— Оно так же далеко, как и всегда, — сказала Нисса, когда они остановились в четвертый раз.
Кану не мог не согласиться. Точно так же посадочный модуль теперь казался очень далеким, значит, они проделали какой-то путь. Пока они молчали, он наблюдал за "Ноем" с мучительной нерешительностью. Тот затонул не так глубоко, и угол его наклона, по-видимому, не ухудшился с тех пор, как они покинули его. Возможно, они совершили ужасный просчет, предоставив свои шансы морю. Смогут ли они вернуться? По его расчетам, это было лучше, чем их шансы добраться до все еще далекого колеса.
— Смотри, — сказала Нисса.
Она кивала в ответ на единственное, что было видно, кроме колеса и четырех пловцов.
Что-то забирало "Ноя".
Темная масса, серо-зеленая, глянцевито блестящая и покрытая чешуей, поднялась из воды и окружила спускаемый аппарат несколькими мускулистыми частями. С этого низкого, покачивающегося места он больше ничего не мог разглядеть. Возможно, это было к лучшему.
— Здесь не должно быть монстров, — сказал он, чувствуя странное спокойствие вопреки самому себе. — Здесь слишком тепло. Ничто многоклеточное не должно быть способно удерживать себя в целостности.
— Мы многоклеточные, — сказала Нисса, все еще наблюдая, как серо-зеленое существо утащило "Ноя" прочь из поля зрения.
— На данный момент.
— Это что, шутка?
— Не очень хорошая. Приношу свои извинения.
Кану предположил, что чудовище, должно быть, поднялось на поверхность с гораздо более прохладных глубин, расположенных на глубине нескольких километров, где, возможно, целая морская экология ждала своего часа, оставаясь неоткрытой. Возможно, время от времени обитатели этих холодных черных слоев обнаруживали какое-то возмущение поверхности, из-за которого путешествие в теплые слои стоило риска перегрева.
После этого не было смысла оглядываться назад. Они поплыли дальше, потому что поступить иначе означало оставить в своих мыслях место для размышлений о видении. Но плавание стоило Кану так много сил, что после того, как он заставил свои руки и ноги двигаться, у него больше ничего не осталось. Какое-то морское чудовище. Но он знавал морских чудовищ, и не все они были чудовищны.
Плыть. Продолжай плыть.
Перестань думать.
Колесо мерцало и колыхалось перед ним, как струйка дыма в термальном излучении. Линия воды подпрыгивала вверх-вниз по стеклу его лицевого щитка. Воздух над морем разрезал горизонт на ленты, окутывая его миражным теплом. У него все еще было головокружительное ощущение, что колесо движется.
— Я думаю... — начала Нисса.
— Не говори. Экономь свою энергию. Нам еще предстоит пройти долгий путь.
Вскоре им снова пришлось остановиться. Температура внутри его скафандра теперь была невыносимой, лицевая панель запотевала от его дыхания, как внутри душной теплицы. Он хотел снять шлем, избавиться от этого стекла, но воздух снаружи был не холоднее воды. Было непросто даже поддерживать правильный угол наклона в воде, чтобы его рюкзак не погрузился полностью.
— Кану, — наконец произнес чей-то голос.
— Свифт. Да.
— Ты должен сражаться, Кану. Сражайся, или я сделаю это за тебя. Это понятно?
— Я могу это сделать.
— Тогда сделай это. Я бы гораздо скорее избавил тебя от унижения быть марионеткой, потому что у тебя не хватает воли преодолеть собственную усталость.
— Пошел ты, Свифт.
— Хорошо. Гнев. Гнев — отличный признак. Теперь направь часть этого гнева в свои руки и ноги.
Он так и сделал, на какое-то время. Он покажет Свифту, что у него все еще есть решимость двигаться вперед, преодолевать боль и усталость. Но усилие было временным, и к концу его костюм превратился в раскаленную печь, его собственный пот щипал глаза, дыхание было прерывистым.
— Кану!
— Мне жаль, Свифт. Мне нужно отдохнуть.
Была интерлюдия, сон о прохладе, а потом он проснулся. Ему все еще было жарко, он все еще был истощен, но теперь он был не в воде. Он остановился отдохнуть на теплой, сухой поверхности, похожей на обожженный солнцем валун. Он снял шлем, но все еще держал его в одной руке, даже когда лежал, растянувшись, как пьяница. Воспаленными, покрытыми коркой соли глазами он разглядел Ниссу немного правее себя. Она тоже лежала ничком на валуне, на его ребристой верхней поверхности, откинув голову в сторону от него. Ее нога волочилась по воде.
Валун под ним сдвинулся. Под мембраной из гибкого серого материала он дышал.
Кану понял. Восставшие переправляли их по воде к колесу. Дакота была под ним, Гектор — под Ниссой. Они лежали на спинах плывущих слонов.
Чем ближе они подходили, тем более невероятно отвесным выглядело колесо. Оно поднималось вертикально, казалось, на десятки километров, пока, наконец, обиженно не начало изгибаться дугой. Взобраться на это? Кану задумался. Ни за что на свете, даже если бы существовал какой-то способ перейти от одной колеи к другой. Могли бы они пробраться вверх по почти вертикальным канавкам, прорезанным в ободе, а не по горизонтальным в протекторе? Он полагал, что легче не будет — и после того, как Восставшие завели их так далеко, он не мог позволить себе бросить их.
— Кану. — Это была Нисса, ее голос был хриплым.
— Постарайся не говорить слишком много, — сказал он. — Мы пополним запасы жидкости, когда доберемся до колеса.
— Посмотри вверх.
— Я смотрю вверх.
— Только не на колесо, водяной. Луны.
Его усталым, затуманенным солью глазам потребовалось несколько мгновений, чтобы различить крошечные шары лун на фоне голубого неба. Он не замечал их раньше и не задумывался о том, как они должны были выглядеть с поверхности Посейдона, из атмосферы. Но как бы он их себе ни представлял, все было совсем не так.
— Они выстраиваются в очередь.
— Я знаю.
— Что это значит? Это хорошо или плохо?
— Мы выясним, — сказала Нисса.
Он снова проснулся. Они были у колеса, в нескольких сантиметрах от протектора. Они подошли вплотную к правой стороне протектора, недалеко от прямого угла между протектором и ободом. Кану почувствовал приступ головокружения, представив себе продолжение колеса под видимой поверхностью, погружающееся вниз через десятки километров темнеющей воды, выдерживающее давление, превосходящее все, что он знавал на Земле или на Европе. Он никогда раньше не испытывал головокружения в воде. Вода была его стихией, местом, где он чувствовал себя в безопасности. Вода поддерживала, вода подавалась, вода давала ему отстранение.
Не здесь.
— Оно поворачивается, — сказала Нисса. — Я наблюдала за этим некоторое время, и в этом нет никаких сомнений.
— Колеса не вращаются. — У него не было сил на дискуссию, но меньше всего ему хотелось, чтобы Нисса возлагала свои надежды на что-то нелепое. — Мы просканировали их с орбиты. "Ледокол" заметил бы признаки движения.
— Тогда нет. Сейчас — да, — сказала Нисса. — Луны изменились, так почему бы и колесам не измениться? Кроме того, теперь мы достаточно близко, чтобы отчетливо видеть бороздки. Достаточно близко, чтобы зафиксировать их и понаблюдать за ними — они выходят из воды по одной и поднимаются вверх. Колесо вращается или катится.
Со своего насеста на спине Дакоты он смотрел так сосредоточенно, как только мог. Движение было медленным — его легко было не заметить, когда они находились дальше, а вздымающиеся и опадающие волны сбивали их с толку.
Не сейчас.
Потребовалось около трех секунд, чтобы метр колеса показался из моря. Примерно каждые тридцать секунд появлялась совершенно новая канавка. Он проследил за последней — наблюдал, как она медленно поднимается над морем, из нее вытекает вода, пока в поле зрения не появилась следующая канавка.
— Мы можем заняться этим, — сказала Нисса. — Мы все можем.
— Да.
Танторы теперь двигались медленнее, их силы убывали. Кану надел шлем, снова глядя на мир сквозь запотевшее стекло. Он соскользнул со спины Дакоты в горячую, как кровь, ванну с водой. Он покачнулся, заставил свои конечности прийти в движение. Ему казалось, что вода превращается во что-то твердое, как гипс, окружающий его. Нисса надела шлем и соскользнула с Гектора, чтобы присоединиться к нему в воде. Она выглядела такой же измученной, как и он сам.
Хотя они сократили дистанцию до колеса, но последняя пара сотен метров была своего рода пыткой. К этому времени все они плыли так медленно, что колесо, должно быть, откатывалось почти с одинаковой скоростью. Им приходилось бороться не только за то, чтобы не отставать от него, но и за то, чтобы наверстать отставание. Он потерял всякое представление о том, сколько времени заняло это окончательное закрытие — это могли быть минуты или часы. Все, что он знал, это то, что, когда они наконец оказались у колеса, он отдал все, что у него было.
Но, по крайней мере, не было никаких сомнений в том, что оно поворачивается. Колесо не издавало никакого шума, даже вблизи, за исключением хлюпанья, когда вода вытекала из каждой канавки шириной в километр. Хлюпанье было почти непрерывным, каждая вновь появившаяся бороздка усиливала звук по мере того, как предыдущая начинала пустеть. Это было похоже на океанские волны — убаюкивающий, приятный звук.
Канавки поднимались из воды медленнее, чем темп ходьбы, но сверху донизу они были три-четыре метра, а время подъема составляло от девяти до двенадцати секунд. После этого следовал участок гладкой, безупречной поверхности, пока не появился верхний край следующей канавки. У них не было бы на это никакой надежды, и у них не было бы шанса перейти от одной бороздки к другой. Как только они войдут в определенную бороздку, пути назад уже не будет — нет возможности изменить свое решение.
— Рассредоточьтесь, — сказал Кану, собираясь с силами, чтобы говорить, пока он двигался по воде. — Мы все хотим быть в одном углублении. Нехорошо быть друг над другом — с таким же успехом мы можем находиться на расстоянии нескольких километров друг от друга.
Нисса подплыла на близкое расстояние, почти касаясь колеса. — Один шанс, — согласилась она. — Это все, что у нас есть. Когда верх покажется из воды, мы вплывем в щель — пусть пол поднимется под нами, вытолкнет нас из воды.
— Углубления различаются по высоте, — сказал Кану.
— Да.
— И мы не можем увидеть эту высоту, пока пол уже не окажется под нами.
— К этому моменту будет слишком поздно менять наше мнение.
— Знаю.
— И этот обратный слив воды выглядит свирепым, — сказала Нисса. — Может легко засосать нас снова.
— Есть значительный риск того, что это произойдет, — добавил Свифт.
— У тебя есть что предложить получше? — спросил Кану.
— Только мои самые наилучшие пожелания. Не думаю, что это помогло бы сделать тебя марионеткой — переменные совершенно не поддаются моему учету.
Свифт был прав. Пока они не окажутся внутри углубления, нельзя было сказать, насколько прочными или лишенными трения будут стенки. Он надеялся, что они смогут втиснуться достаточно плотно, чтобы их не оттянуло назад сливающейся водой. Он надеялся, что там найдется место для Восставших.
Но они не узнают этого, пока не попробуют.
— Мы должны сделать все, что в наших силах, — сказала Дакота. — Мы не любим высокие места. Но быть на колесе будет лучше, чем оставаться в этих водах. Наберись сил, Гектор.
— Следующий паз, — сказал Кану. — Все мы. Отдайте этому все.
Они рассредоточились — Кану, Нисса, Гектор и Дакота, и между всеми было несколько метров чистой воды. Кану потянулся внутрь себя за запасами энергии и концентрации, которые, как он надеялся, должны были там находиться. Однажды представится шанс, сказал он себе, — все или ничего.
Начал появляться желоб. Сантиметры — уже десятки сантиметров.
— Сейчас же!
Но остальные тоже это видели и не ждали его слова. Нисса раскинула руки, чтобы в последний раз оттолкнуться от воды — она была более сильной пловчихой, чем он когда-либо думал о ней. Кану почувствовал прилив сил и протиснулся в расширяющееся пространство. Теперь углубление на метр возвышалось над водой. Он прикоснулся пальцами одной руки к внутренней поверхности, а другой уперся в прохладный потолок. Мгновение спустя он почувствовал, как пол прижался к его ногам. Он взглянул на Ниссу. Она была внутри и извивалась, чтобы обезопасить себя как можно лучше. За ее спиной, сквозь слезящиеся от морской воды глаза, он увидел, как Гектор втиснул свое массивное тело в то же прямоугольное пространство. Дакота должна была быть позади него, но его зрение было слишком затуманено, чтобы разглядеть что-то большее, чем намек на движение, путаницу серой массы и бурлящей воды.
Теперь нижняя часть углубления очищалась от моря. Он приготовился к приливу вырывающейся воды, но, к счастью, тот оказался не таким сильным, как он опасался. А потом он оказался стоящим, ноги на твердой поверхности, руки на холодной внутренней поверхности канавки.
Безопасно.
— Кану!
Нижняя часть канавки теперь возвышалась над водой на пятьдесят сантиметров, выше большинства волн.
Нисса удалялась от него, направляясь к Восставшей. Он мгновенно понял, в чем дело. Гектор был в безопасности — он забрался в углубление и удерживался на месте, прислонившись спиной к потолку. Но Дакота была не совсем в безопасности. Ее голова и передние конечности были над полом канавки, но остальная часть тела все еще свисала с края. Теперь от дна углубления до поверхности воды по вертикали было расстояние в метр. Ее передние ноги изо всех сил пытались зацепиться за скользкую поверхность, туловище втягивалось в углубление. Гектор повернулся, чтобы протянуть ей свой собственный хобот. Их хоботы соприкасались, зачехленные кончики обвивались друг вокруг друга. Если бы слоны не были одеты в костюмы, их хоботы, возможно, сжимались бы с большей готовностью. Но обшивка была слишком скользкой.
Полтора метра — все еще поднимается.
Нисса протиснулась мимо массивной фигуры Гектора. У нее было ровно столько места, чтобы сделать это, не наклоняясь опасно далеко в пустоту. Она тоже потянулась к Дакоте, обхватив рукой ближайший похожий на бивень выступ ее шлема. Кану, в свою очередь, потянулся к Ниссе, опасаясь, что ее вот-вот утянет обратно в море.
Колесо продолжало вращаться. Самая нижняя часть углубления теперь возвышалась над водой на два метра. Он мог видеть заднюю часть Дакоты — ее ноги изо всех сил пытались ухватиться за гладкую поверхность между канавками.
Колесо все еще вращалось.
— Отпусти! — крикнул он. — Ты слишком высоко поднялась! Падай обратно в воду и попробуй еще раз на следующей канавке!
— Помоги мне, — попросила Дакота.
Кроме затихающего рева воды, льющейся дальше по желобу, не было слышно ни звука, кроме их собственного дыхания, их собственного ворчания и мычания от напряжения, их собственных голосов.
Дакота теперь была полностью вне воды — весь ее вес приходился на передние конечности. Метр отделял ее хвост от моря. Еще один метр каждые три секунды.
Она начала соскальзывать.
— Гектор! Ты должен отпустить ее! Немного выше, и падение убьет ее!
