Скидываю таракана Женьке, пока он не видит.
...Задаю, потому что мне правда интересно. И она всегда отвечает. Честно и прямо. И каждый раз — по-новому...
— Богдан, блин!!.. — возмущённый Женькин голос. — Это что за зверьё?!..
Наверное, у неё каждый раз новая правда. Однажды она даже показала мне свой паспорт. Там столько штампов о свершении акта брака, что страничек не хватает. Использованы и те, что для воинской обязанности. Мужа ни разу не видел. Ни одного.
— Женщины... — говорит Дама и кладёт руку мне на колено, — Обращайтесь с женщиной осторожно! — улыбается лукаво. — Она сделана из кривого ребра, Бог не сумел создать её прямее; если захочешь выпрямить её — сломается; оставишь в покое — она станет ещё кривее...
Дама. Кто ж знает — шутит она или всерьёз...
Смотрю на неё. Дама хочет греческий стиль и скрипучие качели у себя в саду... чтобы просыпаться под их скрип по утрам...а в солнечные дни собирать одуванчики, выросшие между камней... А ещё ей нужны круглые ямы между ёлками...чтобы собирать в них дождь.
Улыбается немного грустно и убирает руку с моего колена.
— Мальчики... — говорит весьма отстранённым голосом нам с Женькой, — а моё предложение всё ещё вы силе. В жизни всё надо попробовать...
Дёргаю Женьку за рукав. Я понял.
Дама шутит всегда.
ТАБАК ВОЖДЯ, или...снова в дурака?
...— Ты — дурак.
Говорит и довольно улыбается. Гордо. Просто расплывается весь от радости.
— Натан, ты — дурак! — ладонями раскрытыми по коленям ударил, ясное вроде как дело, чего тут лишнее болтать. Факт общепризнанный. Баста, бля, весь мир свидетель моего провала сокрушительного...плевать, что весь мир сейчас сводится к пустому практически вагону поезда. В этом вагоне только мы. И бабка ещё какая-то у входа сидит с молодой перебинтованной яблоней. Наверное, собралась на огород...высадить эту калеку на сухую твёрдую почву, сдобренную коровьим дерьмом. Fuck, да я ушам не верю. И глазам — тоже. Как ты выкрутился, а, Фокс?
— Ха! — Шакал перегнулся через спинку сиденья и дал мне подзатыльник. — Ну...— безнадёжно головой покачал, — ну, ты вааще...продуть Фоксу...
Бля, да что вы...в самом деле... Карты в руках перебираю и не пойму ни фига. Ты ща чем ходил? Пытаюсь в уме ходы просчитать, вспомнить, кто чем крыл... Ржут. Оба ржут. Один, Великан, напротив меня сидит, кулаками в колени упёрся, а второй, Шакал, блин, сложил руки на спинке сиденья...
Ну-ка, хватит ржать!
— Натан, заткнись! — рык справа.
Ага. Натан. Нашли, бля, самого громкого.
Леший морщится сквозь сон, он удобно так растянулся на этой жёсткой деревянной скамейке, ноги в проход вытянул, причём так, что кондукторше перешагивать пришлось, как через забор, и теперь пинает меня ботинком.
— Ты не громкий, — бормочет, — ты просто...хм...просто заткнись.
— Леш, — пинаю его в ответ, — бля, какое заткнись...меня тут дураком обзывают...
— Я всегда эт знал, просто...— усмехается, уткнувшись в куртку, — расстраивать тебя не хотел...
Ах ты ж, блин! Дикое желание пнуть его ещё раз, да только...устал он. Очень. Два дня без сна они с Вождём со страшным азартом мучили машины. Они и сейчас вон, в масле все, аж вагон бензином пропах.
Кидаю карты на наш "стол". Столом в этот раз служит старый огромный рюкзак Вождя, ещё армейский. Тёртый и с какими-то невообразимо прочными ремнями.
Ага! Фокс, мать твою!
— Чего? — косится на меня. Не понимает он, видите ли.
Как эт "чего"? Где семёрка треф?! Ну-ка, гони! Давай-давай, нечего, блин, мухлевать! Кто тебя вообще этому научил, рожа ты духовская?!
При упоминании духов Вождь отрывается от созерцания мелькающих в окне пейзажей и глядит на меня. Он не зол. Даже не сердит. Просто думал о чём-то далёком, в окно глядел, уперевшись в порожек сапогом, и вдруг слово услышал...зацепило...
Не люблю я, когда его вот так...цепляет. Не люблю, потому что неприятно ему это до жути. Ну...мне так кажется. В Вихре не разберёшься. Я спрашиваю чего — он молчит. А если и отвечает, то либо морду бьёт, либо за уши тягает, либо...хм...один раз удивлённо так спросил: "А ты что, не знаешь, что о таком не говорят?".
Теперь знаю. Что молчат. Но по-прежнему осталось неясным, отчего.
Леший, бля, ты зачем Фокса научил мухлевать?!.. С воем кидает в меня кепку. На большее, видимо, нет ни сил, ни желания. Да знаю, знаю, я сволочь, я эти два дня, все практически, провёл или на пшеничном поле...с Машкой...или на крыше с голубями. Ну, я учил Машку свистеть. Честно. Потом мы ходили искать вереск. И...даже нашли. Потом.
— Великан, — говорю как можно серьёзнее, — нехорошо обманывать.
Я даю наставления. Обалдеть. Он слушает внимательно так, брови хмурит...и начинает смеяться. Здорово он смеётся. Как-то...заразительно, что ли. Порой смеётся своему чему-то, там, внутри, глубоко, а ты не можешь удержаться и — тоже...
Не буду с тобой больше играть. Отвали. Вон, Леша потряси, он тя научил, пусть теперь сам и расхлёбывает. Ах, со мной? Почему это?
— Ты мне не подыгрываешь, — говорит негромко.
Ха, а ты, значит, дураком любишь оставаться? Ладно...тока семёрку верни. Руками разводит. Как нет? А где ж она?
— На! — Шакал, снова перегнувшись через спинку сиденья, откуда-то сзади, кладёт семёрку мне на плечо.
Э-э... В смысле, ты у меня её и стянул? У меня?! Ну, ни фига ж себе!.. Раздавай, бля. Вождь, мож, ты с нами? Ясно. Не переживай, я уже осознал всю свою бренную сущность, можешь не распыляться.
Так. Кто раздавал, тому руки надо оторвать.
Тум-ба-ба-ба... Тум-ба-ба-ба...
— Закурить дай, — зевает Шакал.
Что, тоже спать собрался?.. В карман лезу за спичками. На. Он косится. Что? А-а... Шакал, тебе не понять, это ленточка. Бирюзовая. С волос и ветра, гуляющего на пшеничном поле.
Хмыкает. Говорю же, тебе не понять. Ты...другой. Мы разные.
— Гляди! — кивает он в окно.
Там птица какая-то над полем. Парит. Одна. В небе синем. Вольная такая хищная птица... Слышь, Шакал, она совсем крыльями не машет...прям за воздух держится...это возможно?
— Она, Нат, потоки воздушные от земли ловит, — усмехается Шакал.
Э-э...ветер в смысле?.. Ну, блин, прости, я не такой умный, как некоторые!
— Не ветер, а тёплые гребневидные потоки воздуха, поднимающиеся от земли, — объясняет он.
А-а...ловит тепло. Ясно.
— Шакал, — закидываю ноги на сиденье и бью Фоксовского короля, и король и Фокс этим очень огорчены, — а ты чем до зоны занимался?
Молчит. На меня смотрит. Ой, бля, только не говори, что "о таком не спрашивают"! Я спросил. Ну?
— Я, Нат, — он затянулся пару раз, а потом с некоторым сожалением потушил сигарету, очень уж в сон клонило, — физику преподавал.
Приподнялся, сигарету, целую почти, в окошко выкинул и вытянулся на скамейке, прям как Леший.
Физику?.. Фокс, ты снова бит. Давай, собирай колоду...
-Эй, — на Шакала гляжу, а он уже руки за голову положил и глаза закрыл, — а почему перестал? — спрашиваю.
Улыбается. Когда он улыбается, ощущение немного жуткое, морщины, как глубокие страшные шрамы, по лицу разбегаются.
— Не перестал, — немного головой качает.
В смысле?
— Ну, только ж что... — хмурится, типа "отвали!" и переворачивается на бок, — тебе...преподавал...
А ты в школе работал?
— Отвали, Нат, а... — кулаком по спинке сиденья стукнул.
Учитель или преподаватель?
— Учителей нет, — зевнул, — есть только преподаватели. Они предлагают взять, а брать или нет — дело твоё.
В окно гляжу. Нет там птицы. Проехали мы её. Там теперь пара коней и овцы.
Я бы взял. А ты, Фокс? Удивлённо плечами пожимает, мол, в чём вообще вопрос, конечно — да!!
Смотрю на Вождя. Почёсывая щёку большим пальцем, он, не отрываясь, следит, как несётся за окном...что-то. Не знаю, что. Проносится. Мимо. Всё медленнее и медленнее, потому что скоро, видимо, остановка.
Фокс складывает руки на груди, овец рассматривает. Стадо кучерявых глупых овец.
Ну, что ж, а я — курить! От вас от всех тянет если не сном, то каким-то...размышлятельным, блин, настроением. Если честно, не могу уже сидеть, всё затекло. Я же предлагал...выдвигал, бля, идею ехать на машине. Грузовой. С картошкой. Так нет же, в поезде, видите ли, есть особая романтика. По мне — так это в картошке романтика. Её можно было бы потом прихватить с собой... Не всю, конечно, но...
Пойду курить в тамбур. Чёрт, Леший, достали меня твои ноги! Чё большой такой вырос, а?
Романтики, бля! Один машины гонял, второй из зоны недавно вернулся, третий...хм...нет, Фокс у нас хороший... А Вождь... Вождь — вааще разговор особый!..
Курить.
Не. Не в тамбур, а туда, где вагоны цепляются друг за друга. Ты стоишь на мелкой пошатывающейся во все возможные стороны, в том числе и вверх, площадке, под ногами — мелькают шпалы. Ну, само собой, шпал ты не различаешь, а только жёлто-зелёное месиво. Отовсюду — грохот и вой. Скрип и...тум-ба-ба-ба...тум-ба-ба-ба...работа каких-то хитрых механизмов, рычагов. Ты стоишь. И затягиваешься. Как я сейчас. И страшный грохот — мне в уши. Дверь стоит приоткрыть, одну или другую...нет, тише не станет, станет громче. Там. А здесь громко и шатко всегда.
Ты торчишь тут, вдыхаешь дым, который сразу же уносит, и думаешь...думаешь, бля...а ведь вагоны могут оторваться...железнодорожник выпил лишние сто грамм, власть пожалела денег на...
Как круто, чёрт. Ты можешь сдохнуть в любой момент, и смерть, поверьте, спокойной не будет. Куда уж. Резаной она будет. И красной. В бордовых таких тонах. Красиво...кому-то. Кому-то со стороны. У кого нервы крепкие или кто не сразу поймёт, что упал меж вагонов человек.
Хотя...на такой скорости понять...увидеть... Разве что потом. На рельсах. Тогда понятно будет даже случайно заблудшей овце...что выпил лишнего чувак в оранжевой жилетке.
Есть три варианта... Первый — я уеду, а остальные все останутся. Позади. Потому что сели мы в последний вагон. Нет, не специально, просто поручни последнего виляющего вагона — эт всё, до чего мы успели добежать, роняя вещи по платформе.
Второй вариант — я тоже останусь. Почему? Да я просто правой ногой стою на железяке, которая, как я понимаю, к последнему вагону относится. Может, и нет. Кто их знает, как они цепляют вагоны...
Ну, а третий вариант — меня разорвёт на хрен.
Ха! Круто! Не...чтоб потом какие-то овцы тупые... Не. Круто в смысле крутой поворот. Резкий. Но мне его не очень нужно.
Чёрт. Роняю спичку в промежуток между железками. А поезд, видимо, всё же тормозит. И — почти что тишина. Ну...теперь здесь не интересно.
Трогай. Остановка кончилась. Трогай.
Короткий рывок вперёд и длинная отдача назад — он ещё не решил, стоит ли. Стоит, бля, трогай! Резкий сильный рывок вперёд...
Выхожу в тамбур и, уперевшись локтями о выступ стенки, гляжу в окно. Вышла та бабка с яблоней. Направляется к посёлку, наверное...а мы набираем скорость.
Я тут подумал, что есть ещё и четвёртый вариант. Ничего не произойдёт. Мы просто останемся. В последнем вагоне. А если...если отцепимся, то чуваки в предпоследнем... Ну, вы поняли меня.
И что тогда? Вечно так?.. Вот же идиот, что несу... Гляжу на сигарету. Эт Вождя сигарета, у меня свои кончились...месяца четыре назад. Вместе с деньгами. Так что... курю табак. Я курю табак, а Леш теперь при каждом удобном случае усмехается. Типа, да иди ты...курить табак! Обидно. Блин.
Ну...так, и что? Если вечно?.. А ничего. В голове поезда полно всякого сброду. Там есть главный водила, который везёт всех...по накатанной колее, с которой, бля, не свернуть. Ни-ку-да. Разве что в обрыв. Думаю, что сошедший с рельсов поезд — это страшно. Как сошедший с ума человек.
Ещё там контролёры. И людей больше. Наверное. И шатает и грохочет там гораздо меньше. Чем здесь.
А ещё...бывает, что у поезда две головы. Они попеременно работают. Просто в данный длительный рейс одна из них отдыхает. Та, что рядом с нами. Но если чё... Не, увольте, я никуда вас не повезу. Пусть меня лучше разорвёт. На хрен.
Ехать будем.
Тум-ба-ба-ба...тум-ба-ба-ба...
И иногда я буду выходить покурить. Сюда. Иногда. А курить буду...надеюсь, разное. Скучно чувствовать одно и тоже. Хочется нового. Бывает, что чувство нравится, и тогда появляется желание его повторить. А ещё круче — запечатлеть и сохранить. Как дымок марихуановой самокрутки. Только от неё голодный. Сначала классно и спокойно. А потом понимаешь, что...есть, блин, хочется.
Табак. Его тоже буду курить. Табак Вождя. Вон он, кстати, по мосту идёт... Стоп. Что?! Как... Э-э! Вождь!! Бля!! Стой! Куда ты...разве нам тут...
Коленкой в стену упираюсь и вылезаю в окно.
— Вождь! — кричу. Эй, Вождь, ты, блин...куда?
Мост мимо...куда?..
Ветер волосы растрепал, я почти по пояс из окна вылез, одной рукой только за стекло это держусь, точнее за резину, что поверх стекла...
— Во-о-ождь!
Кто-то сзади сильно дёрнул за ремень. Бля! Я головой об окно долбанулся, оттолкнулся от стены кроссовками и спрыгнул...назад...в тамбур...
Фокс. Стоит и грозно так на меня смотрит. Фокс, что за... Я ничего не пойму! Почему Вождь...а мы что, дальше едем? Фокс!
Наклоняется ко мне и спокойно так говорит:
— Натан, ты — дурак.
Что?..
Он молчит. И я молчу. А поезд скорость набирает, и вокруг — месиво полей.
— Почему? — спрашиваю.
Хмурится, а потом...улыбается. Немного. Самую малость. У него такая борода, что и не заметишь. Улыбки. Хитрой... Как это? Фокс и...хитрый?!
Так, почему?
— Потому что думаешь, что играешь честно, — говорит.
Дверьми хлопнул, — ну, точнее, они сами собой хлопнули, — и ушёл. В последний вагон. Я стою. Тут, в тамбуре, где ж ещё.
Понял. Он опять...ушёл. Неизвестно куда. Нам неизвестно. Он иногда...уходит.
Когда-нибудь он пришибёт меня всё-таки. Потому что даже об этом...я у него один раз спросил. Морду не бил. За уши не дёргал. Вообще молчал. Тогда я добавил, что мне...просто хотелось бы знать... Вождь, мне просто интересно, куда, потому что... да потому что мне не наплевать, вот и всё! Он сказал: "Какая разница, куда, если я всегда возвращаюсь обратно". Он не спросил. Он...утвердил. А я не придумал ничего умного в ответ. Жаль. Наверное.
— В карты? — Фокс открыл двери и выглянул в тамбур.
Фокс, я тебе не говорил, что меня мама чуть в поезде не родила?
— Нет, — головой качает.
Ну, значит, считай, что не и говорил. Потому что "чуть" не считается. А земля...всех носит. И сносит. Не понять мне её...я бы сбросил в бездну полчеловечества... Э, Фокс, ты не знаешь, случайно, как цепляются вагоны? Ну, друг за другом их как крепят?
Великан руками повертел и показал какой-то замок. Ясно, Фокс, ясно... Ты знаешь, задолбали меня эти карты. Надо тебя шашкам научить...и шахматам...
— А ты умеешь? — спрашивает.
Да. Только иногда забываю об этом. Когда приедем, Фокс, — обязательно. Помню, где-то на чердаке у нас была доска...
LADY IN BLACK
