Воспоминания нахлынули на Диннара, и он вдруг явственно ощутил её страх — перед собственной силой, которая горела в ней, словно звёздный огонь, перед судьбой, ещё неведомой, но неотвратимой, как судьба звезды, которой суждено в своё время вспыхнуть, а потом умереть... Амнита всегда противилась этому страху, не хотела быть слабой. Она знала, что любовь привязывает к жизни, делая смерть настоящей трагедией.
"Я не нуждаюсь в твоей помощи, ваятель!"
Нет, Амнита, любовь — единственное спасение. И не только от самих себя. Ты поняла это и стала ещё сильнее. Только любовь даёт нам силу противостоять владыкам судьбы... А может, они нарочно испытывают нас? Чтобы мы не боялись прикоснуться к этому огню. Кто не боится сгореть, действительно достоин бессмертия.
Когда Днннар проснулся, высоко над озером плавали лёгкие серебристые облака. Всё вокруг дышало покоем. И сам он был спокоен. Вернее, настолько сосредоточен, что не мог позволить себе тратить энергию на волнения и страхи. Это было то состояние, которое он очень любил, — когда после долгих мучений и бессонных ночей всё вдруг разом вставало на свои места. Диннар посмотрел на усеянный обломками берег и отправился искать новый материал.
Он не знал, сколько времени ушло на работу. Закончив её, Диннар сел и стал ждать, глядя на своё творение. Алберон куда-то улетел. Вокруг никого не было. Диннар даже не чувствовал присутствия тех, кто иногда незримо наблюдал за ним.
"Ну вот, теперь про меня все забыли", — подумал он, растянувшись на тёплой земле. Серебристый туман клубился, превращаясь в белые облака, между которыми нежно синело небо. Пролетела птица.. Белая, с голубоватым хохолком... Он уже видел такую, но где? В Сантаре такие не водятся... Диннар улыбнулся, вспомнив водяное святилище на берегу Наугинзы. Там на крыше такая же птица, сделанная из хальциона. Священная птица раль. Та, что летает низко над водой и не боится людей, но поймать её невозможно. В Валлондоле было поверье, что в этих птиц вселяются души умерших, которые стараются держаться поближе к своим живым родичам. Так написано в книге, найденной Гинтой и Эрлином в его горном замке. Валлонские мастера часто изображали этих птиц в водяных святилищах и храмах, как символы душ, витающих над водой...
В лицо повеяло прохладой. Диннар почувствовал аромат свежей зелени и цветов. Он вскочил и огляделся. Всё вокруг изменилось. Ни статуй, ни каменных обломков, ни мутной разноцветной лужи. На берегу ласково шелестела трава, а в гладком зеркале озера отражалось ясное небо. Там в окружении золотистых облаков плыл маленький зелёный остров, поросший белыми цветами, среди которых что-то сверкало... Как самое чистое и благородное, самое светлое в мире серебро! Ни у кого, кроме неё, не было таких дивных волос. Ни у кого, кроме неё, не было такого прекрасного тела...
Она спала, как ребёнок. Диннару не хотелось думать, что это неудачная заготовка. Когда плавучий островок прибило к берегу, он осторожно взял её на руки. Она дышала. Она была жива. Диннар уткнулся лицом в мягкие серебристые волосы. Они даже пахли по-прежнему. Чудо, на которое способны лишь боги... Диннар положил её на траву и опустился рядом на колени. Яркая весенняя картина расплывалась у него перед глазами. Кажется, он ещё никогда не плакал...
— Ну что, ты доволен? — тихо спросил знакомый голос.
Тёмная фигура демона как-то не вписывалась в этот солнечный пейзаж, исполненный радости и покоя.
— Она проснётся, когда вы вернётесь. Твоя работа поразила даже богов-создателей. Ты мог бы стать одним из них. А потом подняться выше. Подумай, Диннар, ещё не поздно...
Прилетел Алберон.
— Пора возвращаться, — сказал он, приземлившись.
Диннар поднял Амниту и на мгновение замер, прижав её к бешено бьющемуся сердцу, — самое прекрасное из всех своих творений...
— Подумай, Диннар. Ты так легко отказываешься от столь редкого дара? Ведь ты творец!
— Творцу, который сумел воссоздать такое совершенство, наверное, уже больше не к чему стремиться.
— Мне очень жаль...
— Стоит ли сожалеть, если ты видишь, что я счастлив? Тёмный бог принял бледную богиню в свои объятия, но они оба устали исполнять роли богов. Мы наконец-то люди. И мы имеем право на счастье. Надеюсь, что, утратив свою божественность и могущество, мы обрели мудрость, которая поможет нам сберечь это счастье и поделиться им с другими.
— Больше ты не сможешь говорить со мной, как сейчас, — печально сказал демон. — И я не смогу принимать участие в твоей судьбе. Но я всегда буду думать о тебе, сын Диннары. Глаза тьмы видят всё.
— Я знаю, — улыбнулся Диннар. — Я так часто смотрел в эти глаза, что научился видеть в них не только тьму, но и свет. Я благодарен тебе за всё. Прощай, отец.
Алберон взлетел, и вскоре уже Диннар видел внизу знакомый пейзаж: горы, некрополь, лундовый лес, аллея, ведущая к Белому замку...
Демон приземлился на маленькой поляне возле некрополя. Было раннее утро, но солнце уже припекало вовсю. Где-то недалеко с весёлым звоном бежали ручьи. Амнита проснулась, когда Диннар закутывал её в свой плащ. Весна пришла в Сантару явно не сегодня и не вчера, но всё же с гор дул холодный ветер...
Они долго молчали, сидя на старой могильной плите и крепко прижавшись друг к другу.
— Ты не забыла, кто я такой? — спросил наконец Диннар.
— Кажется, припоминаю... Вечно хмурый каменотёс, который подглядывал, когда я купалась в женском бассейне в портике южного крыла.
— Так ты заметила?
— Я всегда всё замечаю...
— И делала вид, будто ничего не видишь. Хотя, что с тебя возьмёшь? Ты же притворщица. И лгунья. Спелась за моей спиной с тёмным демоном...
— Обещаю, что больше ничего подобного не будет. Больше я никогда тебя не обману. Теперь уже нет нужды что-то скрывать, лукавить и бояться. Разве мы не заслужили право на спокойную и счастливую жизнь? Кто это? Снуффи?
— Да. Демон Алберон по прозвищу Снуффи. Мы ему очень обязаны...
— Вовсе нет, — возразил демон. — Наконец-то я вернул все долги. А теперь я должен вас покинуть и сменить тело птицы на более подходящее для моей новой ипостаси. Я очень рад за тебя, Альмандаар Лайол.
— Это имя подходит звёздному божеству, а не смертной женщине, — сказала Амнита, обнимая птицу за шею. — Я надеюсь, что в этой жизни ты тоже обретёшь счастье.
Они начали целоваться раньше, чем Снуффи-Алберон исчез над кронами деревьев. Впрочем, он этого не видел. А если бы и видел, то вряд ли бы обиделся.
— Смотри, снег уже весь растаял, — удивилась Амнита. — Сколько прошло времени?
— Целая вечность. Успели погибнуть и родиться множество миров...
— И нам достался один из лучших. Или мы это придумали?
— И да, и нет, — прозвучало в ответ. — Каждый создаёт свой собственный мир.
Эти слова произнесла Айданга. Амнита и Диннар никогда её не видели, но они сразу поняли, что неожиданно появившаяся перед ними женщина — знаменитая инкарна. Правда, теперь её бы уже никто не назвал женщиной без возраста. Влюблённые видели перед собой старуху, седую и высохшую, похожую на скелет. Она держалась прямо, и взгляд её светлых глаз был ясен, но в нём чувствовалась усталость человека, который, прожив долгую жизнь, исполненную высокого смысла, вдруг ощутил пустоту. Как же быстро она постарела.
— Я пришла на могилу Саннида, — сказала Айданга. — Я знала его. И я знала, что встречу здесь вас — будущего правителя Улламарны и его супругу. Это было моё последнее видение. У меня к вам просьба. Похороните меня на этом кладбище, ведь я родом из Улламарны, а близких у меня не осталось...
— Не надо говорить о смерти, Айданга, — перебила Амнита. — Пойдём с нами. Мы будем заботиться о тебе. Ты ещё увидишь наших детей. Ведь теперь у меня действительно молодое и здоровое тело, способное вынашивать и рожать, а не сосуд бесплодной богини.
— Богини, которой я служила всю жизнь, — тихо промолвила Айданга. — С которой я говорила долгими ночами. Моей богиня больше нет, а значит и меня тоже. Я ни о чём не жалею. Она должна была умереть. И моя жизнь тоже подошла к концу. Я поселилась в бывшем доме моего брата, в деревне Ахагана. Он давно пустует.
— Но как ты там одна?
— Я привыкла быть одна. Или с богиней. Не беспокойтесь обо мне, там же вокруг люди... Я хотела ещё раз взглянуть на тебя, Амнита. Будьте счастливы.
Айданга скрылась в роще.
— Нам тоже надо идти, — встрепенулась Амнита. — Скоро из деревень потянется народ... Ну и вид у нас. Особенно у меня...
— Здесь такой вид никого не смутит, моя дорогая столичная модница.
Амнита соорудила из плаща Диннара что-то вроде туники, а вместо пояса обвила вокруг талии гибкий стебель вассуна.
— Модница не модница, но так лучше...
Она заметила, что Диннар весь напрягся, и посмотрела туда, куда был устремлён его взгляд. Вдалеке, на широкой аллее, петляющей среди лундовых деревьев, показалась высокая, худая фигура. В Улламарне все знали, что старый минаттан любит утренние прогулки... Акамин их тоже увидел. И остановился в нерешительности. Ветер, налетавший порывами, трепал его бороду и полы длинного плаща.
— По-моему, надо поздороваться с дедом, — сказала Амнита. — Тем более что вы давно не виделись.
Она взяла Диннара за руку и повела его навстречу одинокой фигуре в конце аллеи.
Глава 19. Начало нового цикла.
Весна в новом цикле выдалась ранняя. Даже самые крупные водоёмы растаяли за несколько дней. Жители Улламарны с удивлением смотрели, как огромную статую бога сталкивают в озеро Дан. Когда каменный гигант утонул и поверхность озера снова стала гладкой, в воду вошёл Эрлин. На груди его матово поблескивал камешек, похожий на глаз. Камешек гальфинит, помогающий вызывать линнов. Об этом не знал, вернее, не помнил даже Ральд. Наверное, он и так мог общаться в водяными богами. Эрлин не обладал силой Ральда, но линны услышали его. Может, благодаря чудесному камню, а может, шаловливым водяным божкам и самим нравилось спасать живые души от каменного властелина, хотя бы даже просто ради удовольствия позлить угрюмого старика Маррона.
— А ты чувствовала, как выходила из камня? — спросила Амнита, когда они с Диннаром приехали в Эриндорн навестить Гинту.
Поправлялась она быстро, но Аххан пока запрещал ей длительные поездки, не говоря уже о полётах на дайвере. Так что отправиться в Ингамарну она пока не могла, хоть и мечтала поскорее увидеть дворцовый сад, над которым уже вовсю трудились мангарты.
— Всё было очень странно, — пожала плечами Гинта. — Мне это раньше снилось. И не раз... Сначала было такое чувство, что я проснулась, но ничего не вижу и не могу пошевелиться. Всё тело оцепенело, налилось тяжестью. Потом забрезжил какой-то свет, и я увидела не то солнечные лучи, не то водяные струи... Солнечный дождь. Он становился всё сильней и сильней. Он обрушился на меня сверкающим водопадом, но я почувствовала лёгкость. Как будто огромная каменная рука, которая держала меня, разжалась... И я поплыла среди этих струй. Я уже могла дышать. Я видела впереди фигуру... Сначала очень смутно. Между нами был водопад. Я поняла, что должна войти в него. Как тогда. И едва я это сделала, стало совсем легко. Я вздохнула полной грудью. Эта сверкающая вода больше не ослепляла меня. Я увидела Эрлина и... проснулась. И увидела его опять, но уже наяву. Теперь благодаря Эрлину мы знаем, как освобождать души из каменного плена...
— Благодаря вам обоим, — поправил Диннар.
— И Аль-Марран не сердится на нас за то, что мы перехитрили каменного бога? — лукаво спросила Гинта.
— Аль-Маррана больше нет. Так же, как нет Трёхликой...
— И её земного двойника, — добавила Амнита. — Мы уже не такие, как раньше... Не совсем такие. У Диннара нет прежней власти над камнем, а у меня — над небесными светилами. Зато теперь у меня здоровое тело молодой женщины, которая может и, между прочим, давно уже хочет стать матерью.
— Обещаю, тебе не придётся долго ждать, — улыбнулся Диннар, обнимая жену.
— Я сейчас тоже далеко не так сильна, как раньше, — без особого сожаления сказала Гинта. — Входя в камень и сражаясь с огромным маррунгом, я истратила слишком много сил. Великий Диннувир выполнил свою миссию, и больше ему на обязательно быть великим. А моих нынешних сил вполне хватит на то, чтобы исцелять больных и растить детей. Я сохранила способность управлять нигмой, но вырастить за несколько тигмов целую рощу уже не смогу, и, хвала Гине, в этом больше нет необходимости. Дед говорит, что этой весной в лесах Сантары снова появились сурсы и варканы... И всюду распускаются санты. В Эриндорне их почему-то нет... Но это дело поправимое. Сейчас здесь достаточно нумадов-инвиров.
— Чудеса, — говорили в Ингамарне, глядя на поляны, усеянные лунными цветами.
Особенно красивы они были ночью — единственные цветы, которые не закрывались с наступлением темноты. В полнолуние золотисто-голубые звёзды сверкали повсюду — в садах, на лужайках, вдоль дорог. И даже в самых густых, сумрачных рощах кое-где вспыхивали яркие огоньки. Лунных цветов было так много, что в начале весны другие почти затерялись среди них, но вряд ли тиоли и тиолины обижались на своих недавно вернувшихся собратьев. Ведь они так долго находились в плену у злой богини. Казалось, Санта торжествует победу над своей соперницей, которая уже никогда не сможет ей навредить.
Первое, что сделал Эрлин, приехав в Ингамарну вместе с Гинтой, — это освободил душу золотого зверя. Его статую погрузили на дно Наулинны недалеко от берега, чтобы потом легче было её поднять. Сингала вернули под аркону. Теперь он не лежал, а стоял, глядя в сторону Ингатама.
Нисколько не жалея об утраченном могуществе, Гинта всё же с грустью думала о том, что теперь она, возможно, потеряла способность слышать Синга. Она никак не могла с ним связаться.
Сингал прибежал в сад Ингатама на следующий день после того, как Эрлин освободил душу Нури. В зубах он нёс новорожденного детёныша.
"Что с Наутингой?" — спросила Гинта, почуяв неладное.
Она немного успокоилась, когда поняла, что по-прежнему слышит своего четвероногого друга. Только вот новость, которую он принёс, была безрадостной.
"Наутинги больше нет, — ответил зверь, положив слепого детёныша на траву. — Его рождение стоило ей жизни. Сначала я думал, что он тоже мёртв. Он не дышал... А потом вдруг стал дышать..."
"Когда это случилось?"
"Вчера. Солнце было ещё высоко".
"Он действительно умирал, Синг. Душа покинула это тело, но душа Нури, которую освободил Эрлин, вселилась в твоего сына".
"Нури? Тот сингал, который жил три тысячи лет назад? Я рад, что он вернулся".
"Наутинга тоже когда-нибудь вернётся к тебе".
— После тебя, Синг, она была самым умным зверем на свете, — сказал Эрлин, узнав о смерти харгалихи. — Она вспомнила меня через столько лет... Я никогда её не забуду.
Детёныш жалобно запищал.
"Позаботьтесь о моём сыне, — попросил зверь. — Я ухожу в горные леса. Там мало охотников и много дичи. И недалеко до вершин, где дует сильный ветер. Мне там хорошо... Я ещё долго не смогу забыть Наутингу. Наверное, мне больше вообще не нужна подруга. Я хочу побыть один. Я буду подниматься на вершины и слушать ветер. Кажется, теперь за тебя можно не беспокоиться. Этот человек уже достаточно повзрослел и способен тебя защитить. Но ты зови меня, если что... Я буду в горах над Хаюганной. Вдруг опять понадобится вызвать бурю".
