* * *
Призывно каркая, впереди летел ворон. Жерард гнал своих людей по осколкам через рамы разбитых зеркал. Если кто и мог отыскать в этой тьме Ноэля, то только Николас, раз уж они действительно были связаны с рождения.
Впереди забрезжил свет. Ворон ринулся на него. Жерард ощутил ауру внука, хоть и тусклую, сочившуюся болью. Но Ноэль был жив!
Люди подались к центру огромного зала, освещённого роем зелёных огоньков.
Звенела сталь, свистел воздух, летели искры, яростно кричали противники, сшибаясь снова и снова. Стремительный танец, движения не разобрать, оба клинка раскручивались вихрями, оба врага увёртывались и атаковали со скоростью мелькающих молний.
Ворон спустился к Ноэлю и отчаянно закаркал, будто спрашивал:
"Ну, как ты? Ну, как?"
Разбуженный его криком, хозяин пополз в сторону.
— Уносите его! — приказал Жерард.
Люди подхватили Ноэля под руки и потянули прочь. Он тряс головой, пытаясь прийти в себя, но как только очухался, стал сопротивляться:
— Николас! Надо его спасти!
— Ему не поможешь, — покачал головой Жерард. — Смотри, какая схватка. Если кто близко подойдёт, разорвут и не заметят.
— Его же самого вот-вот разорвёт! — упрямился Ноэль.
— Дадут боги, он выживет. Не нужно... — попытался увещевать его Жерард.
— Нет! Один он не справится. Только вместе мы — сила.
Ноэль оттолкнул тянувших его людей и рванул обратно. Они пытались его не пустить. Ворон кидался на них, прикрывая хозяина. Потрёпанный и измученный, Ноэль оказался неуловим, словно отчаяние придавало ему сил.
— Остановись! — кричал Жерард. — Только зря погибнешь!
— Нет! Без него... не будет и меня!
Ноэль заговорил на свистящем наречии, похожем на язык птиц. По сводам эхом загремел голос Николаса, словно он отвечал на понятном лишь им двоим языке.
Ворон каркнул и бросился хозяину в лицо. Ноэль рухнул на пол в шаге от сражения. Руки и ноги судорожно дёргались, из кожи прорезались чёрные вороновы перья, лицо закрывала маска с мощным клювом.
Заметались в ужасе зелёные огоньки. Свет померк, потухли все факелы.
Хлопали крылья, каркал ворон, скрежетали сталкивающиеся клинки, с шипением летели искры. То и дело раздавались яростные кличи. Лихорадочно пульсировали голубые сгустки воздуха. Порывы ветра грозили содрать кожу с костей. От пещерных сводов откалывались камни и норовили пришибить. Но даже это отмечалось слабо перед лицом небывалой мощи, какой обладали лишь невообразимые из всех существ — боги.
Неужели страх за Николаса пробудил в Ноэле силу Безликого? Как теперь спастись и, что важнее, как вернуть внука из этого безумия?
Ауры озарились сине-зелёными огнями Червоточины. Распахнулся на их фоне тёмный силуэт человеческого тела, плоть вспыхнула в ярком зареве. Наружу вырывался смерч потусторонней силы, с оглушительным гулом промчался по залу и впечатал людей в стены.
Они едва не окоченели от налетевшего мороза, пока буря не стихла.
Жерард нашарил на полу факел, поджёг и первым поспешил проверить Ноэля. Он должен выжить! Иначе и быть не может.
* * *
Хоронили Николаса в закрытом гробу, потому что ураган превратил его тело в кровавое месиво. На панихидное шествие от парадных ворот Дюарля до дворцовой площади, где был сложен погребальный костёр, собрался весь город и соседние селения. Всё-таки Охотник уничтожил Аруина и спас людей от проклятья.
Много похвал было вознесено, много прощальных песен исполнено, много слёз пролито. Орлен явился проститься с героем в числе первых и даже приказал лорду де Годон положить меч Утреннего всадника на могилу на королевском кладбище.
Похороны длились невыносимо долго. Нужно было держать себя в руках и отвечать вежливо на неискренние соболезнования высокопоставленных особ. Только верный Мунин немного облегчал тоску. К концу Ноэль ощущал такое опустошение и усталость, что сам готов был взойти на погребальный костёр вслед за названным братом. Особенно, когда вспоминал, что самое сложное ещё впереди.
С кладбища Ноэль вернулся последним. Бианка дожидалась его в холле центрального корпуса. Чем быстрее он покончит со всем, тем лучше.
— Ты как? — спросила она, поднявшись из кресла.
— Буду жить, — угрюмо ответил он.
— Знаешь, я... я видела смерть в раскладе Николаса, но не думала, что она наступит так скоро. Ещё вчера он был среди нас, шутил и смеялся... А теперь его нет. Он уже никогда не войдёт в эти двери, — Бианка осеклась, заметив квёлый вид собеседника.
— Да я и сам... с трудом верю, — выдавил из себя Ноэль. — Послушай... — он вынул из-за пазухи грамоту и вручил ей. — Я договорился, чтобы тебя направили в Лиль на границе с Лапией. Будешь помогать нашим дозорным нести службу, обучать одарённых, составлять донесения и отчёты. Там куда тише и безопаснее, чем здесь или в южных провинциях.
— Но ведь я даже писать не умею, — смутилась Бианка.
— В Лиле научат, это не сложно. И вот ещё, — Ноэль вложил в её ладонь увесистый кошелёк с золотыми монетами. — Подъёмные, чтобы первое время продержаться. Завтра утром собирается обоз — отправишься вместе с ним.
— А как же ты? — она непонимающе заглянула в его глаза. — Ты не поедешь со мной?
— Прости. — Даже не думал, что станет таким подлецом. Столько добивался её благосклонности, а оказалось, просто голову дурил... — Моё место здесь, рядом с дедом. Теперь я это понял.
— Это из-за Николаса? — не поверила Бианка.
— Отчасти. Моё похищение и его смерть показали, насколько глупо я себя вёл. Он погиб, защищая этот город. Я обязан продолжить его дело. Даже если это означает всегда быть одиноким и мириться с тиранией вождя.
Бианка опустила подбородок на грудь и вытерла кулаком слезившийся глаз.
— Что ж... будь счастлив.
Она собиралась уйти, но Ноэль поймал её за руку. Не хотелось, чтобы всё заканчивалось вот так...
— Если что-то понадобится... что угодно... пиши! Я... я всё достану.
Бианка посмотрела на него так, словно поняла без слов, обняла и поцеловала в губы. Нежно и мимолётно. Сама.
Под ложечкой тоскливо засосало. Бианка выскользнула из ладоней Ноэля и поспешила прочь. Они ещё встретятся. В следующей жизни, при других обстоятельствах. Всё сложится иначе. Обязательно.
Зашевелилась гардина, послышали шаги. Только тогда Ноэль осознал, что смотрит в пустоту перед собой. Он обернулся и спросил:
— Теперь ты доволен?
— Вполне, — ответил дед. — Он очнулся и зовёт тебя.
— Ты отпустишь его? Я сделал всё, как ты велел.
— Пускай проваливает на всех четырёх ветрах, — сварливо объявил Жерард и проводил его в комнату больного.
* * *
Он всё ещё чувствовал себя неважно, но лежать в постели было невмоготу. Выбрался на лужайку. Под раскидистым ясенем с багряной кроной сидел старший брат и наблюдал, как солнце закатывается за край горизонта. Кроваво-красными становились не только кружащиеся на ветру листья, но и сам воздух.
— Иди сюда!
Брат похлопал ладонью по траве возле себя, заметив, как он прячется в тени деревьев. Он улыбнулся и послушно устроился рядом.
— Чего грустишь? Тебе уже разрешили вставать?
— Нет... я хотел... поговорить с отцом. Объяснить. Попросить прощения... Но он как всегда занят.
— Не сердись, у него много дел. Но он всё понимает и не держит на тебя зла.
— Да ну, — он обнял свои острые колени и надул губы. — Я для него сплошное разочарование, у которого никогда и ничего не получается. Даже сейчас... Если узнает, что я здесь, запрёт на несколько недель.
— Я уговорю его этого не делать, — брат потрепал его за щёку и улыбнулся.
— Спасибо! Он всегда тебя слушает. Ты же старший, наследник, гордость.
— На тебя он внимания обращает куда больше, чем на нас всех вместе взятых. Да и сомневаюсь, что он выберет преемника по старшинству, а не того, кто покажет себя более достойным.
— Разве есть кто-то более достойный? — он прильнул к боку брата и положил голову ему на плечо. — Ты же самый умный и рассудительный. И на мечах сражаешься лучше всех!
— Подлиза! — засмеялся брат, трепля его по волосам. В почти чёрных глазах отражался щуплый мальчонка, похожий на выкупавшегося в луже воробушка. — А ещё мне постоянно достаётся за ваши проделки. "Ты же старший! Ты должен за ними присматривать и держать их в узде!"
— Одно жаль, когда ты займёшь место отца, у тебя тоже не будет времени... на нас, — он понурился, хватаясь за руку брата ещё крепче, словно не желал отпускать.
— Что ты! — брат стиснул его ладонь. — Что бы ни происходило, как бы ни разделяли нас обстоятельства, в душе и в сердце я всегда буду рядом с вами, помогать и защищать, делиться всем, что у меня есть. Ведь мы — одна кровь, а она гуще водицы.
— Я тоже! Тоже буду! Твоим верным защитником, — горячо заверил он и обнял.
В комнате за зашторенными окнами было темно. Призрачная кровь исчезла с рук, но в душе металось неприятное чувство, что всё не может завершиться благополучно. Его просто успокаивают.
Заскрипела дверь, в глаза ударил яркий свет, послышались знакомые размеренные шаги. Сморгнув пелену слёз, Николас облегчённо выдохнул:
— Живой!
— Вообще-то это не я провалялся без чувств неделю, — усмехнулся Ноэль, устраиваясь на краю его постели.
— Что случилось? Окончание схватки как в темноте...
— Я помню немногим больше твоего. Дед говорит, что на некоторое время свет померк, а когда он подпалил факел, то мы с тобой уже лежали без чувств, а от Аруина осталась лишь перемолотая груда костей. Спасибо, что спас. Я этого не забуду.
Ноэль протянул к нему ладонь, и Николас сжал её, чтобы удостоверится, что он — не плод воображения.
Получилось! Неужели в этот раз действительно получилось?!
— Не стоит благодарности. Мы же почти братья. Мой меч?
— На месте, не переживай. Есть хорошая новость: после схватки все решили, что ты погиб. Мы справили твои похороны. Николас Комри официально мёртв. Вся Норикия так считает, скоро слух долетит и до Лучезарных. Тебя больше не будут преследовать, и ты сможешь уехать в Урсалию.
— А... а как же ты? — спохватился Николас.
Ноэль отвёл взгляд:
— Я остаюсь. Кто-то должен здесь за всем приглядывать.
— Но ты так хотел построить что-нибудь своё, освободиться от деда. Неужели ты станешь таким же покорным, как прежде?
— Нет. Ты показал мне, что можно жить иначе, мыслить независимо и не бояться высказывать своё мнение. Нужно бороться за то, во что веришь и не сдаваться перед трудностями. Возможно, не так быстро, но я заставлю деда слушать меня, приберу здесь всё в свои руки и наведу порядок. Благодаря твоей самоотверженности я понял, что это и мои люди, моя ответственность. Я не могу их бросить.
Они неловко молчали каждый о своём. Николас чувствовал, что Ноэль недоговаривает, что мечты ещё не умерли в нём, а бьются в агонии и истекают кровью. Но раз уж друг решил...
Николас скосил взгляд и заметил у него на запястье повязку.
— Что это?
— Дед провёл один ритуал. Дал мне новое имя в знак того, что я признал себя Безликим.
Ноэль размотал повязку и показал выцарапанную на коже руну. "Альгиз" — защита. Николас схватился за собственное запястье. Такое совпадение не могло быть случайным, но что оно означало?
Несмотря на близящуюся разлуку всё внутри ликовало: жив-жив-жив! Значит, чудеса возможны. Хотя бы в этот раз.
— Выздоравливай и ни о чём не волнуйся, — сказал Ноэль и ушёл.
Николас откинулся на подушки. Из зеркала сбоку выбралась фигура в балахоне.
Безликий! Явился-таки!
— Я победил и без твоей помощи!
— Ты в этом уверен? — усмехнулся бог.
— Только не говори, что ты воспользовался моим телом, и только поэтому звёздный клинок подчинился мне, — подозрительно прищурился Николас. — Ты делал это и раньше?!
— Думай, что хочешь.
— Ответь хоть, кем я был в прошлом воплощении? Кровь на моих руках — это кровь Ноэля? Я ведь не убивал его, но он погиб по моей вине. Я не могу себя простить за то, что не спас его? Как семью, как Юки.
— Все, кто тебе дорог, будут погибать, пока ты не отыщешь меня, — после томительной паузы произнёс Безликий и указал на "Книгу тайн" в сундуке: — Отыщешь по-настоящему, а не с твоими уловками.
— Что ж, тогда я буду один, — Николас обнял себя руками и отвернулся.
— Упрямый дурень, как же ты вырвешься из порочного круга собственных ошибок? — пробормотал Безликий и исчез.
Часть V. Новый дом
Глава 40. Возвращение к жизни
1572 г. от заселения Мунгарда, Эскендерия, Священная империя
Микаш выбрал себе кабинет в маршальском корпусе, а не в Большом дворце, как предлагали его люди. Строгий двухэтажный особняк в стороне от других построек нравился ему гораздо больше. А столько воспоминаний было с ним связано!
Сорок пять лет назад эти покои принадлежали Утреннему всаднику. Каждый раз, когда Белый Палач открывал тяжёлую дубовую дверь, обитую войлоком, чтобы изнутри не доносилось ни звука, перед глазами вставали картины из прошлого. Как одержимые заинтересовались Микашем и его женой, когда они были ещё детьми. Как пришлось отбиваться, как он взял в плен одного. Как был удивлён подоспевший к окончанию схватки маршал Сумеречников — легендарный Гэвин Комри.
Все одарённые мальчишки мечтали попасть в его армию, Микаш в их числе. Но из-за низкого происхождения ему даже меч был не положен. За его ношение Микаша могли выпороть, а то и вовсе казнить.
"Мы не казним наивных мальчиков ни за воровство чужого мусора, ни даже за глупое упрямство. За кого ты нас держишь?" — звучал в ушах насмешливый голос Гэвина.
Микаша под охраной доставили сюда, во дворец Сумеречников, в маршальские корпуса, в этот самый кабинет. Под пронзительным взглядом глубоких синих глаза он трясся, как осиновый лист, и не мог выдавить из себя ни слова. До сих пор не решил, чего тогда боялся больше: разочаровать своего кумира или испытать на себе его гнев.
Гэвин же сделал то, что другие менее знатные, могущественные и одарённые считали невозможным: посвятил "безродного дворнягу" в Сумеречники и принял в свою армию. Как Микаш тогда ликовал, как восхищался благородством Утреннего всадника.
Он так мечтал бороться с демонами плечом к плечу с другими рыцарями. Знал бы он тогда, что вовсе не это было нужно Гэвину, плюнул бы ему в лицо? Или простодушно поверил бы в слова о долге и жертве во имя человечества? Ведь Утренний всадник так часто проговаривал их, если боевой дух армии угасал.
Те десять лет, что он служил под началом Гэвина, Микаш был слеп от счастья. Лобызал измазанные в крови руки своего благодетеля, кидался исполнять его волю по первому зову, совершал все мыслимые и немыслимые подвиги лишь для того, чтобы заслужить его удовлетворённый взгляд.
Помнил Микаш и то, как они прощались. Тридцать пять лет назад, в этом же кабинете. Гэвин назвал юнца Ойсина Фейна потомком Безликого и назначил своим преемником, а сам подал в отставку. Тогда в душе поселились первые сомнения, но горечь от предстоящей разлуки затмила всё. Не мог он ни в чём уличить своего кумира, когда его взгляд был таким печальным и усталым.
