— Так вы телепат? — рискнула задать вопрос Азраил. — Я думала…
— Не изначально, — сказала Мами, перехватив слова Азраил, прежде чем она их закончила. — Похоже, в какой-то момент я начала развивать умение, возможно из-за того, сколько времени я проводила в тех или иных дипломатических переговорах. У меня есть поблекшие воспоминания о Научном отделе, сообщающем мне, что я была совершенно новым феноменом, старшей волшебницей, развившей новые магические силы. Конечно, сейчас это довольно типично, но в то время никто никогда о таком не слышал. По-видимому, я была довольно хороша.
Азраил кивнула ей.
— Я не могу честно сказать, что у меня по этой теме было достаточно углубленных занятий, — сказала она. — Но, полагаю, вам непросто найти кого-то еще?
— Да, — сказала она.
Азраил выдохнула
— Ладно, вы еще помните позу Танаки? — спросила она. — Если нет, можете посмотреть. Это стандартное.
— Да, — почему-то колеблясь, сказала Мами. — Держаться за руки, смотреть друг другу в глаза и постараться на влюбиться, как изящно выразилась Танака-сан.
На последних словах ее голос пересох, что было уместно.
— Да, эта, — согласилась Азраил и подняла руки, принимая позу. — Кожа к коже и прямой зрительный контакт облегчают совместное телепатическое слияние, если вы того желаете.
— Да, теперь я вспомнила, — довольно изящно взяла ее за руки Мами. — Кто-то когда-то сказал мне точно такими же словами, когда мы делали что-то подобное.
— Мы разберемся, — заверила Азраил. — Я лишь надеюсь, что ничто не пойдет слишком плохо. Есть ли…
«Мои телохранители предупреждены, — подумала Мами, отвечая на вопрос, прежде чем тот прозвучал. — Они знают, что делать, если все обернется к худшему».
«Им это не нравится, — подумала Азраил, когда их глаза встретились, и она напрямую прочла эту мысль. — Но они уважают ваше решение. Даже если Сяо Лун на самом деле работает на ОПЗ, она достаточно верна, чтобы дать вам попробовать, раз уж вы зашли настолько далеко».
«Да…» — подумала Мами, ее мысленный голос странным образом вторгся в разум Азраил, различие между их мыслями уже начало размываться. Азраил могла сказать, что что бы ни произошло в прошлом Мами, в какой-то момент она определенно прошла через обучение — даже прирожденным телепатам непросто было с такой легкостью опустить естественные стены вокруг личности.
«Как там говорили философы? — подумал кто-то, пока Азраил всматривалась в глаза девушки. — Они были так уверены что Волохов был прав, что разумы текучи — а затем обнаружили самоцветы души».
«Я всегда считала, что самоцветы души — неестественная, кристаллизованная тюрьма для чего-то, что не должно быть пленено, — подумал кто-то еще. — Возможно, поэтому инкубаторы получают из них столько энергии».
«Это не уникальное мнение. Оно довольно распространено в Гильдии телепатов. Хотя мне это всегда казалось немного слишком уж самоутверждающимся».
Затем мир вокруг них растворился, и Азраил почувствовала, как падает в глаза девушки.
Когда она снова появилась, она оказалась сидящей на заднем сиденье архаичной машины, в незнакомом теле.
Нет, в автомобиле, поняла она. И тело принадлежало стандартному взрослому человеку.
Затем контекст происходящего вернулся к ним — к ней? Различие казалось странно неважным. Но ее вызвали сюда на важную встречу, на которой она должна была присутствовать.
— Томацу-сан? — вежливо спросил ее сопровождающий, открыв для нее дверь. Несколько избыточная роскошь, наличие человека-сопровождающего в эпоху, когда автомобили ездили и открывались самостоятельно, но ей нравилось считать, что она предоставляет рабочие места нуждающимся в них. В самом деле, был один раз…
«Сосредоточься», — подумала она, команда, казалось, пришла как будто откуда-то извне ее.
В самом деле, мир, где они были, начал сворачиваться, и потребовалось усилие воли, чтобы вернуться, схватить ручку двери и грациозно выйти из автомобиля.
— Спасибо, Акиюки-сан, — сказала она. — Прошу прощения; я немного отвлеклась.
— Это понятно, мэм. Конференц-зал в этой стороне.
Она позволила Акиюки вести. Он был молод, чуть старше двадцати, и она взяла его после смерти его отца, который был одним из самых доверенных ее помощников. Вызывало изумление принятие мужчины как доверенного НК в организации, заметно предпочитающей брать девушек, даже вдохновив несколько непристойных комментариев, но она решила не обращать на это внимания. Она предпочитала…
«Мами!» — пожаловалась часть ее.
Да, ей явно нужно было сосредоточиться, осознала она, когда воспоминания вернулись в фокус. Что-то здесь намерено было отвлечь ее, оттолкнуть от памяти, которую она пыталась найти. Махина не смогла ей помочь, но, может быть, сумеет Азраил.
Она увидела ожидающего ее в лифте подземного гаража Акиюки, странно глядящего на нее. Она задумалась, почему ее поведение, похоже, влияло на его поведение в том, что должно было быть воспоминанием, но не позволила этой мысли отвлечь ее. Нет, она будет двигаться вперед, как бы ей ни хотелось повспоминать окружающий ее мир.
«Скучаешь по прошлому, не так ли?» — спросил прежний голос.
«Да», — подумала она.
«Тогда почему ты никогда не вспоминала о нем?»
«Вспоминаю! Все время!»
«Но не эту часть?»
Она на мгновение задумалась над вопросом, в то же время разглядывая через стены лифта старую версию Митакихары. Город сдвигался и изменялся перед ними, расплывчатый и вечно меняющийся, столетие строительства и развития промелькнуло у нее в голове.
«Уже долгое время», — уступила она.
«Почему же?»
«Чувствовала, что будет слишком больно».
Просто подуманная фраза, похоже, прорвала какую-то печать, так что она оказалась ослеплена откровением. Она все время избегала думать об этой части истории, даже не осознавая своих действий. В ретроспективе, она была всегда, скрывалась в глубине ее разума, как зудящая шерстяная рубашка, которую она никогда не могла снять, но старалась игнорировать.
«Что именно произошло в те годы?» — попыталась она вспомнить.
Это было время стремительной экспансии и укрепления, Устав только что переписали во второй раз, чтобы позволить гораздо более быстрый рост организации, они только что закончили эту чертову бессмыслицу в Китае…
— Мы прибыли, мэм, — сказал Акиюки, прервав ее поток мысли. Они резко достигли верхнего этажа.
— Спасибо, — вышла она в коридор.
Ей потребовалось некоторое время, чтобы осмотреть коридоры старого прибежища МСЁ. Сейчас она могла сказать, что они прошли какой-то незримый барьер — ее мысли были кристально ясны в сравнении с тем беспорядком, какими они были недавно, и она замечала недостатки, которыми обычно характеризовались подобные путешествия в чью-то память. Детали окружающего мира были расплывчаты и непоследовательны, проясняясь лишь когда она сосредотачивалась на них, когда ее разум предлагал что-нибудь для заполнения пробела в воспоминаниях, в точности аналогично пространству снов. В остальном ясны были лишь несколько ключевых элементов: чистый стерильный запах здания, который она всегда ненавидела, картины, которые она помогала выбрать — естественно, все то, что было в ее памяти самым значимым.
Именно так все и должно было быть; ясность, которую телепат мог привнести в остальном расплывчатому воспоминанию была бесподобна, и части ее проблемы с прежними попытками прорваться при этом способе просто не существовало.
Акиюки нетерпеливо ждал, пока она закончит свои дела, настоящий Акиюки никогда не демонстрировал такого поведения. Хотя уже было очевидно, что это не чистое воспоминание — что-то общалось с ней, и она подозревала, что вскоре получит прямую аудиенцию.
Она шагнула вперед, и дверь открылась.
Мгновение она стояла на пороге, моргая, странно себя чувствуя, как будто снова что-то изменилось. Что за…
— Акеми-сан? — почти с автоматическим шоком сказала она, даже зная, что это нелепая реакция на подобную ситуацию.
Некогда Первый исполнитель МСЁ стояла спиной к ней, наклонившись над столом в центре комнаты, сосредоточившись над чем-то, так же как она когда-то давно видела ее.
«Да», — поняла она, лихорадочно вцепившись в потерянную память. Хомура как-то раз вот так вызвала ее.
Но это было неверно. Были не только они. Были Юма, и Кёко, и остальные.
Длинные черные волосы Хомуры сместились на плечи, когда она, наконец, признала ее прибытие, и она невольно вспомнила, насколько невозможно черными они всегда были, достаточно черными, чтобы ходили слухи, что они усилены магией. Это было до жути красиво.
— Я всегда знала, что однажды ты вернешься сюда, — не поворачиваясь, сказала Хомура.
— Это ты сделала это? — спросила она.
— Если бы ты лучше обдумала этот вопрос, ты бы уже знала ответ, — сказала Хомура с обычными ее малозаметными эмоциями. — Но, полагаю, это совсем не твоя вина. Прежде чем ты спросишь: нет, я не настоящая Хомура или какая-либо ее часть, и я не лучше тебя догадываюсь, где она.
Резким движением Хомура повернулась к ней лицом, волосы хлестнули ей за спину. Хомура всегда была такой, живым контрастом между отработанным спокойствием и почти чрезмерно решительным действием.
— Но, похоже, у нас посетитель, — сказала Хомура. — Вынуждена извиниться, но для Мами это довольно личный вопрос. Уверена, она ценит ваше участие, но если вы согласитесь уйти, я, в свою очередь, перестану мешать восстановлению памяти Мами.
— Кто вы? — спросила Азраил, хотя словы вышли изо рта Мами.
— Я не могу на это ответить, — покачала головой Хомура. — Не при вас.
— Что если я хочу, чтобы она осталась? — тем же голосом спросила Мами.
— Тогда она может остаться, — сказала Хомура. — Я тут не главная.
Она оставила очевидный вопрос без ответа, даже когда прошло мгновение ожидания.
— Не собираешься спрашивать, почему я хочу, чтобы она осталась? — спросила Мами.
— Это я здесь отвечаю на вопросы, — сказала Хомура. — Мне не нужно задавать вопросы тебе. В конце концов, я лишь вымысел твоего разума.
— Но ты настоящая? — спросила Мами.
— Глупый вопрос, Томоэ Мами, — сказала Хомура, пусть даже она слегка улыбнулась, развеивая возможное оскорбление.
Пусть она не была Хомурой, вела себя она подобно ей, подумала она — и так подумали они обе. В частности, Мами вспомнила те время, когда Хомура никогда никому не улыбалась. Их озадачило, когда знакомая им Хомура с косичками превратилась в известную всем весьма безмятежную длинноволосую Хомуру. Они с Кёко просто не могли понять, что могло это вызвать, но сейчас у Мами было лучшее понимание — в конце концов, в настоящий момент она была занята разговором с «вымыслом своего разума».
И, в конце концов, за четыре столетия жизни изменилась даже Хомура. Мами это видела. Тем не менее, посетившая Азраил Хомура снова была почти что другим человеком. Этой ее стороны Мами никогда не видела. Мами могла лишь гадать, не запуталась ли Хомура в обычной своей персоне настолько, что даже старейшим своим подругам не осмеливалась показать чего-либо еще.
Возможно, особенно старейшим своим подругам. Сейчас Мами знала это чувство и чувствовала привычную боль в сердце, проистекающую из размышлений о неудавшемся ее спасении.
— Полагаешься на память девушки, помощи которой попросила? — спросила Хомура. — Довольно некрасиво.
— Этого почти невозможно избежать, Акеми-сан! — пожаловалась Мами. — Я знаю, что ты это знаешь!
— Ну, это правда, что Хомура это знала, — снисходительно улыбнулась Хомура. — Вопрос в том, откуда ты это знаешь, или откуда ты знаешь, что Хомура это знала.
С внезапной яростью Мами поняла, что поднимает руку, чтобы отвесить пощечину этой насмешке над Хомурой, но с помощью Азраил ей удалось справиться с этим.
Она вдохнула поглубже.
— Ну, ты обещала ответы, — сказала Мами.
— Да, я это подразумевала, — опустила взгляд девушка перед ней. — Я сказала, что не стану задавать никаких вопросов, но один я задам: ты и правда хочешь знать?
— Я уже не отступлю, — сказала Мами, пусть и знала, что ее голос прозвучал не слишком-то решительно.
— Тогда ладно, давай проясним ситуацию, — сказала девушка. — Азраил?
Справа от Мами материализовалось кресло, через мгновение в нем появилась тонкая фигурка сидящей Азраил вместе с огромной парой аккуратно сложенных у нее за спиной белых крыльев. Ее руки были вежливо сложены на коленях, как будто в ожидании.
Разделение было полным — в основном. Она все еще чувствовала в глубине разума стабилизирующее присутствие Азраил, без которого она вряд ли бы сумела поддерживать хоть какое-то подобие своего спокойствия. Перед этим расплывчатое влияние воспоминаний смягчало ее беспокойство, но сейчас оно вернулось в полную силу. Что в ее жизни пошло не так? В зрелом возрасте четырехсот шестидесяти пяти она ожидала, что давно прошла мимо подобных безумий.
«Кто эта девушка?» — задумалась она, изучая черноволосую девушку перед собой. Это была не Хомура, уже нет, но она оказалась не в силах взглянуть ей в лицо. По-прежнему были эти волосы…
— Что если я вмешаюсь? — сказал новый голос, и повернувшейся Мами потребовалось мгновение, чтобы правильно понять, что голос был ее, что смотрела она в собственное лицо, лишь на десять лет старше, из физической возрастной группы, которую ей не приходилось использовать уже как минимум несколько десятилетий.
Она приложила руку к голове и отшатнулась назад, рухнув в удобно материализовавшееся позади нее кресло.
— Я не знаю, как мне это понимать, — сказала она. — Так значит ты — это я? Я сама стою за своими проблемами?
— Можно и так сказать, хотя я бы не сказала, что ты вызвала проблемы, скорее, пыталась их смягчить.
— Говори яснее, — настояла Мами, возвысив голос, чтобы ясно выразить, что она этого требует.
— Ты одной из первых развила силу за пределами изначального набора навыков, — сказала другая Мами, — и ты была в ней уникально одарена. Изучающие это, в том числе и ты сама, считали, что отчасти это из-за твоего желания, что желание привязаться к жизни помогло тебе привязаться к другим.
Голос странно откликался в ее голове, так что Мами заметила, что он смешивается с ее мыслями. Воспоминания потоком возвращались к ней — чтение мыслей других без особых усилий, отработка базовых приемов с Ацуко Арису, спор с Юмой о нравственности развития более чем просто чтения.
— Обычная мудрость переформатирования в том, что в долгосрочной перспективе оно всегда нестабильно, — сказала другая Мами, как будто цитируя какой-то учебник или документ. — Если только обученный телепат не применяет переформатирование вновь на регулярной основе, обычно не реже раза в примерно полстолетия, оно начинает слабеть и в итоге полностью разваливается.
