— По ту сторону, чтобы не воняли, — подхватил Зяблик.
Врени засмеялась. Вот крысы!
— Хорошее дело, — сказала она. — Доходное, небось?
— Ты зубы не заговаривай, — посоветовал одноглазый, подходя ещё ближе. — Сама говори, зачем пожаловала?
— А вы не понимаете? — прикинулась дурочкой Врени. — Мне на ту сторону надо.
— Через ворота давай, — грубо ответил третий, с рыжей бородой и овчиной на плечах вместо плаща. — Нечего тебе тут шастать.
— Через ворота пусть дурочки ходят, — отозвалась цирюльница. — Так меня и выпустили.
— Видать наследить успела? — спросил Зяблик. Врени неопределённо хмыкнула. Скажешь "да" — донесут, скажешь "нет" — прирежут. Впрочем, её в любом случае прирежут. Стали бы они болтать, реши они её отпустить.
— Вы б лучше на пути не стояли, — посоветовала она. — За мной по пятам такие люди идут, мало не покажется, если догонят. Ни мне, ни вам.
— Ты и Ржаному Пню те же песни пела, — оборвал её Зяблик. Врени мысленно выругалась. Зяблик, конечно, слабак, только вот дураком он не был. А Ржаной Пень трепло. Не ожидала от него.
— Ржаной Пень сам не уберёгся, — жёстко ответила она. — Дураком не надо было быть.
— И с тобой не связываться, — подытожил Зяблик.
— Валить её надо скорее, — предложил одноглазый. — Мало ли кого она приведёт.
Врени попятилась. Она очень не любила драться, особенно одна и против троих. Подонки расхохотались. Зяблик подошёл поближе и картинно замахнулся. Дурак. Через мгновение он выл, заслоняя окровавленное лицо: цирюльница перечеркнула его бритвой. Теперь Врени ждала следующего, приготовив ланцет в левой руке, но они подходить не спешили, напротив, сделали полшага назад и потянули откуда-то дубинки, при виде которых у Врени зачесались рёбра.
Плохо дело.
У неё всего-то и шансов было, что проскользнуть между нападавшими и задать стрекача. А эти так держались...
Уверены, что Большеногая никуда не денется.
Она оглянулась вполоборота, чтобы не пропустить внезапный рывок нападавших. Сердце её упало. Сзади, помахивая дубинками и оттесняя её в угол стены, подходили ещё двое. Это была верная смерть, а ещё долгая и мучительная. Ублюдки. Врени сплюнула и выругалась.
Эти не раскроются. Такой дурак тут только Зяблик был, он ведь не убийца, даже не разбойник, просто воришка и болтун. Куда она с ланцетом да бритвой против дубинок?
Что-то басовито загудело, послышался резкий щелчок воздуха — и тупой удар раздался где-то за спиной первого громилы. Тут же — за спиной второго. Оба плашмя повалились в грязь, у каждого между лопаток торчало по стреле, тут же рухнул третий, получив стрелу в грудь. Остался только рыжебородый, который бросился бежать, и всё ещё воющий Зяблик. Ещё две стрелы одна за другой нашли свои цели.
Врени сглотнула, оглядывая пять трупов в грязи и не веря, что всё ещё жива. Перед ней стоял Иргай со своим сложным луком. Врени тоскливо оглянулась на перелаз.
— Стреляй, — тихо сказала она, не очень-то и надеясь, что её услышат. Она всё прочитала по его лицу, да и... Мальчишка понял, что она пыталась сбежать. Бросить их перед войной. Что она — не с ними. Он с самого начала её подозревал и выслеживал. И вот — догнал. Убедился. Давно, интересно, следом шёл?
Слова тут были не нужны. Вот она, а вот перелаз за спиной, куда она так и не попала. И лицо нагнавшего её мальчишки. Он не дрогнет и не передумает. Он и не сомневается, он этого просто не умеет — сомневаться.
Иргай услышал.
— Принеси стрелы, — приказал он. Врени повиновалась, не спрашивая, что он задумал. Из одноглазого стрелу пришлось вырезать. Врени обтёрла руки от крови одноглазого и Зяблика об одежду кого-то из убитых и подошла к наёмнику. Из-за спины Иргая выглядывала Дака с кривым ножом в руках. Глаза девушки горели как у кошки.
— Зачем ушла? — упрекнула она цирюльницу. — Мы думали, тебя убили.
Врени невесело усмехнулась.
Шансы ещё были. Если повезёт. Если покажется безобидной. Если Иргай подпустит её ближе. Если отвлечётся. Если, если, если...
Врени посмотрела на Даку, у которой невесомая вуаль слетела с головы и сейчас держалась на плече, приколотая бронзовой застёжкой с вечерними изумрудами. Посмотрела и поняла, почему Ржаной Пень, хоть и шкура продажная, но всё-таки был хорошим убийцей, а она, Врени — плохая. У него бы не дрогнула рука пробиться к свободе по трупам недавних товарищей. А Врени просто не могла.
— Что в руках прячешь, отдай, — приказал Иргай.
— Свяжешь? — спросила цирюльница.
— Так пойдёшь, — отозвался наёмник, отбирая стрелы. — Не беги. Убью. Дёрнешься...
— Я поняла, — отмахнулась Врени.
— Впереди иди, — приказал Иргай.
Врени снова покосилась на Даку. Юноша проследил за её взглядом и увиденное ему чем-то не понравилось. Он что-то резко сказал и нож из рук Даки исчез, хотя цирюльница так и не видела, куда девушка его спрятала.
— Погоди, — сказала Врени, внезапно спохватившись. Ей-то точно конец, а вот людям в Сеторе помирать, может, и не пора ещё. — Там, видишь?
Иргай хмыкнул. Покосился на Врени, на перелаз, на Даку, но оставить пленницу без присмотра не решился. Будь проклятая тем, чем должна быть, она бы убила Даку, как только Иргай отвернётся, или прикрылась бы ею, если не видела бы шанса убежать. Хотя кто её знает, Даку, небось, брыкалась бы как бешеная.
— Дорогу запомни, Увару расскажешь, — посоветовала цирюльница.
— Сам знаю, — огрызнулся Иргай. — Иди.
— Глава пятая. Дорога в Пустошь
Магде снова повезло, будто ворожил кто. В Ордуле её там встретил Вир, который бегло выслушал ведьму, кнехтов, приехавших с ней, и гостеприимно предложил им погостить в замке. Новости об отце Сергиусе и бароне цур Абеларине его порадовали и он собрался сам съездить к монастырю. И убедиться, что опасности для Фирмина нет, и уговорить отца Сергиуса спешно идти к Сетору — если, конечно, монастырь будет взят. Впрочем, оборотень и не сомневался. Отряда вейцев достаточно, чтобы защитники любой крепости разбежались, не дожидаясь, когда пришедший с воинами легат отлучит их от церкви. Ведьму приняли как знатную даму. Слуги не только не возражали, но даже и не косились: любовница господина им, пожалуй, нравилась больше обеих его покойных жён и куда больше супруги шателена. Магда подозревала, что это потому, что она никогда ни от кого здесь ничего не требовала и даже не просила. Другие, наверное, потеряли бы к такой даме уважение, но у барона слуги были не гордые.
Вир со своей стороны сделал всё, чтобы гости хорошо отдохнули и даже не усомнились, что Магда — постоянная жительница замка. Он затеял оленью охоту и вечером устроил пир, на который заставил прийти и ведьму, причём разыскал что-то из платьев Веймы, которые та носила, притворяясь беременной, и которые оставалось только укоротить. Магда не протестовала, но с каждым днём волновалась всё больше и больше.
Виль.
Куда он делся?
Пошёл один в Серую пустошь?
Сбежал, бросив Эрну в плену?
Попался снова?
Где он, что с ним?
Что с её бедной девочкой?
Что с ней могут сделать в Белой башне?
На пятый день, накануне отъезда кнехтов, ей приснился дурной сон. Чудовище тянуло к ней когтистые лапы — вот-вот сомкнёт на горле.
Магда вскочила... попыталась... чья-то рука держала её за горло, а другая зажимала рот.
— Тихо, Маглейн, не дёргайся, — шепнул знакомый голос.
Ведьма с облегчением выдохнула и чуть не задохнулась.
— Проснулась? — спросил Виль. — Дёргаться не будешь? Кивни.
Магда кивнула и батрак выпустил её. Она жадно вдохнула ночной воздух.
— Как ты сюда попал?
— Дурацкий вопрос, Маглейн, — хмыкнул Виль. — А то ты не знаешь. За семь лет ничего и не изменилось вовсе.
— А...
— Долго эти здесь гостить собираются? — перебил её Виль. — Я опух, пока ждал. Ты тут пируешь, а девчонку твою белые маги держат, а? Серый-то спятил, что ли, зачем их приваживал?
— Завтра уедут, — заверила Магда.
— Хорошо, — заявил убийца. — Как уедут, домой иди. Там поговорим.
— Виль, постой...
— Завтра, — отрезал батрак. — Серому-то много разболтала?
— Н-нет...
— Знаю я тебя, — усомнился Виль, но больше ничего говорить не стал. Как Магда ни напрягала слух, она не услышала ничего, кроме тихого скрипа. Зажигать свечу она не стала, только завернулась в одеяло и провалилась в глубокий сон без сновидений.
— Вот что, Маглейн, — говорил батрак следующим вечером на кухне ведьминого дома, — вот Освободитель свидетель — ещё раз такое отчебучишь — сниму ремень и выпорю, как тебя с детства не пороли.
— Меня не били в детстве, — отозвалась ведьма, слишком ошарашенная угрозой, чтобы всерьёз обидеться.
— Вот я и смотрю, — проворчал батрак. — Ты бы ещё герольда вперёд себя пустила. Чтоб никто не сомневался, кто ты и где тебя искать. Так наследить — это ещё надо постараться. Только дурак тебя не связал со старым Вилем, а дураков среди святош не водится.
— Я спасла тебе жизнь, — колко напомнила Магда. Батрак отмахнулся.
— Спасиба не ждёшь? Нет? Вот и умница, Маглейн. А теперь рассказывай всё с самого начала.
— Что рассказывать? — устало спросила ведьма. Она слишком хорошо знала Виля, чтобы пытаться его подгонять или упрекать в неблагодарности. С батрака сталось бы и зарезать там, на постоялом дворе.
— Дурочку не строй, Маглейн. Всё рассказывай.
Магда вздохнула и принялась рассказывать всё. Про зелья, про Аларда, про то, что рассказал ей умирающий Арне и про дорогу до Ортвина тоже. Виль очень внимательно слушал, только пару раз уточнил насчёт Денны и колдовства, которое использовала Магда. Потом громко, напоказ, подражая ведьме, вздохнул.
— Ты хочешь сказать, — нарочито медленно уточнил батрак, когда история подошла к концу, и Магда досказала всё про папского посланника, — что в Бурой башне учуяли твою девчонку потому что ты сделала её ведьмой и послала в город?
— Может, учуяли, — развела руками Магда, — может, кто-то наткнулся и заметил её дар.
— И хмырь-то твой, он на Эрну в городе наткнулся?
— Больше негде, — снова развела руками ведьма.
— И дорогу она ему смогла открыть потому что ты силой поделилась? — не унимался батрак.
— Выходит, что так, — подтвердила Магда, не понимая, куда Виль клонит.
— А силой ты поделилась потому, что углядела это в своём вонючем вареве?
— Ну да, — начала догадываться Магда.
— И в город в тот раз отправила, чтобы не мешала способ искать от меня избавиться, да?
— Ага, — отвела взгляд ведьма.
— Так выходит, ты сама всё это устроила, а, Маглейн?
— Выходит, — неохотно признала Магда. Виль снова вздохнул, словно сокрушённый глупостью собеседницы.
— Ты, конечно, ведьма, Маглейн, — сказал он, — но раз уж ты обещала меня во всём слушаться... последний раз говорю. Ещё раз без разрешения что-то сваришь, а паче того суетиться начнёшь...
— Я поняла, — перебила ведьма. — Ты меня выпорешь.
— Соображаешь, — одобрительно кивнул батрак. — А вляпаешься, зарежу без разговоров, поняла?
Магда отвернулась.
— Хочешь норов показывать, так я пойду, — напомнил батрак. — Ну?
— Поняла! — раздражённо отозвалась ведьма.
— Вот и молодец. Запомни: колдовать будешь, когда я велю. Ходить будешь только с разрешения. Дышать, если позволю. Сморкаться...
— Я поняла, — с нажимом повторила Магда.
— И не ершись. Как дурить, так впереди всех, а как разгребать, так папаша Виль спасать должен.
— А по тебе, лучше бы тебя братья-заступники сожгли, так? — всё-таки огрызнулась ведьма.
— А по мне, кто-то обещал делать как папаша Виль велит, а сама спорит и спорит, — хладнокровно ответил батрак.
— Так вели уже что-нибудь! — не выдержала Магда. — Зачем ты со мной препираешься, когда надо...
— Суетиться, как ты привыкла, — подхватил Виль. — Ладно, пошутили — и хватит. Давай про Серую пустошь рассказывай. Почему туда никто, кроме магов, пробраться не может?
— Сам-то туда не пробовал? — усмехнулась Магда.
— Не надо было, вот и не пробовал. Не надоело спорить, а, Маглейн?
— Да ничего там особенного нет, — отмахнулась ведьма. — Болота там заколдованные. Сегодня здесь трясина, завтра в другой стороне. Огни болотные тоже заколдованные. Пристально посмотришь — и по ним куда-нибудь в бочаг забредёшь. Только на оборотней, говорят, и не действуют. Ну, и на нас с магами. Дорогу запомнить невозможно, всё ж меняется. И ученицы Бурой башни, что ни ночь, одежду скинут, мазями намажутся и носятся над Пустошью с воплями. Кто услышит — побежит. И лошади разбегутся.
— И ты так летала, а, Маглейн?
— И я, — хмыкнула ведьма.
— Посмотреть-то было на что?
— Я себя со стороны не видела, — холодно отозвалась ведьма. Её передёрнуло. Она припомнила, как Виль спасал ей семь лет назад, на встрече, когда он, чтобы потянуть время, расписывал суду проклятых её прелести.
— А сейчас так можешь?
— Голых баб давно не видел? — вспылила Магда.
— Дура ты, Маглейн. Кто обещал слушаться, а? Я тебе на каждом шагу должен это припоминать?
— Могу, — ответила ведьма. — Мазь-то простая. Но она только в Пустоши помогает.
— А в других местах?
— Если здесь намазаться, сны будут интересные, — пояснила Магда. — А если в Пустоши и вылететь за пределы, то сколько-то пролететь можно, а потом вниз идёшь. Быстро летела — камнем рухнешь, медленно — плавно снизишься.
— А кто у вас летал-то? Все ученики или только девки?
— Девки, — усмехнулась Магда. — Колдунов мало и они редко хорошо ворожат. Кто посильней из парней, те в маги идут. Потом, они волосы не отращивают. А, впрочем, не знаю. Но только ведьма может взлететь, у колдунов это редко получается, а когда получается, им носиться над Пустошью неинтересно. Но там и без них есть от чего испугаться.
— От чего, Маглейн?
— Белые маги нас стерегут, — отозвалась ведьма, не заметив вырвавшееся у неё "нас". — Они считают, мы людям вредим. Как налетим, бывает, на телегу или, если повезёт, на обоз даже, мороку наведём, на Пустоши-то это нетрудно, из тумана лепится... тут как тут они. Крик, шум, светом кидаются... только успевай уворачиваться. Люди-то разбегаются, хорошо, если живы останутся, не утопнут, лошадей попробуй собери потом, а белым магам и горя нет, они так своим волшебством увлекаются, что и не видят ничего вокруг. Тут чёрные появляются. Кто из людей не убежал, точно окочурится. Чёрные-то такое выделывают! Белых отвлекут, а мы всё с телеги похватаем — и домой.
— И ты хватала? — вкрадчиво поинтересовался батрак.
— А куда деваться? — не поняла вопроса ведьма. — Есть-то в Пустоши нечего, денег у нас не бывает. Что добудем, то и поедим. Мы на три башни еду готовили, приходилось крутиться.
— Ну и мразь же ты, Маглейн, — со странной смесью отвращения и насмешливого восхищения сказал батрак. Магда задохнулась, как будто он её ударил. — Добренькая, на козлёнка рука не поднимается, ворованная колбаса в глотке застревает... сама-то простых людей грабила, последнее отнимала.
