — И в то же время, думаю, я сказал пограничнице, что мы найдем тебе где-нибудь другой клинок, и, похоже, я был прав. Ты приобрел меч королевского происхождения, мой друг! Смотри.
Кенходэн впервые посмотрел на клинок, который все еще держал в руке, увидел зеркально блестящую сталь и почувствовал гул силы. Это обожгло его насквозь, как если бы оружие было выковано из огня и света, а не из стали, и рубиновое навершие грифона смотрело на него гордыми, отстраненными глазами из вставленного золота.
— Томанак, — прошептал он. — Это... красиво.
— Это так, — мягко согласился Венсит, — и только один человек может носить этот клинок: ты. — Кенходэн тяжело сглотнул, снова подняв глаза на лицо Венсита, и волшебник спокойно продолжил. — В последний раз его нес Торен Меченосец в битве Утраченной надежды. То, что ты держишь, — это императорский клинок дома Оттовар. Я все еще не осмеливаюсь объяснить тебе все, но я скажу тебе вот что: тебе никогда не нужно испытывать стыд за свое прошлое, и в твоих жилах течет кровь Оттовара Великого и Гвиниты Мудрой.
— Ты шутишь! — Кенходэн ахнул, его глаза расширились. — Дом Оттовар умер тринадцать столетий назад!
— Так и было задумано. Так что я позволил этому стать забытым. Но этот Дом живет... и здесь, и в Контоваре. То, что началось как битва между оттоварцами, может закончиться только таким же образом, Кенходэн. Темные Лорды собирают власть в Хакроманти. Скоро они обратятся к Норфрессе, потому что я старик, даже для дикого волшебника, и они это знают. Моя сила достигла пика и начала снижаться. Когда они будут уверены в этом, когда они будут уверены, что это зашло достаточно далеко, они нанесут удар. Ты и этот меч — и еще один, которого я ждал до сих пор, — наша единственная надежда.
— Нет, — прошептал Кенходэн. — Нет!
— Да. — Венсит был полон сострадания, но непреклонен. — Ты из Дома, воспитанного для этой битвы. У тебя не больше выбора, чем у меня... и ты это знаешь.
— Венсит, — Кенходэн коснулся руки волшебника, в то время как меч гудел в его другой руке, — я не равен таким, как этот! Ты волшебник — возможно, ты сможешь это вынести. Но я... только я. Я не могу этого сделать!
— Ты можешь и ты должен. Волшебство — это не то, что заставляет человека терпеть. Это даже не очень хорошая основа для выбора.
— Выбор? — Кенходэн неуверенно рассмеялся. — Ты только что сказал, что у меня его нет!
— У каждого человека есть выбор. Ты можешь убить себя этим мечом или взять его с собой в бой. Ты можешь бежать. Возможно, ты даже сможешь спрятаться... но только ценой осознания того, что ты сделал. Зная, кого ты бросил. — Рука волшебника была нежной, когда он коснулся лица Кенходэна. — Я знаю о выборе, мой друг. Поверь мне. Я знаю.
— Я действительно верю тебе, но...
Кенходэн замолчал, когда что-то заскрежетало у него за спиной. Он развернулся, как кошка, его меч вспыхнул с силой, и две фигуры, пошатываясь, вошли в пещеру. Базел едва держался, с остекленевшими от боли глазами, балансируя на кончике своего массивного клинка и опираясь на здоровое плечо Чернион. Убийца шаталась под этим огромным телом, рядом с ним она была чуть больше ребенка, каждая линия ее стройного тела красноречиво свидетельствовала о напряжении, и у обоих были серые от боли лица, но оба держали обнаженную сталь, Чернион в левой руке.
— Мы слышали слишком много шума, — выдохнул Базел. — Мы пришли, чтобы помочь.
Лицо Кенходэна смягчилось, и он опустил меч. Он взглянул на Венсита, и его лицо было наполнено печалью... и принятием.
— Выбор, Венсит? — Он печально улыбнулся. — Я думаю, что нет — не с такими друзьями, как эти.
— Что? — Голос Базела был искажен болью, когда он уставился на меч, и его чувства защитника ощутили его ужасную силу. — И какой же это может быть выбор?
— Не бери в голову, Гора.
Кенходэн вложил сверкающую славу в пустые ножны, которые каким-то образом идеально подошли ему, и снова стал тем человеком, которого знал градани. Он и Венсит подошли к своим товарищам и мягко отвели Чернион в сторону, поставив Базела между собой. Даже градани с железными нервами не смог сдержать мгновения боли, когда они опустили его на пол, и глаза Кенходэна горели. Он на мгновение крепко сжал плечо Чернион, прежде чем склонился над ногой Базела с грубо наложенной шиной. Они были так измучены, что едва могли двигаться, но все же пришли на помощь. Миры были очень абстрактными причинами по сравнению с яростной преданностью друзей.
— Это действительно не важно, Базел, — мягко сказал он. — Теперь давай как следует займемся твоей ногой, чтобы мы могли отвезти тебя домой. — Он сжал предплечье своего друга и улыбнулся сквозь пелену слез.
— Гвинна и Лиана ждут тебя.
ПРИЛОЖЕНИЕ А
Глоссарий
Банарк, залив — огромный залив на западном побережье Норфрессы, разделенный на залив Северный Банарк и залив Южный Банарк; место первых крупных оттоварских колоний в Норфрессе, в частности, Мэн-Хоума, главного порта-убежища.
Барвинок (голубой цветок) — норфессанский цветок мертвых и памяти.
Безумный ветер — заклинание черного колдовства, которое заставляет своих жертв убивать себя.
Беллуотер, река — пограничная река между великим герцогством Колвания и королевством Энгтир.
Белхэйдан — третий по величине город империи Топора, крупнейший и наиболее важный морской порт северной Норфрессы.
Белхэйдан, залив — место расположения города Белхэйдан.
Белхэйданцы — граждане города Белхадан.
Борода Волны — другое прозвище Кортралы Орфро.
Борталик — крупный порт в бухте Борталик, контролируемый Пурпурными лордами.
Борталик, бухта — большая бухта в устье реки Спиар.
Братья-псы — члены Гильдии убийц.
Бэйнфайр — зажигательный состав, похожий на греческий огонь.
Вакуо — свирепые кочевники пустыни и городские жители на юго-востоке Норфрессы.
Ведьма — женщина-колдунья.
Войны волшебников — войны между волшебниками, которым положили конец Оттовар Великий и Гвинита Мудрая. Этот термин иногда также используется для описания финальных войн в Контоваре, но для них чаще применяется термин "Падение".
Волшебник — любой обученный практик волшебства.
Волшебник колдовской палочки — другой термин для обозначения "колдуна" (см. ниже).
Волшебный ветер — ветер, вызванный волшебством.
Волшебство (искусство, также называемое "колдовством" или "волшебством колдовской палочки") — использование той незначительной части дикого волшебства, которая может направляться и контролироваться колдунами и чернокнижниками. Волшебство манипулирует этими частями с помощью серии сложных команд, каждая из которых достигает уникального эффекта. Волшебство является внешним по отношению к волшебнику; оно требует тщательной концентрации и контроля, но не создает какой-либо прямой физической нагрузки на волшебника. Однако любая потеря концентрации вполне может привести к тому, что заклинание выйдет из-под контроля с обычно катастрофическими последствиями.
Вондерланд — северная провинция империи Топора, известная качеством своих лучников, суровостью климата и богатством своих серебряных и золотых рудников.
Вондеруотч — столица провинции Вондерланд в империи Топора.
Всадники ветра — избранные связанные братья (и единственный совершенно особый случай, сестра) сотойских скакунов.
Гат — большой пролив к северу от Белхэйдана в Вондерланде. Обеспечивает основной доступ по воде в Вондервотч, столицу провинции Вондерланд в империи Топора, хотя полностью замерзает в зимние месяцы.
Гномы — одна из пяти человеческих рас, известная своими инженерными работами, каменной кладкой, а также проектированием и изготовлением сложных механизмов.
Градани — одна из человеческих рас, крупнее, сильнее и живущая дольше людей, хотя значительно меньше, чем полуэльфы. Подвержена "проклятию Контовара" (см. ниже).
Грамерхейн — кристалл, используемый волшебниками для наблюдения и гадания.
Гринлиф, река — самая большая река, которая полностью находится в пределах империи Топора.
Грифона, дворец — резиденция дома Оттовар в Роллантии.
Грифона, знамя — штандарт императоров Оттовар: на красном поле изображен коронованный грифон, распростертый на ветру.
Грифона, стража — элитная личная стража правителя империи Оттовар.
Грифона, трон — государственное кресло правителей империи Оттовар.
Громо — большой загадочный монстр, сочетающий в себе черты обезьяны, кошки и крысы.
Дварвенхейм — самая недавно добавленная провинция империи Топора, лежащая между горами Дварвенхейм и Орданскими горами.
Девы войны — представительницы юридически признанной автономной женской субкультуры в королевстве Сотойи. Многие из них — смертоносные воительницы, и все они подотчетны только своим собственным лидерам и короне Сотойи.
Дикий волшебник — единственный тип волшебника, способный напрямую использовать дикое волшебство.
Дикое волшебство — совокупность "поля волшебства", энергии или силы, которая наполняет всю вселенную и связывает ее воедино.
Дирекат — очень крупное, высокоинтеллектуальное норфрессанское хищное животное, внешне похожее на саблезубого тигра.
