— Ефимова не зови, — приказала женщина, по-старчески тряся головой. Морщинистые, высохшие руки с узловатыми пальцами дрожали и разглаживали одеяло. Зато лицо как маска. — Не нужен он мне так. Опять напьется и начнет буянить...
— Он ваш хороший друг. Сами рассказывали.
— Рассказывала. Да. Но он слишком много знает. А когда пьяный, не может держать язык за зубами. Не зови его, поняла?
— Да.
— И этой... — Элеонора Авраамовна откинула голову, чтобы увидеть дверной проем кухни, на которой готовила очередной кулинарный шедевр Зоя. — Не говори про деньги. Разохается, разорется...
— Я поняла.
— Да, и еще, — щелкнула она пальцами. — Не ставь никаких столов и скамеек. Я не хочу, чтобы на мою могилу приходили жрать и пить. Нечего! Все камнем выложи, оградку сделай и памятник.
— Хорошо, — кивнула я. — Что-то еще?
Она не услышала меня. Задумчиво смотрела в пространство, не моргая, думала о чем-то своем и была далеко, наверное, уже не здесь.
— Да, — наконец, вымолвила она. — Не делай грядок для цветов. Не люблю цветы.
— Хорошо.
— И смотри, — вдогонку старушка пригрозила пальцем. — У меня все под расчет! Если что — с того света достану.
Я послушно купила место на том кладбище, на какое указала бабка, послушно поехала выбирать гроб и памятник. Она так хотела. Чтобы к ее смерти все было готово.
В остальное время я работала, посещала светские мероприятия и рауты, ходила на выставки и принимала активное участие в культурной жизни столицы и страны. Круг моих знакомств не изменился — все те же лица, все те же фамилия, просто теперь я на знакомстве с ними зарабатывала деньги и репутацию. После этого наследники и золотая культурная молодежь стали нравиться мне куда больше.
Рита стала известным художником и фотографом. Не без моей помощи, само собой, потому что Ритка умела только рисовать. Да, талант у нее был, но умения продать этот талант — не было. А я умела. Отлично чувствуя настроения и потребности общества, я, хоть и лишенная врожденного чувства вкуса, всегда попадала в струю, улавливала тенденции и следовала им, так или иначе оставаясь в выигрыше.
— Мне пятьдесят процентов от продажи картин, — предъявила Рите ультиматум. — Согласна?
Девушка вообще в материальных дрязгах не разбиралась, выставки устраивать не умела и полезных знакомств не имела, поэтому кивала и продолжала рисовать и фотографировать дальше.
Она — с моей подачи, конечно — открыла свой шоурум. Вот я, будучи до мозга костей экономной, почти скупердяйкой, все равно не умела лепить из ничего конфетку. А у Ритки получалось нечто невообразимое. Декорированный комод из спичечных коробков, ежедневники из бамбуковых палочек, декупаж старой мебели...Из мусора она делала какие-то бесполезные штуковины, которые лично у меня вызывали усмешку, но на волне всеобщей заинтересованности хэндмейдом, эксклюзивностью и необычностью, Риткин талант пришелся весьма кстати. В Европе давно и неплохо существовали лавки и специальные развалы, на которых можно было по дешевке купить интересные вещи в единичном экземпляры.
— Чего тебе стоит? — уговаривала я ее. — Снимем помещение на Патриарших, свяжемся с молодыми начинающими дизайнерами из других стран, ты вот тоже мобилизируешься, и дело пойдет! Выгорит! Серьезно, Рит. Это может принести неплохой доход.
— Аль, ну я не знаю, — мялась и уходила от ответа Ритка. — Как-то это все...Кому будет интересен маленький магазинчик? К тому же...я художник, а не торгаш.
— А кто тебе мешает творить? Твори что угодно. Неси искусство в массы. Как там Ленин говорил?
— Я не помню.
— И я забыла. Но не суть. Рит, давай же! Твои картины это, конечно, прекрасно, но сколько ты их продаешь в год? Три? Четыре? Не спорю, за хорошую цену, — которую я же и устанавливала, иначе бы блаженная художница их даром раздавала, — но это все очень зыбко. А магазинчик — маленький, но постоянный доход. Давай!
Я могла честно сказать, что зарабатывала на ней деньги, и от Риты этого не скрывала. Другое дело, что не будь меня, она или вообще ничего бы не имела, потому что раздарила бы все свое кому не попадя, или имела совсем гроши, и наверное, не осознала бы, что ее жестко обманывают. Со мной девушка приобрела имя, известность, постоянный доход и признание общества, за что и платила. Все по-честному.
Шоурум мы открыли, и он приносил очень даже неплохой доход, на наше общее удивление. Я, конечно, подозревала, что в накладе не останусь, но не настолько же. Спустя пару месяцев мы создали свой сайт, и теперь работали не только в Москве, но и по всей России.
Потом появился Тоша. Стоял на пороге моей квартиры, с интересом осматривался и ждал, пока я впущу его.
— Как ты меня нашел?
— Рита адрес дала.
Я хмыкнула.
— Ну да...о чем я спрашиваю? Зачем ты пришел, Тош? Столько лет прошло.
— Меньше двух, — улыбнулся мужчина уголком губ и вальяжно скрестил руки на груди. От него веяло властью, еще большей, чем раньше. И одет отлично — часы дорогие, рубашка, костюм. Все на уровне. На пальце поблескивало кольцо. — Не рада меня видеть?
— В десять утро? — вопросом на вопрос ответила я и посторонилась, неохотно пропуская его внутрь. — Не особо.
— А не в десять? Была бы рада?
— Вряд ли.
— Кофе угостишь?
Я застыла в дверном проеме, не испытывая желания его впускать. Он все таким же наглым был, даже сильнее прежнего, самоуверенным и бесшабашным, и опять нес с собой одни проблемы.
— Да. Но быстро. Зоя!
Домработница, словно чувствуя, что ее присутствие необходимо, замельтешила на кухне, на стол начала накрывать и не уходила, цербером циркулируя вокруг Тоши, который растерялся, увидев здесь кого-то кроме меня.
— А муж где? — он быстро взял себя в руки.
— Работает.
— Рита сказала, что он часто теперь работает. По стране мотается...
— И что?
— Не боишься? — ехидно прищурился Антон.
— Чего?
— Не знаю. Например того, что он вторую семью заведет. Или любовницу.
— Не боюсь, — размешала сахар и потянулась за пирожком с картошкой, украдкой благодарно кивнув Зое, стоявшей у мужчины за спиной. — Ему меня с лихвой хватает.
— А тебе его? Хватает?
— Хватает. Шел бы ты к жене, Тош.
Он уставился на собственную руку, спокойно лежавшую на столешнице, с удивлением на кольцо посмотрел и сжал ладонь в кулак.
— Заметила, да? Я вот тоже...женился. Ребенок уже есть.
— Поздравляю, — улыбнулась и пододвинула к мужчине тарелку с конфетами, забрав себе оставшиеся пирожки. — Полный комплект теперь. Как клиника?
— Отлично. Два филиала открыл.
— Я в тебе не сомневалась.
Антон оглянулся на Зою, застывшую невозмутимым памятником самой себе, и многозначительно хмыкнул. Зря старается. Я ее так вымуштровала, что каким-то там кашлем ее не возьмешь. Пока Антон не видел, я довольно улыбнулась и подмигнула ей.
— Вы не оставите нас на минутку? — он, наконец, потерял терпение.
— Я?
— Вы.
Зоя уставилась на меня поверх русой макушки и вопросительно подняла брови. Я едва заметно кивнула.
— Иди. Вернешься через пять минут.
— Муж приставил? — спросил Антон, стоило женщине выйти за порог и прикрыть за собой дверь.
— Сама наняла.
— Вот как? — усмехнулся ветеринар. — Что ж...
— Зачем ты пришел? — в сотый раз задала вопрос. — Давай серьезно.
— В гости пришел.
— Теперь уходи.
— Ты меня выгоняешь?
— Я на работу опаздываю.
— У тебя завтра день рождения.
Начиная терять терпения, я забарабанила ложечкой по столу.
— Я в курсе. И что?
— И новый год тоже скоро. Поехали со мной? — порывисто-бесшабашно предложил Тоша.
— Куда?
— Куда хочешь.
— Нет.
— Почему нет?
— Почему нет? — неверяще переспросила. — Действительно. Тебя два года не было, а потом ты заявляешься на порог и говоришь, бросай все и езжай за мной непонятно куда. И я должна согласиться? Ты в своем уме? Ты женат.
— Тебя это волнует?
Вообще-то нет. Но ему об этом знать необязательно.
— А я замужем, Тош. У меня счастливый и крепкий брак, в отличие от тебя. Уходи.
Он говорил еще что-то, объяснял и пытался меня убедить. Говорил, что я красавица, стала только лучше, но я и без него это знала, благо что в зеркалах проблемы не было. Но то, что он предлагал — чистой воды безрассудство, которое меня не устраивало. Уходя, Тоша оглянулся через плечо, положил на столешницу бархатную коробочку и негромко сказал:
— С днем рождения.
От бриллиантовых сережек я отказываться не стала, поэтому без зазрения совести спрятала их в шкатулку и в приподнятом настроении духа поехала на работу.
— Навязчивый молодой человек, — прокомментировала ситуацию Зоя, подавая мне темно-красное пальто и кашемировый шарф. — Нервный какой-то.
— Что ты хочешь? Жена, дети...
— Алечка, а Рома-то звонил?
— Звонил, — я у зеркала повертелась, и так и эдак себя рассматривая, окончательно уверилась в тошкиных комплиментах и подкрасила губы. — У него завтра деловой ужин, после которого он уезжает.
— У жены день рождения, а он...деловой ужин, — заворчала тетка, заставив меня расхохотаться.
— Пусть лучше едет. Будет еще глаза мозолить. Нет уж, у меня праздник.
В редакции ждали три красивых букета — один от Яши, второй от главреда, находившегося на данный момент в Украине, и последний от коллег. Последний я сразу выкинула.
— Алечка, звезда моя черноглазая, иди сюда, — пробасил Яша и притянул меня к себе, сжав в медвежьих объятиях. — Хороша! Сегодня ну особенно хороша!
— Хватит подлизываться. Чего надо?
— Не груби начальству! — грозно свел брови директор. — Не доросла еще.
— Яша...
— Ладно-ладно. Помощь твоя нужна.
— Яша, ты же знаешь...
— Начальство завтра приезжает.
— Какое начальство? Ты ведь начальство.
— Я-то я, но это сверху. Дядюшка Сэм и иже с ними.
— Да ладно? — не поверила я и поскучнела, прощаясь с мыслью сегодня отдохнуть. Яша любил пугать всяким начальством, ну так, для профилактики, чтобы мы не забывали, как нам с ним повезло, но сейчас он по-настоящему выглядел озадаченным и почти испуганным. — И что?
— Ходят слухи, что они собираются делать кадровые перестановки, — забормотал шеф.
— У нас или у других? Да ладно тебе, Яш, — попробовала его успокоить. — Нас не тронут. Тиражи повышаются, все хорошо, работаем продуктивно. Угомонись.
— Мне шестьдесят один, — едва не зарыдал мужчина, жалобно шмыгнув носом.
— И что?
— А директору женского журнала знаешь сколько? Тридцать три.
— Ну, это она тебе сказала, что тридцать три, а на деле там может быть все сорок, а то и пятьдесят три. Возьми себя в руки, и это...спортом займись, что ли. А то вон, — хлопнула его по упитанному и круглому животу, — отрастил.
— Но-но! Не трогай.
— Короче, Яш, — вмиг посерьезнев, я перешла к делу. — Чего надо?
— Александра, выручай.
— Моя вечеринка, так понимаю, накрылась медным тазом.
— В отпуск отпущу, — пообещал директор. — Сколько ты в отпуске не была?
— Никогда.
— Вот видишь, — воодушевился он. — Съездишь, проветришься. Не в службу, а в дружбу.
— Учти, Яша, какой-нибудь Турцией не отделаешься.
— Нууу... — враз поскучнел мужчина.
— Не ну, а в Нидерланды хочу. Ты хоть понимаешь, что я две недели убила, чтобы все приготовить? А завтра мало того, что мое день рождение, так еще и выходной. Нидерланды, Яша. Не меньше.
— Только сделай.
В итоге перед многочисленными знакомыми я извинилась, послушала по телефону поздравления и попугала подчиненных, чтобы не заросли мхом. Яша, тем временем, запросил такой внешний вид, чтобы американцы рты пораскрывали, думать забыв про наш журнал в целом и его директора в частности.
Отослала главреду статью, поделала все дела, выслушала еще поздравлений десять и поздно вечером поехала искать себе платье. Москва не спала никогда, за что я безумно ее любила. И по магазинам мне тоже нравилось гулять в темное время суток. Заодно заехала домой за списком продуктов.
Не найдя ничего путного, кроме красивого нижнего белья и удобных черных туфель на умопомрачительном каблуке, поехала к другу Марго, специализировавшемся на дизайне винтажных вещей. Мужчина не спал, встретил меня радушно и выложил для примерки десятка два нарядов.
— Посмотри на это, — он дал мне в руки обычное черное закрытое платье под горло.
— У меня таких штук двадцать.
— Да ну? — и молодой парень ловко перевернул его, демонстрируя молнию от колен до ворота. — Правда? Держу пари, каждый второй будет жаждать одним движением ее расстегнуть.
— Ну-ну. Давай померю.
Платье действительно сидело как влитое, облегая тело, словно вторая кожа. Грубая и толстая молния змеилась по шее, позвоночнику и бедрам, привлекая внимание к изгибам фигуры. Парень не обманул — действительно возникало желание дернуть за собачку и одним движением расстегнуть. Хотя спереди все было более чем прилично — и шея закрыта, и грудь.
— Беру. И вот те два.
Вечером приехал уставший Рома, сразу завалившийся спать. Успел только в щеку чмокнуть, вручить подарок и пробормотать поздравление. Утром сразу уехал, сославшись на дела. Мол, всего пару часов, а еще надо с тем, с тем и с тем встретиться. Я покивала, в меру пожаловалась на Яшу и спровадила наконец-то мужа, с облегчением переведя дух.
Весь день прошел в приготовлениях. Заехала в салон красоты, сделала прическу, маникюр, педикюр и еще сто пять приятных и не слишком процедур. Красота — это тоже тяжкий труд требующий вложений. Вот я и вкладывала. Прямые волосы закрутили, превратив в короткое, едва прикрывающее шею буйство локонов, и сделали челку, как у Одри Хепберн, только косую.
Перед Яшей я предстала во всеоружии.
— Это что такое? — возопил начальник, заламывая руки. — Я что просил?
— Для "просил" — сними каких-нибудь девочек, — отрезала я и сняла пальто, повернувшись к нему спиной. Через плечо оглянулась и подмигнула. — А я, между прочим, не последний человек...
— Ладно-ладно, я понял, — сдал он назад. — Отлично выглядишь. Эти...приехали уже. Стоят, на своем курлыкают...
— Учили бы язык, Яков Саныч.
— В моем возрасте? Да зачем? В общем, слушай, — Яша целенаправленно потащил меня за собой, вежливо улыбаясь попадавшимся на пути людям. — Панцовский сказал, к понедельнику вернется, все возьмет на себя. В понедельник эти собрались к нам в редакцию. Посмотреть, мол, что да как.
— Поняла. Все будет в лучшем виде, Яш.
— Надеюсь.
Шеф меня представил, американцы по-деловому пожали руки, спросили, чем занимаюсь. Потом подошла еще редактор женского журнала, и мы принялись просто болтать. Дела все равно все будут решать на работе, а не здесь. Болец периодически дергал меня за рукав, и я ему на ухо кратко пересказывала наши разговоры. Мужчина, кроме фраз из путеводителя, знал еще одну, про capital of Great Britain, но говорить это американцам как-то постеснялся, поэтому только молчал, глушил шампанское и улыбался.
— Я передумала насчет Амстердама, — заявила мужчине, отхватив его в конце вечера. — В Аргентину хочу. Пить матэ и валяться на пляжу.
