К счастью, высшая школа не всем и требуется. Девочке-подавальщице в Макдаке или негру-мойщику на заправке интегралы нужны разве что упавшие в ливневку часы подцепить.
С другой стороны, в армию попадают как раз бедные американцы. Богатые откупаются. А кто попал в призывную лотерею — “draft” — говорят на английском не очень четко, хотя порой весьма образно. Так что знать все американские жаргоны очень трудно. Еще по службе на торпедном катере Кеннеди помнил: в микрофон под огнем орут нелитературно, не в рифму. Хрен поймешь.
После войны Америка и вовсе оказалась лидером блока НАТО. Где к жаргонам реднеков, пляжников Сан-Франциско, “каджунов”, “ниггеров”, “уиггеров”, “хиппи”, “яппи” и черт знает, кого еще, прибавились все культурные сокровища старушки-Европы. Янки с удивлением узнали, что португальский язык почему-то совсем не испанский. И оба они отличны от французского, хотя в основе всех трех вечная латынь. Ладно там жаргоны Франции, в поезде Париж-Марсель хоть выспаться время есть. Но даже в микроскопической Бельгии, над которой истребитель буквально не успевает разогнаться до сверхзвука, и то нашлись отдельно валлонский, и отдельно — фламандский. В Нидерландах, которые на штабной карте не видны из-под линейки, есть Низовые и Верховые провинции. Что говорить о Германии с ее кучей Силезий, Саксоний, Верхних и Нижних Рейнов, а главное: с попавшей в американскую зону оккупации Баварией, которая настолько на своей волне, что ее армия даже имела собственную систему нумерации!
Хорошо хоть, скандинавы и швейцарские гномы с их пятью государственными языками остались нейтралами. Учить еще их наречия — точно бы с ума сошли. И так, чтобы франкоязычный пехотинец мог допроситься огневой поддержки у вчерашнего турка или гватемальца, пришлось написать сорок страниц обозначений и кодов. Появились уставные обозначения точки высадки, противника, патронов, раненых, танков и так далее.
А чтобы разрывы не глушили, не мешались всякие там акценты, все слова произносились по буквам. Слышишь, к примеру, “Джульет — Альфа — Новембер — Фокстрот — Униформ”, переводишь: JANFU, и тогда уже понимаешь, что это, оказывается, “Joint Army Navy Fuck-Up”. Тот самый, прославленный кино и мемуарами, “объединенный военно-морской пиздец”.
На сладкое, вместо “да” и “нет” радисты говорили “affirmative” и “negative” — именно вот чтобы не путались в треске помех коротенькие “yes” и “no”.
А теперь берем и пишем таким жаргоном две-три сотни докладов о текущих делах, расходах и прочем. Потом на основании феерически-пестрой лавины бумаг штаб-сержант сделает выжимку для Больших Шишек, но жаргон расшифровывать не будет и он. Во-первых, некогда — в армии всегда и все некогда, таков один из непреложных законов ее существования — а во-вторых, зачем? Удобно же!
Ну, для тех удобно, кто держит в уме все эти страницы кодов и условных обозначений. Кеннеди-то и на флоте тридцать лет назад выучил далеко не все, тем более — сейчас.
Минут через двадцать Президент плюнул и вызвал для доклада куратора Экспедиционного Корпуса:
— Генерал, доложите коротко и ясно, для старого peter boat.
— Сэр, мы в точке, когда пора уже что-то решать. Одно дело — учить запортальных дикарей ходить строем и стрелять из чернопороховых “кентуккийских винтовок”, и совсем другое выбирать цель для B61, если у нас там тоже нашлись redski’s. Укажите противника.
Кеннеди взялся за подбородок.
— Мы ведь не сможем вовремя сыграть отбой. Один раз нам удалось, но не надо дразнить пантеру дважды… Вот что, генерал. Я постараюсь узнать в Кремле, хотят ли войны они. Пока что мы не можем и линии разграничения провести: мы просто друг друга там не видим. Туман войны как он есть.
— Мы идем к Фашоде, мистер президент, сэр.
— Лишь бы не к Сараево… Но показывать слабость мы тоже не должны. Не сейчас, черт возьми. Мы и так в Сецессии… Вот что, генерал. Вышлите разведку как можно шире. Не полагайтесь на союзников. Займите как можно большую территорию. Поставьте везде форты или лагеря, достаточно сильные, чтобы их не могли уничтожить бесшумно. Столкнемся с русскими — по крайней мере, узнаем, где они там есть.
Президент вышел к своему лимузину, где его команда уже приготовила краткие утренние доклады. Оглядев собравшихся, президент прежде всего нашел взглядом советника по культуре:
— Тед. Ну-ка, вспомните мне что-нибудь легкое, веселое, смешное. Судя по началу, день впереди сложный.
Сорренсен пару секунд поморгал.
— Иск национальной ассоциации музыкальной записи. К главному полицейскому управлению.
— В чем иск?
— Когда копы видят, что их снимает репортер, они включают из громкоговорителей музыку “Битлз”. После чего MRAA вычищает с телевидения любые видеозаписи с такой мелодией. Просто за нарушение авторских прав на “Битлз”. А что на видео снимали разгон демонстрации или арест очередных “активистов”, оно тут как бы ни при чем. Никакой политики, чистая экономика и защита священной частной собственности.
— Ловко. Но чем тут недовольна MRAA ?
— Копы прибавляют ей работы. В последнее время все больше.
— Как вы полагаете, до конца срока мы продержимся?
— Если наши парни благополучно достигнут Марса, да. Но им еще лететь и лететь.
— Помолимся за них… Тед, я поступил с вами несколько невежливо, требуя от вас шутки. В компенсацию я выслушаю вас первым. Что у вас на сегодня?
— Сэр. Мы выполнили анализ нового русского фильма. Нашумевшего “Черного тюльпана”.
Собрание оживилось. Люди придвинулись ближе к лимузину. Кто-то облокотился на капот. Кого-то отодвинули охранники.
— Фильм о распаде Союза? Действительно, интересно. Как они сделали столько реквизита?
— Как они позволили шить столько мини-юбок?
— Как redskie позволили все это носить?
— Как они вообще до этого додумались?
— Вот это как раз просто: скопировали нашу моду шестидесятых. Во всем, кроме военной техники, они отстают лет на тридцать.
— Строго говоря, джентльмены, для России это колоссальное достижение. Еще в начале двадцатого века Россия отставала от всех лет на двести. Но, сэр, я хотел сказать не об этом. Есть сцена… Когда с Дворца Советов спускают флаг СССР. Мы очень внимательно ее проанализировали.
— Только не говорите, что вы снова привлекли к анализу пленки “Диснея” за пять миллионов долларов, и на скрытых кадрах оказались девятихвостые лисы.
Тед Сорренсен печально покачал седой головой.
— Увы, сэр. Там все прозаичней и страшнее, но я прошу вас найти сорок-сорок пять минут, чтобы просмотреть подготовленные доказательства.
— Внесите в мое расписание на следующую неделю. Пока что суть, кратко.
— Сэр. Кадры сняты с натуры. Есть характеристики, понятные профессионалам. Фокусное расстояние камеры, разрешающая способность объектива, освещение, глубина кадра, и так далее. Похоже, сэр, это не постановка. Это снимали с видеокамеры. Наши агенты определили место.
— Допустим, русские позволили спустить флаг для съемок… Нет, глупость.
Кеннеди сел на капот лимузина.
— Спускать самый главный флаг страны просто чтобы получить яркий фильм? Думаю, это даже для коммунистов чересчур.
— А для девятихвостых лис? — Тед попробовал пошутить, но внезапно попал в цель. Кеннеди выпрямился и сказал медленно, протягивая каждое слово, как шнурок в ботинок:
— Значит, я угадал. Не модель: модель можно пересчитывать. Они в самом деле смогли заглянуть… Поднять завесу. И там они увидели… Это. Но как ловко они спрятали увиденное! Теперь бесполезно рассуждать и даже упоминать о пророчествах. Все сразу подумают о скандальном кино… Тед, вычеркните сорок пять минут. Просто выпишите всем премии, а фильм смотреть мне некогда. Верю вам без доказательств. Оно ложится в картину. Все ложится в картину. Вот почему Врата…
Кеннеди повернулся к военному советнику, Максу Тейлору:
— Вернитесь в Пентагон, отыщите там куратора Экспедиционного Корпуса. Передайте ему: при встрече с русскими немедленно останавливаться на достигнутых позициях. Огонь открывать разрешаю только в ответ на огонь русских. Не на “враждебные действия”, только на огонь. Кто там у нас лучший агент?
— Сэр, там сам Чарльз Беквитт, основатель “Дельты”.
— Благодарю за напоминание, я знаю, чем он прославился. Пусть он теперь выяснит этот вопрос.
— Он, похоже, как раз встретился с русскими, потому что пропал со связи. Вряд ли обычные бандиты сумели поймать человека, ходившего по Камбодже, как по заднему двору собственного ранчо. Около месяца мы не получаем никаких донесений. Бог знает, где теперь Чарльз “Charge” Беквитт.
Чарльз “Charge” Беквитт сидел перед своим шатром. Сегодняшних больных он разогнал еще около полудня, женщинам выдал заданий чуть не до полуночи, а сам сидел и просто смотрел на заходящее солнце.
Насколько ему удалось разобраться, сейчас над Эссосом стоял двести девяносто восьмой год. Правда, по чуждому летоисчислению, по годам западного континента, Вестероса. Но никакого иного календаря они там, в Экспедиционном Корпусе, не успели учредить. Чарльз, конечно же, слышал, что-де планируется ускоренная модернизация всего, что захватит с их помощью Дейнерис — а тогда и появится новый календарь, учитывающий ужасные многолетние зимы Вестероса…
Все это осталось там, в будущем. В триста третьем или даже триста пятом году. Пять-семь лет вперед. Сегодня на Вестеросе еще только разгорается Война Пяти Королей. Королевские братья Ренли и Станнис точат зубы друг на друга. Хитроумные Тайвин Ланнистер и Питер Белиш, который Мизинец, как раз начали понемногу затягивать сплетенную паутину. Храбрые недалекие Старки сползают все глубже в песчаную воронку, все ближе к ужасу Красной Свадьбы…
Правда, перед самым отбытием Чарльза на север появились многочисленные и правдоподобные слухи, что-де никакой Красной Свадьбы на самом деле не случилось. Якобы Робб Старк пересек Зеленый Зуб выше по течению, усилиями некоего посланца Железного Банка и чуть ли не колдовством. Северный король вовсе не заезжал к Фреям, чем немало их оскорбил. Вот они и оплатили бродячим певцам длинную балладу, про то, как наглого Молодого Волка зарезали, пришив на труп голову его же лютоволка. Чтобы привести в гармонию внешность и наполнение.
Каждая версия истории имела свою систему доказательств — довольно стройную внутренне, но напрочь противоречащую другим событиям и сведениям. Собственно, Чарльз-то и ехал на север за внесением ясности.
Ну что, приехал. Откат во времени, три штуки. Неудивительно, что появились две истории Робба Старка: то ли он убит, а то ли правит Севером. По логике вещей, где-то есть еще и третья версия: откат ведь сработал трижды.
Интересно, куда швырнуло русского резидента? Того, работающего под посланника Железного Банка?
В необъятных просторах Травяного Моря никаких Врат еще не открывалось. Странник Баш-Аламхар еще не прибывал в Миэрин, да и сам город Миэрин еще не захватывала Дейнерис Освободительница…
Вот она, Дейнерис. Жена вождя огромной орды — здесь орда именуется “кхаласар”, вождь, соответственно, будет “кхал”. Дейнерис вполне благополучна и счастлива, и даже зверская казнь ее брата Визериса Таргариена не слишком огорчила ни саму Дейнерис, ни верного рыцаря Джораха Мормонта, ни, тем паче, Чарльза Беквитта. Наглый Визерис ухитрился достать абсолютно всех.
Чарльз не физик, он штурмовик и отец-основатель армейского спецназа, так что объяснить происходящее со временем не пытался. Наблюдал, записывал, в меру сил штопал раны и чуточку просвещал кочевников. За лечение Чарльза весьма почитали, дарили дорогие вещи, рабынь, золото. Над просвещением смеялись, чему Чарльз не удивлялся. Хотя обижался, конечно.
Если бы даже Чарльз хорошо знал обычаи “конных” индейцев, скажем, дакота или сиу, команчей или апачей — дотракийцы все равно бы их не приняли. На просторах Травяного Моря не водилось бизонов, для охоты на которых индейцы собирались в постоянные племена. На границах Травяного Моря давно уже не существовало мощных оседлых держав, из-за Костяного Хребта не приходили волны диких народов, чтобы вынудить племена объединяться в племенные союзы. Могучее Сарнорское царство пало в кровавых битвах давным-давно, еще до возвышения Валирийской Империи с ее драконами. Сама Валирия лет полтораста, как рассыпалась.
Торговля через весь континент могла опираться на сухопутный тракт Пентос — Норвос — Квохор, а могла с тем же успехом пользоваться вместительными кораблями Волантиса, плавать южнее Эссоса. Залив Работорговцев — Ступени — Узкое Море — Браавос — Остров Иб, и далее, потому что севернее Браавоса тут простиралось обычное море, вовсе не Ледовитый Океан. Это как если бы на Земле существовал морской путь вокруг всей Евразии, не осложняемый ни льдами, ни необходимостью огибать всю Африку с Индией.
В городе Ваэс Дотрак, на торговых рядах, где Чарльз покупал пергамент, перья и чернила для записей, он как-то подслушал спор. Некий человек утверждал, что если в мире давно ничего не менялось, боги сотрясают мир. Скажем, Рок Валирии. Один день — и стерта сильнейшая империя, победительница Старого Гиса. Те же боги могут проявить свою волю и тоньше. Скажем, впустить в мир зло — но тонкой струйкой. Сперва на ледяном севере. Просто чтобы люди не засыпали в бесконечном полудне, в хрониках, где меняются только имена королей.
Чарльз подумал: может, потому-то и открылись Врата? Случайно. Не по воле землян, не трудами американских ученых, которые только вовремя сумели оседлать волну — а в силу неких вселенских механизмов. Если бывает парад планет, почему не бывать параду звезд в рамках Галактики? Как при этом изменятся титанические магнитные поля, как повлияют на маленькую пылинку-Землю, никто ведь не изучал. Вдруг все звездные системы в такой конфигурации окажутся связаны на небольшой промежуток времени. А после распада небесного пасьянса останутся легенды об эльфийских курганах, о Той Стороне, о Детях Богини Дану — отчего нет?
Так или иначе, до замыкания петли оставалось еще много лет. Чарльз вел жизнь уважаемого человека, жизнь мирную и размеренную, описывая самих дотракийцев, составляя словарь их языка, и уделяя внимание народам на берегах Травяного Моря.
С востока Море замыкал Великий Лес Квохора. Вот в лесу водились всякие дивные существа. Но к Тракту они выходили редко, как на них охотиться, кочевники не знали, так что Чарльз о крылатых тиграх и говорящих медведях смог записать мало что.
С севера степи доходили до самого Студеного Моря. Но дотракийцы обычно кочевали южнее разрушенных городов, некогда столицы Сарнорского Царства и лучших его крепостей — а ныне мертвых руин. Тракт из Квохора миновал поочередно Город Мертвых Тел, Город Крови, Город Червей. От силы и славы Сарнора там оставались только горы камней.
