Вскоре их принесло на площадь, где возвышалось странного вида здание. И в данном случае странного — означало страннее прочих безумных творений, стоящих по соседству.
Почти квадратное, оно тянулось далеко в стороны. Стен не было, вместо них каждые десять шагов стояли мраморные колонны, на которые, словно блины, были нанизаны три толстые пластины, ничем не поддерживаемые в центре. На первом этаже полом служил булыжник, устилавший площадь. На втором его сменял лист чего-то, схожего с материалом, из которого сделали Путь Мира, такого же серого и гладкого. На третьем — красный гранит с вкраплениями зелёного, а четвёртом — стекло. Из-за кристальной чистоты разглядеть его удалось не сразу, заметили только благодаря людям, мелькавшим на вершине сооружения.
Расстояние между блинами составляло два человеческих роста, потому здание возвышалось над своими соседями. Из разговоров зевак стало ясно, что это местный дворец. Прожив всю жизнь в Ланметире, нечто без стен по мнению Дари на дворец ну никак не тянуло. На его фоне даже соседнее здание с дверью по колено, из которой выползал человек, не казалось таким уж необычным.
Перед зданием на площади собралось уже немало народа. Люди больше походили на шутов, чем обычных горожан. Их манера одеваться, причёски, внешность — можно было назвать как угодно, но только не нормальными. Насколько удалось разглядеть Дари, ни одного жителя в обычной одежде здесь не было. Их собственные наряды выглядели слишком обыденными и неуместными. Один цветастый плащ менестреля более-менее вписывался в окружение. Рубашка без рукава или достающая чуть ниже груди, штаны без одной штанины, сапоги с явно специально отрезанной пяткой. Всё это больше походило на сборище бедняков, собранных со всех городов в одном месте. Вот только не бывает у бедняков окаймления в оторванных местах, пришитого серебряными нитями, как не бывает и позолоченных украшений, болтающихся во множестве на запястьях.
С волосами тоже происходили странные вещи. В Ланметире большую часть времени шли дожди, и никто бы не стал тратиться на причёски, которые смоет, едва переступишь порог дома. Но здесь Дари, со своим обычным хвостом выглядела унылым и безвкусным созданием. На головах у некоторых завивались такие фигуры, словно каждый норовил перещеголять другого в красоте и изяществе причёски.
"Интересно, — подумала Дари, — как они спят? На ночь голову в тиски зажимают?"
— Странный город, — вторя её мыслям, произнёс Пеларнис.
Они стояли на крыльце двухэтажного дома. Обычного, по меркам Авеана, всего лишь покрытого рыжей лохматой шерстью. До местного дворца было далековато, зато не приходилось проталкиваться через толпу в надежде разглядеть происходящее.
Одно из окон дома распахнулось, и оттуда высунулась детское личико в веснушках, с рыжими взлохмаченными волосами.
— Один серебряный, — пискнула голова, протягивая руку ладошкой вверх.
— Что один серебряный? — переспросил менестрель, стоящий ближе всех.
— Наблюдение за собранием с нашего крыльца стоит один серебряный.
— Я тебе сейчас дам серебряный, проныра! — Пеларнис замахнулся лирой, и голова исчезла.
Послышался топот ног, а за ними последовала уверенная поступь. Дверь распахнулась, и из неё вышел мускулистый мужчина. Ему пришлось пригнуться, уберегая лоб от встречи с дверным проёмом. Позади выглядывало веснушчатое лицо.
— Ты угрожал моей дочери? — пробасила фигура, уставившись на съёжившегося менестреля голубыми глазами, грозно глядящими из-под таких же рыжих волос.
— Угрожал? Н-нет, как можно! — Пеларнис оглянулся на друзей в поисках поддержки, но те наблюдали за происходящим на площади и даже не оглянулись. Менестрель протянул здоровяку лиру и залепетал: — Я всего лишь предлагал сыграть вашей прекрасной дочурке на этом дивном инструменте вместо оплаты за просмотр собрания с вашего порога. Я менестрель, понимаете, и...
Закончить ему не дали. Здоровяк хлопнул Пеларниса по спине так, что тот едва не слетел со ступенек. На шум наконец повернулись Сентиль и Дари.
— Так бы сразу и сказал, — прогромыхал мужчина. Несмотря на свой немалый рост, Пеларнис едва доставал ему до плеча. — Менестрелей у нас не трогают. Гости?
— Только вчера приехали, — ответил Сентиль, разглядывая обитателей дома. — Что тут происходит?
— Очередное избрание. По четыре раза в год затевают, и всё бестолку.
— По четыре раза? Почему так часто?
— Выбрать не могут, — усмехнулся здоровяк. — Право голоса есть у всех владельцев заведений. Не важно, владеешь ты самой большой гостиницей или заведуешь уборкой мусора, у каждого один голос. Но все голосуют за себя, и в городе уже пять лет нет управителя.
— Странные у вас порядки, — пробормотал Сентиль. Выбирать правителя города? Это же не деревня какая. — Откуда хозяину простой таверны знать, кто лучше подходит для управления городом?
— Ещё и таким, — поддержал принца Пеларнис. — Конечно, я слышал об Авеане, но не думал, что здесь настолько все двинутые. Такое ощущение, будто со всего материка собрали сумасшедших и привезли сюда.
— Никто нас не собирал! — пискнула девчушка, выглядывающая из-за двери, — мы сами приехали!
— Точно, — подтвердил глава семейства. Он загнал дочку в дом и прикрыл дверь. — Раз в год объявляется набор на новые должности. Любой житель может выбрать освободившееся место по вкусу или создать новое направление. Потом приезжают новые люди и ждут своей очереди, и так каждый год.
— Вы тоже стоите в очереди? — поинтересовался Сентиль.
— Нет, я уже нашёл работу. Возглавляю общество рыжих в городе. — Здоровяк опустил ручищу на голову менестреля, обхватив её целиком, и потрепал рыжие волосы, стянутые сзади в короткий хвост. — Не хочешь присоединиться к нам?
— Спасибо, но нет, не стоит, благодарю за предложение. — Пеларнис старался не думать, что будет, если у владельца этой руки появятся сомнения, угрожал он его дочери или нет.
— И в чём ваши обязанности? — спросила Дари.
— Ни в чём, — улыбнулся в ответ глава рыжих, — и в этом их прелесть. Нас всего с дюжину человек в городе, а гильдии разрешают активные действия, когда наберётся три десятка. Здесь каждому направлению выделяют средства на развитие и продвижение своей гильдии, поэтому постоянно придумывают что-то новое. Но есть два условия. Запрещены любые схожие направления, и здание гильдии должно быть неповторимым. Поэтому вы не найдёте в городе двух одинаковых домов. По большей части придумывают всякий вздор, вроде моей гильдии, но случаются и полезные открытия. А раз в год все главы гильдии собираются и представляют управителю отчёт о своих достижениях. Он их читает, выбирает самые значимые и отправляет на рассмотрение королю. Потом Его Величество выбирает пятерых достойнейших и выдаёт им премию.
— Король лично перебирает бредовые идеи? — с явным недоверием спросил Сентиль.
— Сильно сомневаюсь, — хмыкнул здоровяк. — Я даже не уверен, что к нему в руки попадают эти письма. Но ответ приходит, и колесо вертится. Только последние пять лет оно простаивает, управителя ведь нет. А никто не допустит другого к чужой работе, здесь с этим строго. Потому и приходится по четыре раза в год проводить избрание.
Шум толпы на площади стих, все уставились на верхний этаж дворца. На неразличимом стекле стоял очень толстый и низенький мужчина, почти круглый. Из одежды на нём была только яркая жёлтая накидка, сверкающая на солнце, с единственным отверстием для головы. Она закрывала толстяка целиком, края свисали на пол и волочились за ним.
— Как вы все знаете, — произнёс мужчина тихим, но отчётливо слышимым голосом, — сегодня наступило время очередного избрания.
Раздалось одобрительное гудение.
— Но на сей раз появились некоторые изменения.
Шум стих.
— Как хранитель законов, я запрещаю отдавать голос за себя. Мы уже пять лет не можем выбрать управителя, и такая мера необходима дабы...
Его голос заглушил недовольный рёв толпы. Каждый пытался прокричать собственное, единственно верное мнение, перекрывая голоса соседей. Человечек на вершине дворца молча наблюдал за шумихой. Увидев, что утихать она не собирается, он с заметным усилием поднял ногу и топнул. Звук раздался такой, словно ударили в барабан у самого уха. Мгновенно воцарилась тишина.
— Соблюдайте порядок! Новость обсудите позже! Кто не желает участвовать в избрании, может отправляться домой! Остальных приглашаю на второй этаж дворца!
— А что насчёт остальных изменений? — раздался чей-то крик.
— Остальные изменения расскажут тем, кто пройдёт отборочный этап, — объявил толстяк. Накидка покрутилась на месте и уплыла от края.
Люди начали расходиться. Дари видела, что во дворец зашло не больше двух десятков людей.
— Что за отборочный этап? — спросил Сентиль у нового знакомого.
— Будущих избранников подвергнут различным испытаниям. Всего четыре проверки. Люди особо не распространяются, что именно там происходит, а я не спрашивал. Всё равно мне пока нельзя участвовать.
— А зачем все это?
— Ну, ни для кого не секрет, что город этот не вполне обычный. Его основатель оставил толстенную книжку с указаниями на все случаи жизни, и передал королю внушительный запас золота, на отчисление премий. Избранник получит полную власть над городом в течение трёх лет. Раньше Авеан выглядел по-другому, отец меня привозил сюда, когда я был пацанёнком. Но потом один из управителей решил продвигать исследования в области обороны. Ему в голову втемяшилась идея сделать Авеан самым неприступным городом. Некоторые из идей получили личное одобрение Алгота. Но затея провалилась, людям не понравилось занимать военным ремеслом. Его сместили, и следующий захотел обновить город, дать ему больше пространства. Но даже управитель не может закрывать гильдии или сносить их дома, потому начали расти вширь, и всех желающих переселять на новые места. Затея частично удалась, Авеан преобразился, и теперь у нас появилось куча места вот для этого.
Здоровяк махнул на линию из деревьев, растущих вдоль площади.
— А как по мне ничего не изменилось, — раздался голос Кларда, стоящего у забора. Никто не слышал, как он подошёл. — Здесь по-прежнему царит безумие.
— Вот это чистая правда, — с улыбкой отозвался глава рыжих. — Но чем бы занимались люди, не существуй этот городок? Не все могут принять обычную жизнь. У некоторых есть умные, действительно полезные замыслы, но они не смогут воплотить их, проживая обычную серую жизнь. И люди приезжают сюда. Никаких ограничений, жизнь за счёт управителя, только сиди и твори.
— А чем занимались вы? — полюбопытствовал Сентиль. — Тоже не смогли принять серую жизнь?
— Отчасти. Я жил в Терраде, и после окончания Первой волны у меня не осталось никого, кроме дочурки. — Он протянул руку и потрепал рыжую голову, выглядывающую из окна. Дочка замахала руками, пытаясь стряхнуть здоровенную ладонь. — Вы ведь знаете, чем стал город после войны? Выжженное поле, окружённой каменной стеной. Вот я и приехал сюда, вступил в гильдию. Какая разница, где начинать заново? Но тут хотя бы нет воспоминаний, мучавших в Терраде при виде обугленных домов. К тому же здесь весело, — на лице вновь появилась широкая улыбка. — Вы даже не представляете насколько! Этого не понять за один день, но поживите в городе месяц, а лучше пару лет, и сами увидите. Впрочем, может и не потребуется нескольких лет. После избрания устраивают праздничный пир, если они опять не закончатся ничьёй, но я сомневаюсь. Сможете погулять на славу.
Посчитав беседу оконченной, здоровяк развернулся и скрылся в доме, не забыв пригнуться в проёме. Несмотря на солнечную и безветренную погоду, на нём был тёплый плащ и меховые одежды. Рыжие меховые одежды. Никто так и не решился спросить, обязательно ли носить такое членам гильдии.
— Ну, что будем делать? — спросила Дари. Практически весь разговор она изучала дворец и здания вокруг. Сначала полуразрушенный Визисток, теперь сумасшедший Авеан. Неужели Ланметир — единственный нормальный город на всём материке? — Мы свободны до завтрашнего вечера.
— Я хочу посмотреть на отбор управителей. — Сентиль осмотрел деревья, высаженные вокруг площади, выискивая, на какое легче забраться. — Интересно, какие у них требования.
— А я бы заглянул в лавку. После тех тоннелей в Ланметире от моей новой флейты ничего не осталось. Но тут такое дело. — Пеларнис залез в карманы и вывернул их наизнанку, продемонстрировав пару медяков. — Меня даже поглазеть на них не пустят. Не мог бы кто-нибудь из добрых спутников одолжить пару золотых? Я обязательно верну, даю честное слово.
Сентиль хмыкнул и показал содержимое своих карманов. От полдюжины золотых монет, врученных Совой ещё перед заплывом в тоннель, осталось лишь пара серебряных. У Кларда и вовсе не нашлось ничего. Все посмотрели на Дари.
— Я вам что, мешок с золотом? — возмутилась она. — Раньше надо было думать, пока эти двое не ушли по своим срочным делам.
— Ну да, как же, дождёшься от них, — вздохнул Пеларнис. — Когда я в последний раз одалживал у них на творческие нужды, меня затащили в замок и заставили таскать сумки среди гор трупов.
— А как же твоя "неоценимая помощь в спасении принца"? — процитировал Клард слова менестреля. — Бесценный вклад, как ты говорил.
— А разве это не бесценный вклад!? Если бы не я, у них оказались бы заняты руки, и они не смогли бы сражаться!
— В общем, можете отправляться куда угодно, — заявила Дари.— А я забираю принца и ухожу.
— Забираешь? — удивился Сентиль. — С чего бы вдруг?
— Забыли, что сказали наёмники? Они доверили вас нам. То есть — мне.
— Ничего подобного. Они сказали, что мы самостоятельные и сами сможем позаботиться о себе. И если тебе так хочется, можешь ходить за мной.
— Вот, значит, как, — протянула Дари. — Самостоятельные, да? Ну, так идите, самостоятельные, бродите по городу целый день. Встретимся в гостинице.
Она развернулась и направилась к мостовой. Принц на мгновение заколебался, но затем побежал следом.
— Эй, погоди. — Он схватил Дари за плащ. — Ну, да, у нас ничего нет. Но наёмники и в самом деле не просили приглядывать за мной. К тому же я целый день буду тут, на площади. Что со мной случится?
— Сиди, я что, против? — пожала плечами Дари.
— Но..., — Сентиль опустил глаза. — Ты же сама видела, у нас ничего нет. И если бы ты одолжила нам золота, я бы вернул в десять раз больше после того, как добрались до замка.
— Пожалуйста, — жалобно попросил Пеларнис. — Я смогу сыграть вам на флейте. Любую песню, какую захотите.
Дари оглядела спутников. "Ты хотела завоевать его расположение", — напомнил внутренний голос.
Сентиль отправился наблюдать за избранием управителя с одним золотым. Клард, после недолгих колебаний, взял три. Будущий король заверил его, что по возвращению сделает его советником, и тот сможет расплатиться. Пеларнис, убедившись, что принц не шутит, взял пять золотых и, довольно насвистывая, отправился искать лавку с музыкальными инструментами.
— Вы не пожалеете, Ваше Величество, — заверил он напоследок Сентиля, не забыв и Дари отвесить поклон, — с флейтой станет гораздо веселее.
